Стоило нашему ковру коснуться земли, как подскочил Горшок.
– Нужна ваша помощь! – прокричал он мне, не обращая внимания на Госпожу. – Он меня не слушается. Пытается встать. Уже два раза падал.
Я покосился на Госпожу. Та кивнула: иди, мол. Когда я вошел в комнату, Ворон сидел на краю кровати.
– Я слыхал, ты парню житья не даешь. Спрашивается, зачем мы тащили твою задницу из Курганья, если ты вознамерился с собой покончить?
Голова Ворона медленно повернулась, но он меня не узнавал.
«Ох черт! – подумал я. – Лишился рассудка».
– Он говорил, Горшок?
– Немного. И не всегда разумно. По-моему, не понимает, сколько прошло времени.
– Может, стоит связать его?
– Нет.
Мы удивленно обернулись к Ворону. Теперь его взор был ясен.
– Без веревок, Костоправ. Буду вести себя хорошо. – Он повалился на спину и улыбнулся. – Давно не виделись, Горшок!
– Расскажи ему все, – сказал я. – А я пока микстуру сварганю.
Я просто хотел убраться от Ворона подальше. После того как душа вернулась к нему, он стал выглядеть намного хуже. Точно покойник. Слишком доходчивое напоминание о том, что я тоже смертен. Мне об этом и без того многое напоминало.
Я намешал две микстуры. Одна – чтобы у Ворона не тряслись руки. А вторая – чтобы вырубить его, если Горшок не справится сам.
Когда я возвратился, Ворон посмотрел на меня мрачновато. Не знаю, насколько далеко забрался в своем рассказе Горшок.
– Не выпендривайся, – бросил я. – Ты понятия не имеешь о том, что случилось после Можжевельника. Да и вообще со времени битвы при Чарах. Твои выходки героя-одиночки никому не нужны. Пей. Это против дрожи.
Вторую микстуру я сунул Горшку, шепотом объяснив для чего.
– Это правда? – спросил Ворон едва слышно. – Душечка и Госпожа завтра выступят против Властелина? Вместе?
– Да. Победить или умереть. Всем.
– Я хочу…
– Будешь лежать. И ты, Горшок, не высовывайся. Нечего отвлекать Душечку.
До сих пор я как-то ухитрялся не думать о безбожно запутанных последствиях завтрашнего боя. Теперь они навалились на меня разом. Властелином дело не ограничится. Если только мы не проиграем. А коли падет он, война с Госпожой тотчас разгорится с новой силой.
Мне мучительно хотелось поговорить с Душечкой, узнать, что она планирует. Но я не осмеливался. Госпожа держит меня на коротком поводке. В любой момент может допросить.
Одиноко. Как же одиноко!
Горшок продолжил рассказ. Потом заглянули Гоблин с Одноглазым и изложили то же самое, но со своей точки зрения. Зашла Госпожа, поманила меня.
– Да? – спросил я.
– Пошли.
Я последовал за ней в ее комнаты. Уже наступила ночь. Примерно через восемнадцать часов Великий курган откроется сам. Если мы последуем плану – раньше.
– Садись.
Я сел.
– Меня заклинило, – признался я. – На бабочках размером с лошадь – ни о чем другом думать не могу.
– Понимаю. Надеялась отвлечься, поговорив с тобой, но ты – больше чем просто развлечение.
Ну, зато меня она отвлекла.
– Быть может, твои снадобья…
Я покачал головой:
– Лекарства от страха у меня нет. Я слышал, колдуны…
– Эти противоядия слишком дорого обходятся. Нам потребуются ясные мозги. Не все пойдет так гладко, как на репетиции.
Я поднял бровь. Госпожа разъяснять не стала. Подозреваю, ожидала от своих союзников импровизаций.
Явились кухари, вкатили столик на колесиках с роскошным ужином. Последнее желание приговоренного?
– Я приказала подать все лучшее, – пояснила Госпожа, когда толпа рассосалась. – И нам, и твоим друзьям в городе. И на завтрак – тоже.
Она казалась спокойной. Впрочем, эта женщина привыкла к рискованным схваткам…
Привыкла, как же! Я фыркнул про себя. Не меня ли она просила обнять ее? Госпожа боится не меньше нашего.
Она заметила, но ничего не сказала – верный признак того, что ушла в себя.
Ужин был чудесный – если учесть, из чего поварам приходилось готовить. А так ничего особенного. За столом мы не обменялись и словом. Я закончил первым и задумался, облокотившись на стол. Госпожа последовала моему примеру. Я заметил, что съела она очень мало. Через пару минут она поднялась и ушла в спальню, чтобы вернуться с тремя черными стрелами. На каждой – серебряные письмена теллекурре. Я уже видел такие стрелы. Душелов дала одну из них Ворону, когда мы ждали в засаде Хромого и Шепот.
– Стреляй из моего лука, – наказала Госпожа. – И держись рядом со мной.
Стрелы были одинаковые.
– Это для кого?
– Для моего супруга. Убить его им не под силу – на них нет его истинного имени. Но они его остановят.
– Думаешь, план не сработает?
– Все возможно. Рассмотреть следует все возможности.
Наши взгляды встретились. Что-то было в ее глазах… Она отвернулась.
– Лучше уходи. Доброй ночи. Я хочу, чтобы завтра утром ты был в форме.
Я расхохотался:
– Как?
– Я обо всех позабочусь. Кроме часовых, конечно.
– А-а…
Колдовство. Нас усыпит кто-то из Взятых. Я встал, помешкал пару секунд, подкинул поленьев в огонь. Поблагодарил за ужин. Наконец выжал из себя то, что думал:
– Хочу пожелать тебе удачи. Но… не от всего сердца.
Госпожа слабо улыбнулась:
– Знаю.
Она проводила меня до дверей. Прежде чем выйти, я поддался порыву, обернулся – она стояла за моей спиной, ожидая…
Мы обнимались с полминуты.
Будь она проклята за свою человечность!.. Но мне тоже помогло.
57Последний день
Нам разрешили выспаться, потом дали еще час – позавтракать, примириться с богами, или что там еще делают перед смертным боем. Великий курган должен был продержаться до полудня. Торопиться некуда.
Интересно, что поделывает в земле эта тварь?
К бою протрубили в восемь. Отсутствующих не было. Хромой порхал вокруг на своем коврике, причем его путь подозрительно часто пересекался с траекторией Шепот. О чем-то они шушукались. Боманц старался не попадаться лишний раз на глаза. Оно и понятно: на его месте я бежал бы до самого Весла.
На его месте? Да чем мое-то лучше?
Этот человек пал жертвой своей чести. Он верил, что необходимо отдать долг.
Забили барабаны – пора по местам. Я последовал за Госпожой, заметив по дороге, что последние гражданские уходят в направлении Весла, прихватив все пожитки, какие можно унести на спине. На дороге, поди, сущий ужас творится. Многотысячные войска, призванные Госпожой, уже добрались, судя по донесениям, до Весла и теперь продвигаются к нам. Они опоздают. А остановить их никому не пришло в голову.
Круг внимания сузился. Внешний мир исчез. Глядя на гражданских, я задумался на мгновение, сколько трудностей придется преодолеть, чтобы сбежать отсюда. Задумался ненадолго. После боя с Властелином беспокоиться будет уже не о чем.
Летучие киты заняли места над рекой. Скаты рыскали в поисках восходящих воздушных потоков. Поднимались ковры Взятых. Но мои ноги сегодня останутся на земле. Госпожа собиралась встретить своего мужа лицом к лицу.
Спасибо, подруга.
А в ее тени притаился Костоправ с лучком и стрелочками.
Стражники уже на позициях – за заграждениями, в окопах, у осадных машин. Вымпелы вьются, направляя тщательно выверенную скачку Душечки. Напряжение нарастает.
Что еще можем мы сделать?
– Держись за мной, – напомнила Госпожа. – Стрелы пусть будут наготове.
– Так точно. Удачи. Если победим, угощу тебя ужином в садах Опала.
Не знаю, что меня дернуло за язык. Судорожная попытка отвлечься? Несмотря на утренний холод, я взмок.
Госпожа сначала удивилась, потом улыбнулась:
– Если победим, я тебе об этом напомню.
Улыбка вышла вымученная. У Госпожи не было причин полагать, что она переживет следующий час.
Она шагнула к Великому кургану. А я, как верный пес, потащился за ней. Последняя искра света не угасла. Она не станет спасать себя, сдаваясь.
Боманц вначале обогнал нас, потом приотстал. Хромой – тоже. В плане такие фортели не предусматривались.
Госпожа не обращала внимания. Я волей-неволей – тоже.
Ковры Взятых начали снижаться кругами. Летучие киты и скаты искали ветер слишком нервно.
Край Курганья. Кожу под амулетом уже не покалывает. Все фетиши вокруг сердца Курганья сняты. Мертвые покоятся с миром. Сырая земля хватает за башмаки.
Я с трудом держал равновесие, прилаживая стрелу на тетиву. Две другие прижимал к луку.
Госпожа остановилась в нескольких футах от ямы, из которой мы вытащили Боманца. Казалось, что окружающее совершенно не трогает ее, что она говорит с тварью из могилы. Обернувшись, я увидел, как Боманц остановился чуть севернее, в полусотне футов. Руки он засунул в карманы, всем видом предлагая мне повозмущаться его присутствием. Хромой опустился на землю в том месте, где когда-то окружал Курганье ров, – Взятый не хотел упасть, когда его захлестнет безмагия.
Я глянул на солнце. Около девяти. Три часа форы – если мы захотим ее использовать.
Сердце трепыхалось как бешеное. Руки тряслись так, что, казалось, сейчас загремят кости. Вряд ли я смог бы всадить стрелу в слона с пяти шагов. Я припомнил все свои грехи. И за что мне такое наказание – быть ее оруженосцем? Столько раз можно было сделать иной выбор…
– …Что?
– Готов? – переспросила она.
– Никогда. – Я выдавил блеклую улыбку.
Госпожа попыталась ответить тем же, но она была испугана посильней моего. Она знала, против кого пошла. И думала, что жить ей осталось несколько минут.
Сколько же отваги в этой женщине, чтобы идти вперед, когда невозможно выиграть ничего, кроме, может быть, искупления в глазах мира?
В мозгу моем мелькали имена. Сайлит. Криденс. Кто? Через несколько мгновений это станет жизненно важным.
Я человек неверующий. Но помолился про себя богам моей юности, чтобы не мне привелось завершать ритуал ее именования.
Госпожа повернулась к городу и подняла руку. Заныли трубы. Будто без них никто не заметит.