– Ты ведь не променяешь меня на кого-то ещё? – стонет козёл.
Степан приходит в себя, умиротворенный, чувствуя спиной холод камня. Он лежит на полу станции, глядя в бетонное небо, вокруг толпятся люди. Подходит наряд полиции с собакой, натасканной на наркотики. Полицейская овчарка дружелюбно лизнула Степана в лицо.
Как мы видим, подобные перевоплощения (или воскрешения) могут заканчивается сексуальными играми. Но Иисусу не привыкать менять обличье от века к веку. Например, Иоанн Богослов, описывая Иисуса, указывает, что у него белые волосы, а глаза цвета огня. Можно предположить, что это иносказательное описание козлёнка-альбиноса с красными глазами, образа пассивной кротости. На возможность этого указывает и традиция зооморфной христианской иконографии: святой Христофор с головой собаки; евангелисты, символы которых – лев, бык и орёл; томный ослик святого Франциска. Посмотрите в глаза этого ослика. К нему нельзя поворачиваться спиной, потому что он сразу вольёт вам в зад струю семени. А египетские гностики, согласно текстам библиотеки Наг Хаммади, отождествляли Иисуса с Анубисом, богом смерти, который произошёл от шакала, не брезгующего падалью. Этот смуглый второстепенный Христос Пожиратель до сих пор провожает чьи-то души в вечность, следуя орбитами планет; он есть в мифологии, а значит и в чьём-то сердце.
Как-то раз в неизвестное время суток Степан ждал откровения на станции «Печатники», ждал из чувства протеста, потому что никогда не слышал на этой станции чего-то вразумительного, и все слова там были ересью, не имеющей отношения к его работе. Он сидел на корточках, прислонившись спиной к облицованной розовым мрамором колонне.
И вдруг услышал:
– Возьми льняной плат и промокни язву на твоем лбу.
Степан считал, что воспаление у него на лбу недавно появилось от нехватки света и витаминов, что ему нужно больше бывать на солнце и есть витамины, но причина возникновения стигмата была иной. Это был знак того, что Степан поднялся на последнюю ступень посвящения. Он достал из кармана платок, промокнул язву и увидел на ткани кровавый отпечаток:
Степан скомкал платок и положил обратно в карман, сунул в рот леденец и стал с наслаждением сосать его, полностью сосредоточившись на мятном вкусе. Он закрыл глаза, ему хотелось отвлечься от внезапно окруживших его бездн – заманчивых, но страшных в своей неповторимости.
И тут кто-то сквозь мятное облако бесцеремонно проблеял ему прямо в ухо:
– Встань, отступник!
Степан хотел ответить, что он не отступник, а, возможно, чей-то возлюбленный брат, только не помнит, чей. Он с трудом открыл глаза и увидел, что перед ним стоит святой Власий Севастийский в красном омофоре с зелеными травяными узорами и с длинной нечесаной бородой, в которой шевелится жук-скарабей. Пахло навозом и жжёной смолой.
– Следуй за мной, у тебя есть шанс, – сказал старик.
Степан, не вставая, вытер пену с губ и спросил его:
– Власий, каковы важнейшее качества твоего хозяина?
– Он любит зверей и всегда готов оказать милость своему рабу, – ответил Власий. – Если будет в хорошем настроении.
Степан разозлился и велел Власию вернуться туда, откуда его вынесло в облаке тошнотворного дыма. Власий исчез. И вдруг Степан понял, что прошел долгий путь и готов не только слушать и говорить, но и повелевать.
– Аксиос, аксиос! – восклицали ему со всех сторон.
Степан встал и пошел. Его разболтанная походка превратилась в поступь тигра. Перед ним со скрипом раздвинулись ржавые двери вагона. Бесшумно и быстро Степан проник внутрь. Головоногий демон Буэр вкатился следом. Степан начал произносить тяжелые, как золотые гири, слова:
– Император Люцифер, Князь и Господин мятежных духов, приглашаю Тебя покинуть Твое местопребывание, в какой бы части света оно ни находилось, с тем чтобы явиться говорить со мной; повелеваю Тебе и заклинаю явиться, не издавая зловония, дабы ответить мне громко, внятно и членораздельно на всё, о чем спрошу Тебя.
Поезд летел навстречу рыжей заре. Внутри был хаос. Степан чувствовал бешеную, сладостную энергию в каждом атоме тела, и каждый из этих атомов был отдельной вселенной. Грохотало железо, выл ветер. Люцифер говорил со Степаном, обратив к нему Свой Лик.
Хроника седьмая, заграничная
Навигация закрыта на двое суток, штормовое предупреждение, что делать, зато времени у нас теперь много. Нет, господин экс-министр, улететь на материк не получится. Вертолёт есть, конечно, но местные власти не дадут разрешение на взлёт, пока погода не наладится. Чужая страна. Да, будем привыкать. Впрочем, уверен, вам понравится эта вилла… Что ж, господа, расскажу, если просите.
С наследником российского престола я встретился в Москве, в кофейне на Мясницкой. Был ясный майский день, я пришел в форме, и солнце, как говорится, играло на погонах моего кителя. Расположились за столом у окна. Накануне наследник прибыл из Франции, чтобы остаться в России, но в новостях информации об этом не было.
Аркадий Платоныч, попробуйте осьминога в вине, он ещё с утра шевелился, ей-богу. Что? Стерлядь? А вот стерляди, увы, нету, не клюёт она во Фракийском море, хе-хе… А вы шутник.
Надо заметить, господа, что родился наследник за рубежом и до тех пор посетил Россию только раз: в 1998 году присутствовал на церемонии захоронения останков царской семьи в Петропавловском соборе Санкт-Петербурга.
Зачем я вообще встретился с наследником? Решил побеседовать, чтобы включить это интервью в статью о патриотическом воспитании молодежи для журнала, который Министерство обороны издавало вместе с Московской патриархией.
Да-да, я баловался писанием статеек, хотя времени не хватало, сами понимаете, все мы отдавали себя службе без остатка. Под псевдонимом, конечно. Журналистика – моя причуда, если угодно, бывшее хобби. В конце концов, не хуже, чем играть в гольф, летая для этого по всему миру. Впрочем, почему – «бывшее»? Обживусь тут как следует, подучу язык, вступлю, быть может, в партию «Хриси Авги»…
Ну да ладно, продолжим о наследнике. Накануне я много думал о предстоящей встрече, а в ночь перед ней видел сон. Позвольте рассказать, господа. Так вот… сплю и вижу: в саду на ветви дерева сидит существо: верхняя половина тела – бородатый мужик, а нижняя – птица… большие лапы с когтями. И вдруг я понял, что это и есть наследник… Повсюду в этом саду цвели розовые деревья… Проснулся в поту.
Да, господа, это был сон, который весьма озадачил вашего покорного слугу. Это был вещий сон, и вы поймёте, почему, если будете внимательно слушать, что было дальше.
А всё-таки здесь изумительный воздух, сплю как убитый. Столько буйной зелени вокруг, поверить не могу: кедры, платаны, кипарисы… Да-да, Аркадий Платоныч, это козий сыр местного производства, окуните кусочек вон в ту креманку с мёдом, будет замечательно… Поверьте, абсолютно пропала бессонница, наверно, потому ещё, что гуляю много, каждый вечер хожу через оливковую рощу к источнику у подножия горы. Это у меня уже маленький ритуал…
Чужая сторона. Да и Москва теперь чужая. Совсем недавно она была другой. И вообще – была. Мало что осталось… Так вот, мы встретились. Наследник пришел вовремя. Лет тридцати, худой, лысоватый, с длинным носом, одетый в чёрные брюки, сандалии на босу ногу, белую рубашку. А на галстуке у него, помню, был вышит символ «Изборского клуба». Держался он раскованно, по-русски говорил с акцентом, но почти без ошибок, слова произносил раздельно, как бы с опаской.
Полагаю, милостивые государи, вы оцените мой бассейн с подогревом и румынских девочек. А знаете, что за камень использован в отделке этого бассейна? О-о! Тот самый тасосский мрамор, что использовался при строительстве Софийского собора. Так-то… Тысячи лет его здесь добывают. Греки любят делать из него надгробия. Помните, у Бунина: «… на берегу, в песке сухом и сером, ряды гробниц – и всё цари, цари…» А девочки приезжают из Румынии на заработки, да… так что… да здравствуют внучки румынских социалистов!
Вернёмся к наследнику. Кстати, он попросил не включать диктофон, и поэтому приведу нашу беседу по памяти, приблизительно, однако за подробности ручаюсь. На многие вопросы он вообще не ответил, отмалчивался, поэтому простите, дорогие мои, если диалог покажется вам эклектичным.
Помню, я заказал стакан вина, а наследник две порции блинов с икрой и кофе.
– Как вы считаете, – спросил я его, – чего лишена интеллигенция в современной России?
– Выбора, – ответил наследник. – Здесь и сейчас интеллигенту надо быть либо добрым геем, либо злым гением. Но я не считаю себя интеллигентом. – И наследник загадочно улыбнулся.
– Почему вы решили жить в России? – продолжал я. – Ведь вы пока не планируете прийти во власть, либо еще как-то включиться в общественную деятельность. Ваш отец не хочет, чтобы вы появились на сцене раньше времени.
– Полковник, мне надоело ощущать себя принцем пустоты, если можно так выразиться, – сказал наследник. – Это моя родина, я хочу, чтобы про меня знали. Отец, конечно, считает иначе… Но, живя во Франции, я ощущал себя солдатом в походе. Теперь я здесь и готов принять участие в работе, в судьбе страны. Я люблю свежих людей, сильных людей.
– С чем вы ассоциируете переосмысление путей господних в современной России? – задал я по-военному неожиданный вопрос.
– С отказом от ложного стыда! – не раздумывая, воскликнул наследник, и его глаза заблестели. – Я раньше смущался, имея связи с русскими мужчинами, а теперь нет.
– Простите, – не понял я, – как вы сказали?
– Вы не ослышались, полковник. Россия – страна возможностей. Это фантастика, это захватывает, когда видишь перед собой волосатую спину немолодого и состоявшегося во всех смыслах мужчины… Он отец семейства, а ты его вот так запросто, не постесняюсь сказать, l’encules[3]