– Командор, не забывайте, что Испытание (а ведь он так и продолжает говорить, с заглавной буквой, совсем как с воронами!) назначено нам не нашими аборигенными друзьями, как бы искусно они не пытались втыкать нам в затылки рогатины. Оно назначено любым пришельцам на эту планету чем-то большим, чем те ксении, которых мы пока что встретили. Кстати, я уверен – я знаю! – что встретили мы еще не всех, но речь сейчас не об этом. Вы серьезно думаете, что ваши шаттлы останутся невидимы для, хммм, сверхсознания планетарного стихиаля, пусть, возможно, и не самого крупного? А я думаю, что именно с подобной сущностью мы и имеем тут дело, иначе объяснить информацию воронов нельзя.
Он немного помолчал, я продолжал внимательно слушать. У меня есть свое мнение касательно галактического пантеизма, но сейчас необходимо понять точку зрения адмирала.
– Азриэль, я в космосе очень много лет, возможно больше, чем мне хотелось бы. Наверняка вы знаете, что мужчины моего клана веками покоряли океаны Старой Земли. Я всегда грезил о море, о настоящей деревянной палубе, об айсбергах на горизонте… Многие говорят, что море безжалостно, как и космос. Если ты не говоришь с ними на одном языке – они заберут тебя. Если ты не согласен с ними – они заберут тебя. Если даже и согласен – они заберут тебя, если захотят. О, это позиция моряков и свободных космолетчиков, они ведь фаталисты, мой мальчик, они как дети или поэты! Но для нас, командор, для военной косточки существует иная позиция и иная возможная схема действий. Мы следуем протоколу, веками исполняемому такими же солдатами, учитывая тысячелетние удачные и неудачные опыты завоеваний и освоений. Вы понимаете теперь, что, насколько первичен для нас Протокол Первого Контакта, настолько же для вороньего Мастера и всего его племени первичен Протокол Испытания Высоких, предсказанный, как нам это было подано, их богиней? Вы же понимаете, что мы тут оказываемся на одном уровне с ними, не ниже и не выше – мы все те же создания в космическом море, нас несут одни и те же киты…
– Послушайте, Азриэль, ну не сидите же с таким скучным лицом, как будто мы никогда больше не увидимся! Поднимите стакан за успех нашей миссии!
– Нет, ваша честь, – формально обратился я к нему и встал. – Я поднимаю этот стакан лично за вас. Для меня честь служить под вашим командованием, и да хранит вас Звезда морей и прочие звезды в завтрашнем Испытании. Я буду счастлив сопровождать вас к воронам.
– Я не сомневался в вас, друг мой. Для меня тоже честь иметь в своей экспедиции такого офицера, как вы. Завтра на рассвете двух лун жду вас у борта «Стеллы».
С этими словами он проводил меня до внешнего порта корабля, и я пошел домой. Вороны расселись повсюду, их рогатины иногда слабо искрились в ночи.
На рассвете лун, туманном, мутноватом и тревожном, я, Нансен и наши офицеры выстроились у трапа «Стеллы». Вороны-воины как уселись в ночи, так, похоже, и не двигались с места. Они встали только с появлением Мастера и его отряда девяти, грохнули о землю древками мгновенно засветившихся рогатин и снова издали этот страшный хриплый звук, а девять великанов перехватили свои орудия так, чтобы они попеременно смотрели активными остриями наружу – первый направо, второй налево, третий направо и так далее.
Ровно в тот момент, когда Мастер подошел к ступеням, шлюз внешнего порта мягко отъехал, и на пороге появился адмирал Росс. В белом кителе, фуражке и, представьте, с дымящейся трубкой в зубах. Не ложился он, что ли?! Адмирал выглядел очень спокойным и собранным; прежде чем начать спускаться, он внимательно оглядел всех нас, а также стоящих перед ним ксений, и только после этого поставил ногу на первую ступеньку. Мне казалось, что все происходит как в замедленном гелиосинема.
Вот адмирал встает перед Мастером, а Лонгфелло и прочие офицеры занимают свои позиции на ступеньках трапа, вот Мастер отвешивает адмиралу глубочайший поклон, и все девять тоже кланяются по диагонали в разные стороны, так, чтобы наконечники рогатин коснулись земли и на миг высекли ослепительно-синюю искру. Дальше Тедди наконец включает переводчик-камеру, и очень вовремя, потому что вороны начинают петь. Точнее, это не совсем песня, а скорее затягивающий, закручивающийся текст, что повторяет Мастер в общей сложности трижды, а остальные вторят ему гулким хором. Не совсем уверен, что переводчик уже хорошо отлажен для подобных опытов, но у него получается вполне поэтический текст примерно следующего содержания:
– Он должен стать вороном нам (ВОРОНОМ НАМ).
– Его тень она разрежет напополам (НАПОПОЛАМ).
– Его лоа встанет за левым плечом (ЗА ПЛЕЧОМ).
– И тогда он забудет почти ни о чем (НИОЧЕМ).
При этом вороны крутятся и кланяются в стороны, метут землю концами кушаков и остриями рогатин, всюду в рассветном тумане продолжают вспыхивать синие огни и трещать электричество. В общем, это можно назвать красивым, если бы не было так мучительно тревожно. Наконец, церемониал заканчивается, и из девяти вперед выходят двое – третий и шестой по счету, – передав свое оружие стоящим сзади. Они встают вровень с Мастером (и сразу видно, что Мастер-то, в общем, среднего даже роста по вороньим меркам!), разворачиваются к адмиралу спиной и распускают крылья во всю ширь. Какой же у них воистину огромный размах! Как будто крылья маленького двухместного биплана со Старой Земли!
– Первый Высокий нынче отправляется на Испытание к нашей Звездной Матери, что ждала его и предсказывала его нам! Первый Высокий нынче может обрести своего лоа! Первый Высокий нынче может стать он-нам-вороном! (Вот эту последнюю формулировку Мастера я не очень понял, но, скорее всего, переводчик-камера просто не набралась достаточного опыта.)
Я все еще воспринимаю происходящее как замедленную съемку.
Адмирал оборачивается к своей команде, потом смотрит поочередно на советника и на меня, а затем без слов начинает карабкаться на спину одному из воронов, не выпуская мундштука трубки из зубов. Оказывается, однако, что вороны сплетают крылья и иглоперья в них, чтобы образовать подобие сиденья для него между собой. Еще миг – и они, удивительно слаженно двигая свободными крыльями, снимаются с места. В этот момент нас всех как будто отпустило, и мы с Лонгфелло и Готье одновременно гаркнули: «Слава адмиралу!» – и прочие подхватили, а мне послышалось, что адмирал прокричал нам в ответ: «Слава Альхимейре!» А еще мне показалось, что Нансен ничего не кричал.
Мы глядели, как черный «биплан» с ярко-белым пятнышком адмиральского кителя удаляется во тьму Ночной стороны. Вороны выключили свои рогатины, но не убирали их.
– А теперь мы ждем он-нам-ворона домой. Три дня, может, пять, мы-нам-братья принесем его. Если Она его сошьет…
Так сказал Мастер через подхрипывающую переводчик-камеру, еще раз по-клонился нам со всеми церемониями и пошел прочь из лагеря. Мы остались в осаде, неведении и тревоге.
Случилось самое плохое – адмирала вороны нам не вернули.
Прошло пять дней с рассвета его Испытания, я исходил ногами весь клятый лагерь, научился уже даже безбоязненно переступать через искристые лезвия вороньих рогатин, а Росса все не было. Лонгфелло сидел на «Стелле», зелен лицом, Нансен практически не покидал «Стульку», и только я, Дэви и Тедди наматывали круги по территории, не в силах успокоиться. Поэтому мы первые и увидели, как сразу утром шестого дня за периметром приземлились две огромные тени. А ведь и правда, последний день в свите Мастера ходило не девять, а семь «гвардейцев». Точно так же было, когда третий и шестой унесли адмирала, но они вернулись очень скоро.
Дальше наговариваю кратко, потому что очень горько, душит воротник.
В общем, Мастер и его свита совершили очередную серию церемониальных поклонов, на этот раз, видимо, скорбных. И сказали, что сэр Росс «закончил Испытание в Верхнем Мире, и Звездная Мать не стала его шить». «Где он, где он?» – шепотом кричал я в переводчик-камеру, но хмурый торжественный ворон только отвечал: «Он закончил Испытание в Верхнем Мире». По периметру лагеря вновь встало синее поле «щита». Лонгфелло попросил моего разрешения удалиться на борт «Стеллы», а на Нансена я в тот момент просто не обращал внимания.
Дальше Мастер сказал, что на следующем втором рассвете лун «он придет говорить со Вторым Высоким», то есть со мной. Для проформы Тедди поинтересовался, означает ли это, что и командору Шеклтону пора собираться на Испытание Верхним Миром. Разумеется. Да.
И с этим они раскланялись, опять подмели землю оружием и удалились.
Конечно, я готов. Я готов ко всему – ко льдам их Ночной стороны, ко встречам с местными планетарными духами, да бог знает к чему, как же мне не быть готовым, если я теперь начальник экспедиции, и вся – вся – ответственность за треклятый Первый Контакт лежит на мне?!
Иногда какая-то очень старая и воинственная кровь просыпается во мне, и некий бес шепчет, будто крутит по кругу пластинку: «Завоевание новых планет не есть освоение… освоение новых планет не есть завоевание…» – уложение о Протоколе Первого Контакта, основа расширения нашей пацифистской Галактики. Подвергаю ли я его сомнению? Нет. Страдаю ли я от того, что мой начальник, мой старший товарищ, по сути, принес себя ему в жертву? О да. Сэр Росс, я надеюсь еще увидеть вас, пусть даже мертвым, или хотя бы узнать о том, что же случилось с вами в Испытании. А пока на рассвете лун я взберусь воронам на плечи и постараюсь удержаться. Что-то подсказывает мне, что это не слишком удобно. Переводчик-камеру я в последнюю минуту решил с собой не брать, потому что уж если мне предстоит встреча с местным планетарным стихиалем, то смешно доверяться механизму. Вот у Росса трубка была, а у меня и ее-то нет, никакого сувенира (нервничаю, нервничаю, в голову лезет всякая дурь).
Пора идти, Азриэль, увидимся в Верхнем Мире!
Как мы понимаем, следующий фрагмент в бэклоге отсутствует, поскольку в течение полета на Ночную сторону командор Шеклтон был слишком занят, чтобы наговаривать свои впечатления. Увы, поскольку со времени Трех Высоких это испытание никто не проходил, у нас нет сведений о тех впечатлениях, которые его участники могли пережить. Если советник Нансен что-то и записывал в ходе полета, то это до сих пор хранится в его засекреченных файлах.