*Мама, папа. Я иду к вам.*
В предсмертной судороге я всхлипнула, и кровь тут же наполнила рот.
Волна леденящего ветра пронеслась над землёй, уже на самой грани я услышала это.
Свист. Тонкий, ласкающий слух, как ни странно, ни на что не похожий… что это? Откуда? Певучий звук внезапно оборвался, одновременно с появившейся на уровне глаз, тонкой стальной полосой. Сверху плеснуло чем-то красным, и я провалилась в темноту.
…+
Очнулась я в комнате самой обычной квартиры, почти такой же, как моя, однако, на полу, на агроменном застеленном матрасе и укрытая самым что ни на есть простецким байковым одеялом.
*Да иди ты! Если это Рай, то не впечатляет, право слово. Вариант второй — я пока жива. Ну нафиг! Это невозможно.* Ущипнула себя. Не больно. Хотя след от ногтей остался. *Ладно. Осмотримся.*
Итак, на мне только одни трусики, да и те не мои — новые. Почти до самой шеи я была довольно туго перебинтована. Да, все тело ломило, мама не горюй, что называется. Тем не менее, дышать было не трудно. Рядом монументально возвышался журнальный столик. Но… впечатление заброшенности данного обиталища оставляла древняя, из восьмидесятых годов, стенка и притаившиеся по углам гирлянды паутины. Капитальный контраст, учитывая полную стерильность вокруг места моего теперешнего пристанища. Звуков не было — вот чего не хватало тут — ни шума машин за окном, ни тиканья часов. Даже шума осыпающейся пыли, ловимого моим тонким слухом, не было. Глухая, ватная тишина.
И первым звуком оказался звук раздвигающейся, а не открывающейся, как обычно, двери. Тут же вернулось ощущение привычной реальности — характерный уличный шум за окном, движение воздуха. В общем, ощущение остановившегося времени окончательно прошло. В комнату вошёл человек, держа в одной руке шкворчащую сковородку, а в другой сразу две низкие банкетки, которые ювелирным движением раскинул по разные стороны от столика. Сковородка же опустилась по его центру.
— Выползай уже подкрепиться. — Где-то я уже слышала этот голос, когда-то, давно, но внезапно набежавшие слезы, скрадывали лицо собеседника. Проморгавшись, наконец, я увидела перед собой, сидящим на банкетке… Хельма. По рукам и ногам прошла дрожь, а колени предательски ослабли. Его я увидеть совершенно не ожидала. Но вспомнила всё.
— Да не боись — нормально всё с тобой… почти. Отхлияешь помаленьку. — Хельм на этот раз меня шокировал совершенно домашним общением, да ещё с впечатлением, что мы знакомы лет этак с двести.
— Всё-таки живая?
— Разве я похож на ангела?
Я выбралась из-под одеяла, представляя на месте Хельма врача, который собирал меня буквально по кусочкам, после лютой аварии, когда я разбилась на мотоцикле, угнанном у соседа в двенадцатилетнем ещё возрасте. А доктор тот оказался неимоверным специалистом по восстановлению и реабилитации после аварий и катастроф. От него я постигла впоследствии навыки боевых единоборств, как губка впитывая каждое мгновение движения вновь обретаемого тела. Ну типа похожая и даже очень ситуация, блин.
Рядом обнаружилась и вилка, в нос ударил аромат свежеприготовленной яичницы. Хельм тем временем, подцепив своей ложкой цельный глазок, отправил его в рот, прикрыв глаза и с удовольствием причмокнув. По возможности аккуратно, я съела три оставшихся глазка — левая рука слушалась с явной неохотой.
— Пошли на кухню, кофейку дёрнем. — Хельм точными, скупыми движениями подхватил сковородку, уложив в неё ложку с вилкой, одновременно поднявшись и раздвинув дверь.
*Своеобразно это он: — яичницу в постель, а за кофе надо на кухню идти…*
Прихрамывая на левую ногу, я двинулась за Хельмом. Проходя через вторую комнату, мельком её осмотрев, увидела в углу такую же низкую банкетку перед журнальным столиком — таким же, что остался за спиной, однако на нём стоял выключенный компьютер, на стене напротив на темляке висел меч. Стало ясно, что я видела и даже слышала в мои, как я была уверена, последние мгновения жизни. Таких клинков я не видела ни разу — он казался неким гибридом классического английского меча и древнерусского, века одиннадцатого этак. Нет, не так. Скорее этот меч был прототипом. Впрочем, я не считала себя знатоком, хотя интересовалась. Ножны висели рядом отдельно и тоже были непростыми даже на первый взгляд.
— Сарматский полуторник. Настоящий, да. Самую малость доработал, — не оборачиваясь бросил Хельм. — Шмоткам твоим каюк почти всем, остались только штаны и ботинки, труселя и те выбросить пришлось, кровью пропитались.… — Без перехода продолжил он.
Хельм прошёл на кухню, я за ним. Одет он был тоже совершенно по-домашнему — в обычную серую футболку, пляжные шорты весёлой расцветки и сланцы на босу ногу.
— Халата, к сожалению, нет. Если хочешь, возьми в ванной полотенце, завернись.
Поставил турку с кофе на плиту, чиркнул зажигалкой над конфоркой, рядом установилась пара чашек, можно сказать кружек.
Я примостилась на табурет между столом и холодильником. Никакой, просто ни малейшей магии я не чувствовала. Либо это была магия такого уровня, что воспринималась на физическом плане…
— Так посижу, жарко тут.
— Кстати, ничего не болит?
— Нога чуть-чуть, левая.
— О, это потому, что я продлил отключение болевых центров, иначе ты ревела бы сейчас как белуга и по полу каталась. Порвали тебя со страшной силой, печень наружу, лёгкое правое в лохмотья, почка проткнута. Про рёбра я вообще молчу. Смертельные ранения, в общем-то, включая потерю крови, но и твои жизненные силы впечатляют. Сразу не умерла, а там и я подоспел. Лекарь из меня ну не самый сказать что лучший. Да и ударное магическое исцеление твой организм не перенёс бы. Ты же лейр всё-таки. Пришлось даже остановить почти все процессы жизнедеятельности… пока переливание делал… Третья отрицательная, попробуй ещё достань!
А вот кофе сейчас только приветствуется. — С этими словами Хельм разлил по кружкам дымящийся кофе, затем будто из воздуха, в его руке появилась миниатюрная фляжка, из которой он набулькал содержимого по столовой ложке на кружку. Коньячок, и неплохой, судя по образовавшемуся аромату. — Я, кстати, таки закурю — Хельм взял свой кофе, отошёл к окну и открыл форточку. В нее начал выветриваться дымок сигареты.
Я молча цедила крепчайший кофе и мысли играли в чехарду.
*Сижу сейчас в чужой квартире, и не просто, а того самого мага, о встрече с которым мечтала. Как жаль, что слишком поздно… мне сейчас-то должно быть всё равно.*
— Вы знаете, что я уже обречена, зачем возитесь со мной? После ранения от оборотня у нас сразу списывают, некоторое время бесцельно лечат, а по сути, накачивают наркотиками, чтобы унять боли. Выживает и приходит в норму лишь один на пару сотен, и то если только после небольшой царапины.
— Знаешь, давай на «ты», для начала, а тем временем спрошу — вы сильно тут оборотней изучали? Можешь не отвечать — вообще никак. Немного теории: вещество в слюне и на когтях оборотня начинает изменять химизм организма. Одновременно запускает его энергетическую перестройку, а он уже начинает бороться с этими процессами как с инфекцией. Ты в курсе, что у оборотней когти черные, а кости серые?
— Видела.
— А знаешь, почему?
— Нет, вообще-то. Да и немного у нас литературы по этому вопросу. — Маг начал рассказывать дальше интересные вещи, на удивление излагал не нудно, как лектор в универе, а скорее как отец, объясняющий непослушному чаду, почему не стоит совать пальцы в розетку, и я невольно начала прислушиваться.
— В основе костей оборотня не кальций, а кремний, точнее его окисел. Энергетика оборотня позволяет костям изменяться, когда это необходимо. Поэтому трансформация происходит очень быстро, изменённое состояние также легко переделывает и плоть. Отсюда фантастическая регенерация. Но вот попадание серебра рассеивает именно энергетическую составляющую, а без неё практически неуязвимый организм превращается в то, чем он, по сути, и является — песок и мясо, фиксируя своё состояние на моменте умирания. — И вот, на каком-то этапе борьба энергетик заходит в тупик, инфекция натыкается на растущее сопротивление, но и защитные силы не могут её изгнать, а изменение костей вызывает постоянные боли. В результате имеем овоща, погруженного внутрь себя и уже не реагирующего на внешние раздражители. Это о лейрах. Люди, если ранения не смертельны, обращаются в 95 процентах случаев, остальные умирают. Воплощённым-магам тоже приходится несладко, но дела обстоят лучше в силу особенностей энергетики, которая чаще всего преодолевает оборотня. Ну и магическое исцеление воплощённым помогает хорошо. Скажу и то, что среди вашей расы встречаются индивидуумы с врождённым иммунитетом, но крайне редко, один может на пять тысяч. У тебя иммунитета нет, я проверил.
Вспыхнувшая было надежда, погасла, как уголёк под дождем.
— Но, я уверен, что смогу тебе помочь. И да, блокировку боли придется снять. Так как ты делаешь это неправильно, отключая болевые центры в мозгу, синапсы могут «забыть», как надо работать. И ощущение боли может атрофироваться полностью. А боль это…
— Сторожевой пёс здоровья, — непроизвольно вырвалось у меня.
— Ух ты! Читала? — Брови Хельма взлетели, казалось, к самому затылку. Это выглядело так комично, что я не смогла сдержать смех.
— Помню… «Барометр на столе показывал бурю». — Я процитировала наиболее запомнившуюся фразу.
— Так что придется потерпеть. Обойдёмся обычными препаратами и местным наркозом. Пора, между прочим, на перевязку. — Скосила вниз глаза, на белых бинтах проступили алые пятна. — Сгоняй в туалет и приходи в комнату.
Через несколько минут, не без труда сделав свои дела, я вошла в комнату с матрасом.
Рядом с ним стояли два тазика, лежал пакет со свежим бинтовочным материалом. Хельм сидел на банкетке за столиком. Не оборачиваясь, он махнул рукой, указывая на постель. Дождался, пока я вытянусь на ней, и сел рядом на пол.
— Ну не лёжа же, — он усмехнулся, и, взяв меня за плечи, придал сидячее положение.