После того, как Ястребов отделился от их команды, Майкл продолжил накладывать очередной лист пенопропилена другим поверх него из сверхпрочной стали, заканчивая второй слой будущей хижины.
Диск Звезды, прогревая третью планету солнечной системы, зависнув над темной Темзой дождливого Лондона, в это время, размерами с табло Большого Бэна, полностью скрылся за поверхность Марса. Только Деймос светился тускло-серебристым светом, прижимая тень Ястребова, который спешил обратно к Янсону и Луазье. Она извивалась по разбросанным кускам пемзы, по камням и волнистым буграм песчаника казавшегося в темноте ржаво-бурого цвета.
– Я был прав, – астронавт ликовал, – ты, Доминик, не сошел с ума. Это было открытие. Не удивляйся, ты действительно видел неизвестный объект. Это сенсация, ребята, это сенсация! Жизнь на Марсе есть! И… ее не может не быть.
Янсон решил, что на сегодняшний день работу можно было закончить. Увеличив дальность переговорного устройства, потребовал всему экипажу собраться на борту «Паларуса».
Трое уставших астронавтов, двое из них отражая свет от луны Марса на космических комбинезонах, не спеша, возвращались обратно к челноку. Пятый пилот и Джоанна уже были на борту. Географ-планетолог, лингвист и военный бортинженер после завершения работ уже были готовы к открытию Волона.
– Доминик, здесь есть жизнь. Представь себе то, что тебе удалось видеть одному, не является оптическим обманом.
Француз был рад за коллегу. Волнуясь, Волон объявил Луалазье первооткрывателем марсианских жителей, пусть и бесконтактно.
– Понимаешь, Доминик, Майкл … Когда Андрей пришел ко мне …– делился Волон.
Люди поспешили к трапу перед ужином. Расположившись за кухонным столом, где личный состав «Паларуса» подводил итоги. Экипаж был полностью доволен проделанной работой. Все высказали свое мнение, но из-за непривычного рабочего места выглядели немного вальяжно, но довольными своими первыми находками. Так окончился первый рабочий день на Марсе.
– Ну, хорошо, – пробурчал Янсон, – точка на локаторе известна нам всем. Это проявление искусственное и материальное. Каким же образом, – он обвел всех взглядом, внимательно всматриваясь в каждого члена экипажа, словно тот был не только его подчиненным, но и профессионалом, – каким же образом это что-то могло так быстро исчезнуть с поля видимости?!
– Не могу сказать, – Волон развел руками и откинулся на спинку кресла, не желая что-либо доказывать или опровергать.
– Невероятно, но факт, – твердил Ястребов.
Возникла тишина.
Каждый был погружен в свои мысли и был полностью, казалось, поглощен решением какой-то математической задачи. Афроамериканец и северянин, облокотившись о стол, сцепив пальцы рук, глядя в одну невидимую точку над столом, выглядели молящимися. В стуле-кресле в связи с тем, что они находились вне космического пространства, а на поверхности планеты, лингвист мог не пристегиваться ремнями-креплениями к сиденью. На корабле гравитация отсутствовала полностью. Луалазье довольствовался положением скрещения рук, сидел, словно перед телевизором, глядя перед собой в белый эмалированный шкаф.
– Скажите, Андрей, – спросила Линдау, обращаясь к Ястребову.
Она одна стояла на ногах, иногда прогуливаясь по камбузу. Однако почему-то обратилась именно к русскому астронавту. Это вызвало удивление лишь у мавра и француза. Оба каждый связанные из пилотов узами брака давно подмечали в проявлении симпатии к девушке других не женатых астронавтов.
– Как вы думаете, песчаный завиток может отразиться на локаторе? – спросила Линдау.
Но, встретив непонимающие взгляды коллег, пояснила:
– Мм, допустим, множественное слияние песка, щебня и камней могло ли, скажем, принять образования ими какой-либо плотности, скажем, фигуры, при помощи ветра. Может ли это в таком случае отобразиться на дисплее сканера?
– Это песок, – Андрей не колебался, – перекати-поле. Нет, конечно. Впрочем, что собрано из камней.… Да, нет Джоанн, вряд ли. У нас все исправно работает. Спутник направлен не только на обнаружение радиоволн, но и сонарно, то есть на отдельно движимые твердые предметы. Но это то, что предполагалось в одной десятой процента из ста, что по полю Марса будет двигаться нечто, что не создано руками человека.
Ответ убедил Линдау. Вновь воцарилась тишина.
– Значит так, ни у одного из присутствующих здесь нет больше никаких догадок, – заключил он, —ни домыслов по поводу замеченного Луалазье?
Янсон выждал паузу.
– …и не научным утверждениям Волона, – стуча костяшками пальцев о стол, закончил он про себя вслух.
– Ну ладно, – словно взбодрившись, Янсон продолжил, – я думаю, что можно разойтись. Всем желаю отдохнуть, и в семь часов завтрашнего дня мы должны продолжить работу. День здесь, как вы знаете, короток, – говорил он, задвигая стул-кушетку.
– Здесь на Марсе, продолжительность рабочих суток составит двадцать три часа. Но потому, как мы начали работать поздно, в дальнейшем рабочий порядок будет таков: подъем в шесть утра и работаем до пятнадцати. Все, пока все. Всем по каютам, спокойного отдыха!
– Джоанн, можно я вас задержу? Ненадолго, – Ястребов остановил девушку.
Удаляясь из камбуза, Луалазье задумался. Он пытался восстановить в голове картинку, увиденную вдали на поверхности Марса, но ничего отчетливого он вообразить не мог, но был спокоен, что не сошел с ума. Доминик не заметил, как Линдау пропустила его вперед.
– Джоанн, – Ястребов сократил перед третьим пилотом расстояние, когда другие члены экипажа вышли из отсека, – я хотел спросить, пусть вопрос не кажется странным, но что бы вы сказали о… о Луалазье?
Андрей неожиданно для себя сменил тему. На самом деле ему совершенно не было интересно, что думает Линдау об итальянце. Он просто хотел побыть наедине с девушкой. И если не будет робок, то откроется ей в этот момент. Ему хотелось побыть с кем-то, с кем можно быть более откровенным в эти минуты.
Линдау была удивлена.
– Луалазье?! – она не знала, что ответить. – Ну, я думаю, что нам скоро понадобятся его знания.
– И ваши, – Ястребов едва сдерживал свои чувства, как всегда, не решаясь открыться.
– Мои?.. – не понимала она.
– Ну да! – воскликнул он и продолжал. – Вы же психолог, Джоанн, вы должны уметь общаться с людьми, даже с представителями иной цивилизации.
– Андрей… – девушка после недолгого молчания и глядя в его глаза, стала понимать, что он от нее хочет. – Андрей…
Линдау говорила умиляющим голосом и прикоснулась ладонью к его щеке.
– Ведь вы же совсем не знаете меня.
– Что?.. – Андрей понял, что притворяться уже не было смысла. – Вы помолвлены?
Скрывать свои чувства было бессмысленно, но также далее быть откровенным астронавт не желал вопреки всему желанию. Быть отвергнутым – считалось для него худшим из насмешек, и он желал найти истину, перед тем как сделать признание.
– Я догадываюсь. Но за два года все может измениться, Джоанн. Я был в армии, и после года службы одному моему товарищу пришло послание от его подружки. Там говорилось, что она не может его больше ждать и выходит замуж за другого. Он вроде как был его соседом по парте… в школе…
Джоанна внимательно выслушала Ястребова. Она не знала, как успокоить новоявленного поклонника.
– Послушайте, Андрей, вы меня намного старше.
– И вы хотите этим сказать, что я старик? – не сдавался Ястребов.
– Нет, что вы.
Линдау отчего-то вдруг боялась смотреть прямо в лицо русскому. Но и просто оставить его одного со своими мыслями не решалась, так как понимала, что разговор еще не закончен. Конечно, она могла доложить командиру о домогательствах одного из членов экипажа, такое могло произойти в длительном полете, но, с другой стороны, ей было отчего-то жаль Ястребова, как и Луазье. «Почему только спустя четыре месяца он говорит ей о своих чувствах, почему не сказал раньше? Быть может, это просто минутная слабость?» – гадала Джоанна.
Джоанна Алекс Аттиан Линдау родилась шестого ноября в 2054 году.
Окончила колледж и затем поступила в калифорнийский университет. Для будущей работы в космонавтике ее отправили на фельдшерские курсы в Москву, где она там прожила год. Со многими, с кем училась, сдружилась, и в России у нее осталось много ребят и подруг. Но жениха она выбрала там, где родилась, в Южной Калифорнии. Его имя было Карл. Он предприниматель, и у него свой деловой проект. Руку и сердце он предложил Джоанне буквально за три дня до отлета в космос. Линдау вспомнила тот день, ставший для нее очень памятным.
На календаре 26 марта 2079 года.
На радость астронавтам международного космического полета на отдаленные расстояния, которым выдался курс на Марс, движение полотна межнационального флага, установленного за шесть метров от лагеря, уже не менялось. Со временем Ястребову даже становилось спокойнее, его мысли об урагане не подтвердились. Лишь юго-восточнее в Протоке Кулиса по данным метеозонда, который витал по орбите планеты, что-то, походившее на земные бури, не прекращалось. Однако Ястребову не нравилась местная фауна, все здесь слишком спокойно!
– Вы русский, мсье, вам все кажется подозрительным, – Волон развернулся в кресле рубки, он наблюдал за панелью управления. В наружном костюме ему неудобно это было делать. – Мсье Ястребов, это даже не ландшафты Хаборовона.
Ястребов ухмыльнулся, он знал, что Волон был прав. В горных рельефах невысоких гор, где когда-то был глубоководный водоем, образовалось такое подобие ландшафтов. Благодаря сканированию спутника показания монитора представляли еженедельные явления, похожие на ветряные скопления, появлявшиеся северо-восточнее от них. По всем физическим законам такие воздушные массы должны были полностью овладевать этими выемами. Но, как ни странно, ветра властвовали лишь на верхах этих скал.
Двое ученых переместились в отстроенную хижину. Волону все же пришлось выбраться наружу. Здесь была установлена телелокационная связь небольшой портативной станции. Она предназначалась для наблюдения за показаниями метеорологического спутника, выведенного на орбиту Марса два дня назад.