– Кстати, вы были в Хабаровске, мсье? – спросил Ястребов по пути.
В этот момент общая связь была обходима, и ученые время от времени приглушали связь с другими членами команды, по желанию. При ощущении опасности или также пожеланию включалась общая связь, для того чтобы при работе ученые не отвлекались от дел.
– Ну, – задумался Волон, – да, а что? Я гостил тогда у моего друга Краснова Михаила, может, слышали о таком? Он окончил МГУ. Вы, насколько я помню, тоже там учились?
С помощью француза планировалось тщательное обследование планеты при помощи более чувствительности датчиков отстроенной станции. Прием сигналов радио и телетрансляции представлялся возможным теперь с улучшенной чувствительностью, из далеких пределов планеты, в частности связью с Землей. Теперь же, по предпосылкам Волона, прием вещания с их родной планетой не должен был задерживаться более чем на пять-семь минут.
Ястребов недолго думал, откуда француз мог знать о его прошлом. Их первая встреча произошла при зачислении в школу космонавтики. На приемной комиссии Ястребов не обратил на него внимания, но уточнил, что заканчивал Волон. Андрей, наконец, вспомнил французского аспиранта: тот сидел за дальней партой.
– У вас хорошая память, мсье, – отреагировал француз, когда тот поделился своими догадками из воспоминаний.
– Да, – сказал он по-французски, – наверное, поэтому меня и взяли в полет, – пошутил Ястребов.
– Кстати о Хабаровске. Проездом, Михаил в один день взял меня с собой на рыбалку. Знал, что я немного увлекаюсь ареологией, мы решили пообщаться. Обратно когда возвращались, заехали на какое-то место, на… как это он говорил на русском… где лежит много мусора…
– Мусорка.
– Да. Так вот, пейзаж там был точно таким, как здесь, безжизненным. Правда, здесь почище будет.
– Нда, Хабаровск… – без всяких мыслей протянул Ястребов.
В этот момент он хотел покинуть куполообразный шатер, на создание которого ушло в четыре дня. Меньше чем планировалось.
На дисплее визуального компьютера появилось слабое изображение силуэта. Оба астронавта никак не ожидали быстрого соединения с ЦУП. Нужно было доложить командиру. Янсон находился на корабле в рубке пилота. Однако им пришлось остановиться: картинка стала мерцать, и, как только стали появляться звуки, напоминающие отдельные слова, изображение телерадиолокатора стало извиваться рябью.
«…Марс… земляне… слушает… прием!..» – говорил электронный голос из встроенного в панель маленького динамика. Связь внезапно пропала, как и попытки появиться на экране человека. Пробный прием вне корабля оборвался.
Прошло менее часа, как голос появился вновь.
Все пятеро астронавтов после доклада Волона о возможном продолжении приема телетрансляции тут же прилипли к комплексу телерадиотрансляции в рубке, внимательно вслушиваясь в искаженную человеческую речь. Однако неожиданно для всех второй прием прекратился вновь. Но внезапно, спустя секунды, как и пропал, появился на радость всем. Но теперь при возобновлении трансляции на удивление всем нормализовалась не только речь, но и изображение, обретя более отчетливые очертания человека.
– К сожалению, связь не прямая, – говорил один из операторов центра, который не был знаком ни одному из астронавтов.
– Перейду сразу к директиве. Мы ожидаем от вас полного отчета о проделанной работе за последнее время. Ваш сигнал о посадке был нами принят, и поэтому мы знаем, что с вами все в порядке, – человек на экране улыбнулся.
– Не для формальности, но, – почти перейдя на шепот и приблизив лицо ближе к экрану, коренастый молодой человек со страстью хотел знать, чем занимаются люди, находившиеся сейчас по отдаленную сторону солнечной системы, – расскажите, пожалуйста, подробнее… как оно, как первое впечатление?.. – его кто-то оборвал, он оглянулся.
– Да, хорошо, – ответил кому-то оператор и снова обратился к экипажу, – вас спрашивают, как у вас с погодой, – молодой человек, казалось, врос в экран. У него было хорошее настроение.
– А вот еще сюрприз…
Оператор поднялся с места, и на его место стали усаживать детей, которые терялись перед камерами, нацеленные на них, ожидая, что их отцы могут их видеть.
– Джонни! Малыш! – обрадовался Янсон.
Майкл не ожидал этой встречи. Двенадцатилетний Джонатан Янсон дал первым интервью, признавшись отцу, что очень соскучился и ждет его возвращения даже без сувенира. После недолгого разговора с сыном Янсон выслушал беседу с женой.
– Здравствуй, папа! – на экране появилась девочка и мальчик. Брат был старше сестры.
– Лена! Жульен! – Волон был удивлен, увидев своих детей. Для него это было полной неожиданностью.
Дети на французском языке в течение шести минут, перебивая друг друга, хотели высказать папе, как у них все замечательно. Из-за ограничения времени рассказ велся не долго: в декабре Жульен отлично провел свой день рождения, ему исполнилось семь лет. Дети жаловались на непогоду, в этом году во Франции очень рано ударили морозы. Рассказали, как в Россию их приглашал к себе дядя Филипп, у него родился сын Василий.
Наблюдая за эфиром, Янсон думал лишь об одном, что сказать в ответ сыну. Мысль, что их разделяли миллионы километров, не считалась с тем, что его голос дети могут услышать спустя несколько минут, воодушевляла Майкла и, успокаивала. После того, как телерадиосвязь с детьми была окончена, на экране появился куратор полета старый полковник-космонавт Франсуа Лавье.
– У меня есть еще приветы для Джоанны и от мамы Доминика Луалазье, Андрей Ястребов, прими приветы от Евгения Миссина.
– Теперь о константе вашего рейда. Тринадцатого марта мы получили ваше сообщение о приземлении. Я вас поздравляю. Вы прославились на весь мир, друзья. Вы первые из астронавтов в солнечной системе, кто после Армстронга, вступил на поверхность другого космического тела. И это планета Марс. Надеюсь, вам это приятно, – в речи угадывалось личностное удовлетворение, – теперь же, друзья, о делах.
– Майкл, вы, как исполняющий обязанности командира, должны организовать поверхностное изучение планеты. Челнок с провиантом и двумя квадроциклами мы запустили через сутки после первой связи с вами, когда убедились, что корабль идет своим маршрутом. Так что воспользуйтесь ими. Грузовая «яхта» двигается с большей скоростью, чем с людьми, и должна прибыть к началу или середине вашего исследования. Там также есть новые навигационные и ландшафтные карты с арэофизическими данными некоторых частей планеты. Все смонтированы из последних данных и в короткое время. Они подготовлены для вас. С нетерпением ждем ваших очередных сеансов. До связи. Земля.
Экран погас.
Для отчета на Землю времени ушло не много: в первую очередь, это был доклад о проведенных работах, распределении команды по своим направлениям. Янсон вложил в послание фото и видеоснимки, сделанные им и Луалазье. Вторая часть, которая непосредственно пошла бы на экраны телевизоров на Земле, представляла рассказ о том, как выглядит планета, впечатления астронавтов, их первые ощущения. Подытожили свое послание астронавты благодарностью ЦУП за предоставление возможности увидеть своих родных и близких.
– Пусть Вивьен не останавливается, – шутя, подытожил Волон, – мне нужен еще один племянник или племянница. Целую всю мою семью, до скорой встречи. Пока.
Запись была окончена. Через несколько минут, после небольшого редактирования на телеэкраны землян, экстренными новостями, будут показаны приветствия астронавтов.
В рубке сохранялась тишина. Не проронив ни звука, люди продолжали заниматься своей работой. Все были заняты мыслями о своем доме родных и близких. Волон и Ястребов вернулись в шатер. Спустя рабочее время вся команда собралась на камбузе. Рабочий день командир экипажа решил сократить на один час. Он как никто чувствовал осадок команды после общения с Землей. Ему также было трудно сосредоточиться на работе. Хотя он не переживал за русского и итальянца, команда о сокращении рабочих суток касалась всех.
На следующий день, проснувшись, каждый делал специальную зарядку, выложенную медработниками по специальной схеме для работ, связанных с пространственностью.
После завтрака первым прервал затянувшееся часовое молчание французский астронавт.
– Пойду, – сказал он, – проверю антенны, может что засекли.
Он надел шлем. Направился к выходному шлюзу.
Обычно из корабля люди выходили все, иногда одного из экипажа оставляя на борту. Джоанн и Янсон остались на кухне. Луалазье с Ястребовым направились на вахту в рубку. Вскоре Линдау убрав за собой маленький контейнер с некогда там овсяной кашей и теперь пустым стаканчиком из-под сока, вернулась к своим биологическим исследованиям.
– Мама Дольче, quindi, voglio tornare a casa,7 – протянул Луалазье.
– Что говоришь, Дом?
– Я говорю, что что-то вдруг взгрустнулось, сэр Андрей, – уточнил итальянец.
Два астронавта, занимавшие места за аппаратурой в главной кабине корабля, выглядели как два заступивших на пост охранника, нежели ученые.
Сидеть и ждать. Единственным развлечением для них оставался разговор ни о чем.
– И не говори. Сейчас бы с удовольствием поработать на стройке. Как раньше дома, знаешь, делали из кирпичей, знаком с таким производством? А, впрочем, где-то наверняка так еще делают. Это называется «кладка кирпича», слыхал? Я раньше увлекался «Моим домом», есть такой журнал, правда с июля шестидесятых годов он исчез из продажи. Поработал бы грузчиком в магазине, я ведь, Доминик, – на лице Андрея появилась скромная улыбка, – раньше подрабатывал, когда учился в техникуме связи. Копил деньги.
– Siete stati poveri?8 Не хватало на жизнь, мой русский друг? – спросил, улыбаясь, итальянец.
– Хотел жениться…
– Хотел жениться… – переспросил его Луалазье, – и сколько тебе тогда было?
– Восемнадцать. Но я думал, что все впереди. Выучусь, думал, стану работать. Эх,