Как она помнила, последний, кто оставил ее, был Луалазье. Она не стала препятствовать ему, бросившемуся в стыковочный отсек за униформой для поисков своих коллег. Но надо было. Однако в тот момент лингвист показался ей настолько мужественным, что она не могла препятствовать его действиям.
После того, как Луалазье покинул шлюз, Линдау вновь занялась вызовом остальных членов, но тщетно.
Внезапно появились небольшие кратковременные толчки о корабль, они были такими же, как и тогда, когда они всей командой находились на камбузе. Спустя время, когда колебания корпуса прекратились, через некоторые минуты с огромными помехами на одной из частот послышался голос. Линдау сейчас не могла вспомнить, кто это был. Пусть и прошло столько лет, но сейчас можно предположить, что это был русский астронавт, так как тон говорившего, точнее, пытавшегося проявиться на линии, был быстрым, даже с интонацией бодрости. Связь длилась ровно одну минуту, голос прервали новые помехи. Что же тогда сказать пытался ей собеседник, Джоанна не могла вспомнить.
– О, нет!.. – Вдруг она вспомнила все.
Погладив задумавшись лоб, прокручивая день за днем, час за часом каждый момент своего пребывания на далекой планете, она почти сдалась, но память, так долго мучившая ее после прибытия на Землю и откладывавшая информацию в отдельные уголки ее разума, внезапной волной воспоминаний окатила сознание Джоанн.
***
На камбузе корабля за двое суток до дежурства Ястребова и Волона в шатре сооруженного поодаль от межпланетного судна русский ученый вспомнил о сне, который ему снился. В нем он видел французского коллегу и Луалазье.
Волон стоял в скафандре с открытой головой на краю Марианской впадины, указывая при этом рукой на долину Маринера. «Что он хотел этим сказать? Что он имеет в виду?» – спросил тогда его Ястребов.
Пожав плечами, забыв о сне, Андрей допил стаканчик кофе со сливками, обратил внимание на заканчивающую трапезу Джоанн. Девушке в тот момент показалось, что русский пытается снова ей уделять, как в последние три дня до отбытия с планеты, страстное внимание, и она с гордой независимостью покинула столовую.
«Зря, – подумала она, вспоминая те дни, проводя ладонью по гладким волосам, забранным в хвост, – это была бы первая подсказка, мистер Ястребов». Джоанн не заметила, как произнесла фамилию русского пилота вслух. Прикрыв ладонью губы, словно освежив в памяти о чем-то безрассудном, она вспомнила, как относилась к нему. Дружба между учеными во время полета на Марс стали большими, чем просто партнерские. За время более шести месяцев, проведенное вдали от Земли, они скорее напоминали семью. Однако в последнее время Джоанн стала замечать, что некоторое влияние со стороны русского коллеги на нее оставляет уже некое другое положительное влияние после общения с ним, нежели от попыток Луалазье, который также с трепетом относился к лейтенанту «в женском».
Наконец, после тщетных усилий восстановить потерянную связь с экипажем Джоанн не заметила, как уснула.
Спустя восемь часов после ухода Луалазье Линдау решила обследовать местность, даже если придется пройти дальше палатки управления зондами. Надела облегченный костюм, температура планеты к раннему утру поднялась до двадцати градусов выше нуля. Спустив воздух шлюза, в который раз ступила на поверхность Марса.
На Марсе воздух содержит 0,2% кислорода, и при открывании шлюза предохранительная система, удерживающая воздух, заставляет сжатый кислород вступать с разреженным воздухом на планете. Происходит шипение, так называемый спуск, выход небольшого давления.
Эта процедура была предусмотрена для предупреждения разгерметизации челнока. При выходе на Венеру, посещение которой планировалось на ближайшее будущее после удачного полета на Марс, требовалось бы два таких отсека, предварительный и второй с выводящей платформой наружу. Ученым обсерватории ИКПСС, из групп подготовки и снаряжения других ученых, входивших в состав планетарных исследователей, пришлось бы заказывать специальные космические костюмы с наиболее жароупорным материалом скафандра и жаростойкой внутренней тканью. Что вышло бы еще дороже. Иначе при открытии дверей и готовности вступить на поверхность второй планеты Солнечной системы работы по ее обследованию получились бы самыми кратковременными, если не оказались бы вообще равны нулю.
Джоанн Линдау медленно, словно измеряя поверхность, шествовала по пескам, вглядываясь через прозрачное забрало в готические формы редких в этом районе посадки скал с часто разбросанными валунами различных видов, среди безжизненных просторов дюн завораживающего, но в то же время как бы неживого пейзажа. На как будто абсурдной идеей даже зачем-то, удивляясь самой себе, почему бы ей просто не снять этот неудобный скафандр и, глядя на каменистость так схожим с земным, но на редкость ржавым песком, не принять солнечную ванну, прогуляться по песчаной поверхности.
За прозрачной частью шлема Джоанн видела просторы древней цивилизации до рождения Древнего Египта.
Три часа назад вслед за Фобосом вышел большей трети, частью восстановившись над горизонтом, бледный диск Солнца. Но более яркие звезды еще едва гляделись на небе планеты, но были ничуть не ближе и казались такими же неприступными и нелюдимыми.
Из-под горизонта планеты уже скрылся угол Большой Медведицы с Дубхе1.
Джоанн с детства интересовали астрономия и мифология. Она узнала бы небесный ковш созвездия и без рукоятки, как бы соединяя линии между главными звездами. Не исключено, Джоанн, как первая из земных женщин оказавшаяся на Марсе, никогда бы не забыла этой планетной безмятежности, но на Земле, позже, что заполнит всю ее натуру, – одиночество и навсегда оно превратит в забвенье все то, что было даровано ей судьбой – фантастический образ испорченной планеты
Попытки найти ребят при помощи зонда оказались тщетны. По монитору сейсмического контролера в графе слежения допустимых природных явлений намечалась буря, и, по всей видимости, она обещала вобрать в себя много пыли и все то, что валяется на местности.
Все три часа Джоанна, не останавливаясь, искала связь с остальными людьми.
Солнце полностью заняло свое место над горизонтом.
Наконец, нервы ее не выдержали. По истечении тридцати минут медлить становилось нельзя. Оставаться в мобильном пункте вне корабля было рискованно, децибел бури зашкаливал до уровня высшей степени и равнялся силе урагана.
Янсон, командир экипажа, предполагал такое явление. Ему было известно, что даже не при всех выполненных из поставленных его экипажу задач он, руководствуясь указаниями центрального комитета Земли, должен немедленно покинуть место позиции при чрезвычайном положении такого рода.
Но Джоанн еще пыталась тянуть момент, однако до старта оставалось небольшое время. В последних словах Майкла, пришедшего на некоторый период в себя, отдавалось распоряжение, которое соответствовало порядку в чрезвычайных ситуациях.
При отсутствии командира, помощника или других членов старшего ранга команды обязанности командования кораблем берет на себя один из оставшихся членов экипажа и действует согласно плану эвакуации. Джоанн выругалась про себя. Невольно она была скептически настроена к принятию обязанностей командира. В беспокойстве она гадала, что сейчас бы сделал русский астронавт. Тот явно бы удивился, что она вспомнила именно о нем в тяжелый момент. Девушка действительно сожалела о том, что его не было здесь и радиосвязь с ним была потеряна. «Я начну об этом вспоминать, когда буду сидеть в мягком кресле, смотреть телевизор и пить вкусный сок», – думала Линдау в тот момент.
Глаза Линдау по-прежнему смотрели в экран, где бегали животные, но ничего не видели, так как мысли женщины были совсем о другом.
«Но шлем! – снова и снова мысленно перелистывала она фотокопии и мысли не оставляли ее в покое. – Как он мог там появиться?!» Джоанн продолжала вспоминать.
Оказавшись снаружи палатки, она решила не отключать сенсорную аппаратуру. Не спеша, стараясь не преодолевать малое притяжение поверхности, направилась в сторону корабля. Не забывая осматриваться кругом, Джоанна подметила, как некоторые камни, остатки пемзы, словно пускались друг с другом наперегонки, подгоняемые нарастающим ветром. В надежде заметить силуэт человека она тщетно вглядывалась вдаль – ей отвечали взаимностью лишь пики и склоны горы и гордый, словно одинокий странник, фюзеляж челнока.
– Ну где же вы, ребята? – произнесла чуть ли не со слезами Джоанн.
В этот момент она была готова броситься на шею каждого, расцеловать даже тех, кто доставал ее своими комплиментами. Ощущение потерянности в чуждом мире замедляло действия по эвакуации.
Порядок правил гласил: потеря одного из членов экипажа при экстренном спасении других членов экипажа считается оправданной. «Дурацкие правила, – думала про себя Джоанн, – дурацкий полет». Ее раздражала неопределенность существующего положения, но от безысходности и не имея какого-либо плана она продолжала двигаться к челноку.
– Ну где же вы… если бы только один… – говорила она.
Потеря одного из членов экипажа, как ни хотела она того принимать, была не напрасной для науки. Но нет целой команды! Это никак не укладывалось в голове.
Внезапно Джоанн услышала щелчок в наушнике. Она остановилась и стала вслушиваться в треск звуковых волн. Наконец сквозь шум стал различаться голос, это был Волон. Джоанна узнала его.
– Андрей! – радостно выкрикнула она.
Проблемы с поиском собеседника не возникло. Бортинженер стоял в пятнадцати шагах от входа в корабль. Он поднял правую руку и в знак приветствия покачал ею.
– Джоанн, я здесь, все нормально… Они отпустили меня.
Линдау ускорила шаг, направляясь к входному отсеку, чтобы встретить француза.
– Андрей, где ты был, где остальные?!
– Джоанн, милая, – торопил ее Волон, – давай скорей взлетать. Надвигается буря, я думаю, не менее десяти баллов.