«Что это, мама?» – услышала Джоанн рядом детский голос.
«Это просто дождь, сынок…» – спокойно отвечала она.
Прятавшийся за спиной матери паренек выглянул понаблюдать за окном апокалипсический гимн, это были несущиеся сверху, тянувшие за собой огненные хвосты метеориты.
На дорожной трассе, ведущей куда-то за черту города, останавливались, иногда сталкивались друг с другом, автомобили. Из них в безмолвии выходили люди, так же как и Линдау, поднимали головы к небу, наблюдая за появлявшимися вновь и вновь огненными шарами. Они неслись с огромной скоростью, словно не замечая рушащихся и взрывавшихся после их ударов мегапостроек.
Джоанна проснулась. Она была удивлена сну, так как точно знала, что детей у нее нет. Но тут же забыв, что ей приснилось, переключилась на проверку приборов слежения. Показания спутника географического состояния планеты по-прежнему оставались без изменений, сейсмический радар так же предупреждал о приближении бури. Переговорные устройства молчали и на очередные вызовы Джоанны других астронавтов давали отрицательный результат.
Ощутив, что под ногами нет тверди, Ястребов попытался сделать вдох. Но почувствовал, что не хватает и кислорода. Как только он понял, что начинает беспокоиться о недостатке воздуха, то почувствовал, словно кто-то услышал его мысли, что ноги его обо что-то опираются, легкие с жадностью наполняются воздухом, более насыщенным кислородом, в отличие от того места, где они были до этого.
– Vivat vernum!5 – услышал русский позади себя голос Луалазье. Можно было догадаться, что тот находится в двух шагах от него.
Словно после одышки от долгого марафона лингвист с жадностью вдыхал свежий воздух.
– С тобой все в порядке? – спросил Ястребов невидимого в темноте итальянца.
Иногда подшучивая над напарником в команде на корабле, теперь, находясь в неподходящей для остроумия обстановке, русский решил, что сейчас не место для шуток.
Было нельзя терять товарищей, и голос итальянца для него стал важнее, чем, например, неизвестность, которая окружала его.
– Да, Андрей, – ответил итальянец. – Здесь удивительно мягкий воздух, ты не находишь? Чистый, как в парке Толстого.
– Да-да, – согласился Ястребов.
Географ-планетолог по фамилии Ястребов старался не вступать в разговор с Луалазье, у него было никакого желания о чем-либо говорить. У него была одна мысль, о том, что их ждет на этот раз, и она не позволяла отвлекаться на речь товарища.
Их окружала та же кромешная темнота. Пилоты старались сохранять звуковой ориентир, не желая терять слышимость, друг с другом, что являлось единственной возможностью контакта.
– Волон… – вспомнил русский о бортинженере.
В ответ последовала тишина.
– Андрей, ты меня слышишь? – сказал Ястребов.
– Андрей, Андрей, ты здесь?.. – поддержал его итальянец.
Ответа также не было.
Казалось, прошло больше чем полутора часов времени, пока астронавты прислушивались к тишине, и еще полчаса назад они прекратили тщетные попытки найти даже бездыханное тело астронавта.
– Как думаешь, Андрей, насколько мы продвинулись бы, если б двигались вперед? – задал вопрос Луалазье.
Ястребов не спешил с ответом.
– На ощупь? Ползком? – Ястребов растянулся в улыбке, которую никто не мог видеть. – Думаю, метров пять, не более.
Русский не мог дольше находиться в неопределенности. Спокойствию и миролюбию все же когда-нибудь приходит конец, к тому же если ты считаешь себя ответственным не по характеру выполняемых обязанностей, а скорее соединяя свои обязанности с человеческим фактором. Терять человека, а к тому же единственного напарника, было не в его правилах.
– Что за хрень, я совсем запутался в этом костюме, хотя бы кто-нибудь намекнул, где здесь рубильник, – выругался раздосадованный положением планетолог, – а то в этой темноте черт ногу сломит.
Луалазье, не обращая внимания на истерию товарища, сел, даже не зная, что под ним: пол или твердая земля. Прислушиваясь к самому себе, итальянец уперся ладонями и растянул ноги как на пляже. Что делает сейчас русский, он мог только догадываться, но что бы тот ни делал, ему также не хотелось расставаться с коллегой. Судя по звукам, тот занимался своим костюмом.
От нечего делать Луалазье прикрыл глаза, представил улицу, горы со сгустками облаков, видимые словно огромная картина из поселения Ассерджио, где он родился. Представил товарищей по университету в Монреале, снова бескрайние поля, пробегавшие мимо, когда он путешествовал по городам Италии, Франции, Болгарии, России, наблюдая из окна поезда. То вновь приоткрывал глаза, боясь, что его срубит сон и Ястребов потеряет его, зовя откликнуться. И на этот раз, когда он, казалось, находясь в расслабленной гуще видения, заснеженных деревьев, пытался прогнать подступавшую дремоту, сквозь темноту открытых глаз стали проявляться очертания силуэта. Поначалу образ был схож скорей со слабой голограммой, которая понемногу обретала плотную видимость тела, время от времени теряя ее. Он поспешил окликнуть русского. Когда очертания стали отчетливее, итальянец узнал существо – это был тот инопланетянин, которого они встретили в пустыне. Он признал знакомое вытянутое тело, ноги, туловище, длинные как щупальца руки, тонкие, доходившие до коленных чашечек, по три длинных пальца на каждой руке, четвертые пальцы ладони были по-прежнему немного короче. От фигуры исходил тусклый свет. Но и при таком освещении можно было разглядеть, как Ястребов, застыв, пытался попасть ногой в скафандр, уже надев при этом шлем, вероятно, чтобы не потерять его. Продержавшись в положении стоя с изумленным взглядом, будто его застигли за чем-то неестественным, около трех минут рассматривал пришельца, вскоре, словно очнувшись, продолжил надевать экипировку. Луалазье подошел к Ястребову помочь. Русский не замедлил воспользоваться его услугами, но, надевая костюм, старался не отрывать взгляд от существа.
Марсианин, в свою очередь, наблюдал за ними. Его голова напоминала структуру черепных коробок некоторых фараонов в Древнем Египте. Продолговатый череп формой походил на яйцо.
Некоторые из правителей существовавшей некогда цивилизации на Земле, по всем признакам, найденным учеными в документах, казалось, страдали от болезни, деформировавшей черепную коробку, приводящей ее в едва заметную конусовидную форму. Другая часть их династий, видя в этом некое высшее проявление, редко, но пытались также трансформировать череп путем ношения на голове специального шлема. Конечно, такое приспособление бывало в тягость, например, малолетнему ребенку, но желание быть более высокородным не давала правителям останавливаться в фантазиях. Все же учеными современной цивилизации не было установлено в действительности, что подталкивало древних египтян на изменение формы головы, как, впрочем, и других из кочевых, немало изученных коренных поселенцев, существовавших в племенах прошлых веков.
Существо продолжало безмолвное наблюдение за астронавтами.
Справившись с обмундированием, Ястребов принял шлем из рук коллеги. Гуманоид не отрывал взгляда, продолжал смотреть на людей. У ожидавших действий с его стороны астронавтов не ощущалось страха, больше любопытство. В узких глазах у излучавшего тусклый свет существа проявлялось нечто живое, давая предположить, что это не галлюцинация или фантом, которые могли лишь имитировать подобие жизни. Тело существа явно имело биологическую форму. Призраки, Ястребов это знал наверняка, все же не имеют четко выраженной структуры тела, как у встреченного ими объекта.
В 2023 году двадцать четвертого июля при огромной вспышке Солнца в домах людей все чаще стала появляться неизвестная материя в виде едва различимого очертания человека. Далее этот феномен в мало популярных журналах, содержанием которых Ястребов увлекался, был расписан как научное свидетельство о существовании P mundus, некогда называемого параллельным миром, привлекавшим людей на протяжении многих тысячелетий. Об этом явлении стали говорить на лекциях по парапсихологии. Нередко разговор о паранормальных явлениях заходил и на факультетах астрономии. Это явление научно обосновывалось как слияние магнитных полей планеты в хаотичное образование, интерес с семидесятых годов прошлого столетия, что привело к нарушению зон нормального распространения магнитного потока Земли. Ученые посчитали, что эти аномалии открыли собой в этот день некий туннель в мир, который был недоступен для человека.
В прорези, напоминавшей рот, имелось нечто, схожее с физиологическим очертанием человеческих губ, и казалось, сейчас они что-то изрекут. Но инопланетянин по-прежнему молчал, не сводя взгляд с гоминидов. У ученых появлялись один за другим вопросы, но ни один из них по каким-то причинам не желал их задавать, довольствуясь лишь визуальным контактом.
Спустя некоторое время Ястребов, возможно, благодаря своему русскому характеру, преодолевая некую силу, что сковывала его губы, словно клеем, произнес:
– Где Волон?
Ответа, как предполагалось, не последовало, и Андрей отступил с вопросами, решив, что не следует навязывать свои желания все узнать, ибо это может оказаться непочтением к незнакомцу.
Существо, как показалось геологу, одобрило его поступок и, развернувшись, стало удаляться. Астронавтов внезапно охватило чувство одиночества, которое сменило любопытство и некая обязанность следовать за гуманоидом. Сознание будто вышло из-под контроля, в голову не приходили даже мысли о том, что в темноте они могут попасть в плен либо исчезнуть навсегда.
«Его череп такой же формы, как у человека, жившего пятьдесят тысяч лет назад…» – вспомнил Ястребов, пока они с Луалазье следовали за существом. Инопланетянин шествовал не спеша, плавно разводя руками, будто отталкивая невидимые волны. Его грудь, заметил русский, не имела каких-либо признаков сходства с человеком, нет сосков, не видны половые признаки, единственное, что сближало его тело с физиологией человека, – это шея, ни больше ни меньше, она была в таких же пропорциях, как и у землян.