Условия для появления Я
Знакомство с Самостью
Когда мы рождаемся, у нас еще нет нашего Я как устойчивой психической структуры готовой выполнять разные функции. Оно сформируется позже. Но представьте, что внутри каждого из нас изначально все-таки есть «зародыш» или некий прототип нашего Я – крошечное, но невероятно мощное ядро. Оно похоже на яркий огонек, спрятанный глубоко внутри, и, что бы ни случилось, оно должно остаться нетронутым. Это ядро – наша суть, истинная природа, то, что делает нас уникальными. Давайте назовем его Самостью. Она становится основой нашей личности и определяет, кто мы и в чем наша подлинность.
Рождаясь вместе с нашим телом, Самость проходит долгий путь, чтобы когда-нибудь раскрыть весь свой потенциал. В начале жизни она существует как хаотичная энергия, которая нуждается в контакте с родителями. И не просто в контакте, а в тепле, заботе, любви. Как маленькая звездочка, родившаяся где-то в холодной космической долине, тянется к большим светилам, чтобы напитаться их светом. Получая такое родительское «питание», наша Самость обретает собственную психику, и мы начинаем формироваться как личности.
Сначала мы полностью зависим от родителей и ни о какой индивидуальности речи пока не идет. Учимся чувствовать себя частью чего-то более стабильного и устойчивого и идентифицируемся с родителями как с примером того, какими можем стать. И только на основе принадлежности и схожести с кем-то позже начинает формироваться наша индивидуальность.
Звездочка должна сначала побыть на орбите большого Солнца, чтобы научиться самой быть таковым когда-то.
Путешествие Маленькой Самости
Родившись, Маленькая Самость идет по собственному пути от одного этапа развития к другому, на каждом из них становясь все более сильной. Когда она вырастет, то перестанет быть одним только потенциалом. С каждым днем, месяцем и годом она накапливает все больше ресурсов и возможностей за счет того, что вкладывается в нее окружением. Так она образовывает вокруг себя нашу психику. И получает возможность появиться в реальности, проявиться как наше уникальное, непохожее на других Я.
На самом старте своего путешествия Самость проходит несколько обязательных отрезков пути.
Время сна (до месяца). В первые недели своей жизни ребенок почти не просыпается. Его мир вполне может быть уютным, тихим и неясным, словно он все еще плывет в теплых водах, как и до своего рождения. Когда чувствует голод или дискомфорт, он зовет на помощь. Но, пребывая в галлюцинациях своей грандиозности, он ощущает, что насыщение приходит само по себе. Верит, что обладает такой могущественной силой, что она заставляет других людей повиноваться ему и давать насыщение, удовлетворение и успокоение. Младенец пока живет как будто в своем собственном мире, где нет других. Его главная задача – привыкнуть к свету, звукам и запахам нового пространства. Его Я пока отсутствует, как пока «не существует» и мамы.
Время симбиоза (1–5 месяцев). Спустя месяц малыш начинает замечать, что в его мире существует еще одна фигура. И она абсолютно подчиняется его волшебной силе: всегда готова обнять, накормить и утешить. Это мама. Вместе они создают симбиоз, как два путешественника, идущих рука об руку. Мама становится для младенца продолжением его самого. В этот период появляется волшебный момент – улыбка. Малыш улыбается своей маме, а она, видя это, чувствует себя самой счастливой на свете. Так их связь становится крепче. Это время, когда влечения маленького человечка воспринимаются взрослым и возвращаются в виде ответной улыбки, радости и взаимного удовольствия друг от друга. Отдельного Я пока нет, есть только общая психика, в которой вся регуляция происходит за счет взрослого.
Время «вылупления» (5–8 месяцев). Примерно в возрасте полугода ребенок «вылупляется» из своего психического кокона. Он бодрствует дольше, активнее исследует мир и постепенно отдаляется от мамы. Но каждая разлука пока вызывает у него тревогу. Он может заплакать, даже если мама уходит всего на минуту. Но он учится, и постепенно внутри укрепляется осознание: если мама ушла, это не значит, что она не вернется. И в периоды таких исчезновений он находит силу быть самим собой. Встреча с отдельностью – очень тонкий момент. С одной стороны, маме важно выдерживать и поощрять попытки ребенка отделяться и быть более самостоятельным. Но, с другой, в таких ситуациях важно, чтобы пропадание мамы не было слишком резким и долгим, а тревога из-за ее отсутствия чем-то утешалась.
Время для границы «Я» и «Ты» (8–16 месяцев). Когда малыш подрастает, он начинает замечать, что у него есть руки и ноги, которыми можно управлять. А еще осознает, что его мама – не совсем он, а отдельный человек. В этом открытии, конечно, есть свои радости, но тревога при этом возрастает. Ведь иногда ребенку справедливо кажется, что мама может исчезнуть, могущественный контроль над ней теряется. Вместе с этим растет и интерес к миру вокруг. Ребенок учится ползать, пробует на вкус игрушки и даже находит свои первые «сокровища». Например, любимую игрушку или краешек одеяла, которые помогают ему справиться с разлуками, когда мамы нет рядом. Прижимая к себе любимого белого медвежонка, мой годовалый сын, например, успокаивался и засыпал. Это был его первый переходный объект, как говорят психологи.
Именно такой предмет – промежуточный этап между переживанием слияния с мамой и тем, что она может на время пропадать из поля зрения.
Если найти свой переходный объект, можно безопасно выйти из состояния единой психики, не испытывая ужаса собственного распада.
Ведь раньше мама была собственной частью ребенка. Поэтому при ее травматичном и преждевременном пропадании из психики малыш как будто лишается части себя, а значит, перестает быть способным функционировать так же хорошо, как до этого с помощью взрослого.
Роман с миром (16–24 месяца). Когда ребенок научился ходить, начинается самая увлекательная часть его малышового пути. Он чувствует себя королем мира, исследователем неизведанных земель. Каждый шаг – это победа. Каждый упавший и найденный предмет – новая загадка. Ребенок бегает, смеется и радуется своей независимости. Мама находится рядом, но теперь уже не как часть его самого, а как верный друг и защитник.
Некоторые исследователи, на мой взгляд, совершенно справедливо говорят, что именно в этот период формируется активная и способная к собственному утверждению Самость. Встречая радостные реакции взрослых на проявление новых способностей, радикально меняющих прежнее направление развития, индивидуальность ребенка может получить путевку в жизнь. Или, наоборот, встретиться с равнодушием взрослых и неважностью своих первых достижений. Тогда нормальный и здоровый детский эксгибиционизм будет прерван. И ребенок начнет заворачивать внутрь себя все импульсы разделять с другими то, что он умеет.
Осознание своей отдельности (2–5 лет). С каждым днем ребенок все лучше понимает: его мама – это не он. Она может уходить, у нее есть свои дела. Это открытие сначала вызывает бурю эмоций: гнев, печаль, обиду. Но постепенно ребенок учится переживать такие моменты. Начинает понимать: даже когда мама далеко, она все равно остается в его сердце. А еще что он может справляться сам, быть самостоятельным и находить радость в этом.
Так, шаг за шагом, малыш растет, познавая мир, людей и самого себя. Его путь полон сложностей, и каждый шаг делает его психику сильнее. На любом этапе вполне вероятны те или иные нарушения и сбои, которые пусть и не разрушают психику, но активируют те самые защиты, которые впоследствии блокируют естественное и свободное развитие. Об этом мы поговорим позднее. А пока давайте посмотрим, за счет чего наша Маленькая Самость изначально получает возможность воплотить то, с чем мы пришли в этот мир.
Как родители становятся Опорами нашего Я
Хоть мы и появляемся на свет с телом, которое уже знает, как дышать, кричать и требовать, наша психика – едва начавший работать аппарат, только готовый к развитию, но еще состоящий из совершенно разрозненных фрагментов. Мы не знаем, как справляться с собой, регулировать свои эмоции, успокаивать или понимать себя. Все, что мы пока умеем, это цепляться и нуждаться.
В такой хрупкости наши родители становятся чем-то бóльшим, чем просто взрослыми, которые кормят, убаюкивают или меняют пеленки. Они становятся Опорами нашей Самости – теми, кто помогает нам не только выжить, но и начать формировать наше Я. Они – мост, ведущий нас из хаоса в мир, где мы можем понимать, кто мы такие, чего хотим и как справляться с тем, что чувствуем. При этом родители – наши проводники не только в реальный внешний мир. Именно их реакциями и отражениями наш внутренний мир оказывается нашим. Он собирается из хаоса и преобразуется в нашу собственную реальность.
Для иллюстрации расскажу, как однажды моему почти 12-летнему сыну потребовалась небольшая, но тем не менее операция. Общий наркоз, реабилитация, болезненные ощущения. Он держал себя в руках, был храбрым и в моменте все выдержал прекрасно. Но на следующий день его все же «догнало». Произошел эмоциональный выплеск. Внутренняя «истерика» как проявление сдержанного напряжения, которое нельзя было показывать, сделалась внешней. Он обратил все чувства ко мне, нуждаясь в том, чтобы разделить их с кем-то понимающим и принимающим. Они перестали быть только его страхом и болью, а были встречены, отражены как нормальные и естественные чувства, переработаны моей психикой и возвращены в виде утешения и успокоения.
Мы изначально берем родительскую психику «в долг», чтобы она выполняла для нас разные задачи, пока наша не справляется. Родители первое время выполняют за нас важные функции: помогают регулировать эмоции, принимать решения, ощущать безопасность.
Можно сказать, что наша психика структурируется вокруг Самости об родителей, помещая их внутрь. Постепенно эти функции должны стать нашими собственными.
В идеале роль родителей ослабевает, оставляя внутри нас устойчивые структуры, на которые мы опираемся: способность заботиться о себе, справляться с трудностями и находить внутренний баланс.
Этот процесс можно представить как «встраивание» образов родителей (их поведения, ценностей, реакций) внутрь нашей психики. Они становятся фигурами, вокруг которых она формируется. Если родители исполняли свою роль достаточно хорошо, нужные структуры получаются крепкими и помогают нам жить. Если нет – могут остаться «дырки», которые мы пытаемся заткнуть, используя отношения или защитные механизмы.
Но вот что важно понять уже сейчас. Все эти идеальные модели развития психики, о которых я написала и еще буду говорить ниже, существуют только для того, чтобы можно было сверяться с «относительной нормой». А у нас, обычных людей, всегда есть свои «букеты» отклонений и нарушений, которые составляют неотъемлемую часть нашей истории и личной уникальности. В нашей психике всегда будут «дырки», а значит, и необходимость в защитах и компенсациях. Это норма, а не персонифицированное наказание за нашу недостойность.
Таким образом, наша с вами задача – не посыпать себе голову пеплом от невозможности навсегда избавиться от последствий воспитания, а лишь сделать так, чтобы они не сильно влияли на качество нашей жизни. Как говориться, психология не гарантирует вам счастья, поскольку призвана освободить от излишков страдания.
Стать абсолютно излеченным и независимым от своего прошлого невозможно.
Но вполне реалистично начать адекватно его воспринимать и уметь использовать свой потенциал для достижения взрослых целей типа любви, творчества, денег и секса.
Любовь как основа целостности
В самом начале жизни любовь кажется и видится абсолютной: ты это я, я это ты, и вообще весь мир существует только для нас. Слияние с родителем не просто приятно (хотя и приятно тоже), оно жизненно необходимо. Без этого мы просто не справимся с хаосом первых переживаний.
Но давайте не будем ее идеализировать. Детская любовь – вовсе не чувственные переживания, а любовь-нужда, любовь-зависимость, любовь-требование. В сущности, такая любовь, которая кричит: «Ты должен быть здесь, иначе меня просто нет!» И это нормально. В начале пути мы все такие: маленькие, требовательные, невероятно уязвимые и при этом абсолютно эгоцентричные.
Было бы прекрасно, если бы все люди состояли только из любви. Просто представьте: наши родители – сплошная любовь, нежность и принятие. И мы сами, родившись, представляли бы собой исключительно чистую любовь. Но, к сожалению, это был бы эволюционный тупик. Слияние, влечение, притяжение, соединение, связь – все это действительно обеспечивается силой любви. Но одновременно с ней рождается ее сестра – агрессия. И без нее не было бы шансов на наше отделение, выход из слияния, автономность, индивидуальность, взросление наконец.
То есть, чтобы стать человеком, нам нужно много любви и опоры на связь, а чтобы стать личностью, необходимо много агрессии.
Помните строки Ахматовой?
Когда б вы знали, из какого сора,
Растут стихи, не ведая стыда…
Так вот и наше Я растет не только из прекрасных чувств и эмоций. Оно образуется из следов любви и агрессии, рожденных во всех важных отношениях в нашей жизни. И сегодня оно продолжает развиваться на стыке того же самого, поверьте. Только иногда вместо обмена с миром мы направляем агрессию исключительно на себя. В этом и есть корень всех нарушений, которые портят нам жизнь. Но к этому мы вернемся чуть позже.
Наша любовь-нужда, любовь-зависимость и пр. имеет множество «лиц». Мы хотим быть накормленными, чистыми, освобожденными от боли и напряжения. Мы хотим внимания, отражения, утешения, принадлежности, тепла, близости, принятия наших чувств и их переработки. Мы нуждаемся в контроле и опорах, примерах и идеалах.
Все это – потребности нашей детской психики, которые могут быть удовлетворены, а могут и не быть. Когда мы получаем то, что хотим и нам необходимо, мы чувствуем обмен любовью: наши запросы приняты взрослым, он нашел решение для их удовлетворения, вернул нам. Когда принятия не происходит, вывод один: наша любовь не нужна. Из этого следуют неизбежные «Я не нужен», «Я не ценен», «Я не важен».
В таких случаях агрессия идет вслед за любовью, чтобы стирать весь ее предыдущий вклад. В младенческом мире любая злость перечеркивает ценность полученного ранее. А любовь обесценивается каждым новым лишением, которое пришлось пережить. Она легко испаряется от первых лучей разочарования, первых теней фрустрации.
Любовь побеждает агрессию не силой, а стойкостью. Она принимает гнев, боль и разочарование, не отступая. Это как раз то, чему нас учат первые годы жизни. Когда наш гнев сталкивается с мягкостью и принятием родителя, когда наша фрустрация не разбивает связь, а становится частью диалога, мы начинаем понимать: любовь может выдерживать. Она не растворяется от злости, не исчезает, если мы неидеальны. Наоборот: она становится больше, глубже, устойчивее.
Может быть, это смешно, но я сейчас приведу в пример… свою собаку. Когда у нее (прошу прощения за подробности) течка, становится очень заметно, что она хочет любви и близости. По крайней мере, я так отвечаю сыну, когда он спрашивает, почему она скулит. Я уверена: то, что в человеческой психике делают чувства, в собаке происходит на уровне инстинктов.
И вот, каждый раз в такие периоды, когда мы уходим из дома, она сразу же тащит к себе на диван мой тапок. Типа «Вы ушли, а мне, чтобы не скучать так сильно, нужен кусочек вас. Вы остаетесь со мной, даже если вы не рядом. Я так утешаюсь и поддерживаю связь».
Сын говорит мне: «Мама, мне так ее жалко». А я отвечаю: «Ну что ты, сынок, она же, наоборот, нашла себе способ меньше скучать и лучше пережидать наше расставание».
Но самое интересное начинается потом, когда мы возвращаемся домой. Я отбираю у нее тапки и надеваю их на ноги. Как вы думаете, что делает собака? Она начинает кусать мои ноги в этих тапках, как будто играя, но, очевидно, «ругая» меня за то, что мы ее покидали.
Это невероятным образом точно отражает внутреннюю динамику ребенка, который, даже находя утешение в чем-то, все равно испытывает злость на маму, которая бросает его ради чего-то другого. В этот момент он теряет многое: и безопасность, и уверенность, что его по-прежнему любят, и ощущение, что он настолько ценный, чтобы выбирать его, а не что-то стороннее. Разве он может остаться бесчувственным? Эмоции есть, просто их иногда оказывается не с кем разделить или их проявление в контакте с родителем оказывается угрожающим. Вот я, например, глажу собаку, показывая, что не злюсь и понимаю ее желание «наказывать» меня. А ведь мало кого из нас, когда мы были детьми, утешали, мало с кем разделяли страхи и переживания в такие моменты. И еще меньше родителей способны выдержать нашу злость на это.
В здоровом варианте именно через родительское принятие наша инфантильная агрессия начинает трансформироваться. Она перестает быть врагом, атакующим любовь. И только тогда в нас со временем возникает целостный образ родителя: тот, кто любит, но ставит границы, уходит, но всегда возвращается и продолжает любить. Он может злиться на нас, но может быть бережным и уважающим.
Например, сын часто дуется на меня и говорит, что я злая или плохая. Однажды я для эксперимента спросила его:
– Скажи, но ведь нормально, что это я злая, а ты нет?
– Ага.
– Ну и супер. С тобой все нормально, да?
– Ага.
– Но ведь справедливости ради надо сказать, что я не всегда плохая и часто делаю тебе хорошо.
– Ага.
Так и живем. У ребенка нет изначальной опции «со мной все в порядке, это у мамы крыша едет». Все, что происходит в отношениях, его нарциссизм приписывает себе: «Это я что-то сделал не так» или «Я какой-то не такой». Не «Мама не умеет любить, видеть, замечать меня», а «Я не достоин ее внимания и интереса».
В такие моменты я помогаю ребенку не только сохранять нормальный образ себя («со мной все в порядке»), но и видеть меня целостной: я не только плохая, но и хорошая. Если мы не делаем этого для своих детей, мир разделяется на черное и белое. Мы рискуем все время быть либо на белой стороне – идеальными, полностью хорошими, – либо на черной, когда совершили ошибку или не оправдали ожиданий.
И да, любовь в этой истории – не только нежность. Это выдержка, готовность родителя вернуться, даже если он сам хотел бы ненадолго (или надолго) спрятаться. Это сила быть рядом и так формировать основу для целостного и устойчивого Я. Потому что любовь – это не когда все идеально, а когда есть способность оставаться в отношениях, несмотря на их сложность. И пусть детская любовь иногда звучит как крик о помощи, именно из нее рождается наша способность любить и принимать – и себя, и других – такими, какие мы есть.
Лишь в объединении этих сил – любви и агрессии – появляется целостная психика.
Она вмещает в себя не только принадлежность и похожесть на других, но и отдельность нашего Я, которое утверждается за счет отстаивания себя в отношениях. Если агрессия останется под запретом, то наше Я все время будет спотыкаться о невозможность противостоять другим, говорить «нет», защищать себя.
Случаи из практики
Это очень распространенные истории, которые мы часто обсуждаем с клиентами. Например, они рассказывают про сложности отношений, предполагая, что боятся близости, не могут доверять, не подходят вплотную, держат дистанцию. Им кажется, что это от недостатка любви и невозможности выражать свободно свое влечение к людям.
Конечно, и такое возможно. Но знаете, что выясняется через некоторое время? Что на самом деле прерывает их потребность в близости? Не столько страх проявить любовь, сколько невозможность после этого проявлять агрессию по отношению к тому, кого сделал для себя хорошим.
Мы пребываем в этом детском расщеплении, согласно которому нельзя злиться на того, кого любишь, и нельзя любить того, на кого злишься. За невозможностью разрешить конфликт скрывается также страх потери собственного Я во всей этой буре чувств. «Страшно не то, что я приближусь, а то, что тогда я не смогу тебе сопротивляться». Наша маленькая злость, появляющаяся в моменты недовольства и фрустраций, была такой угрозой для связи как раз потому, что за ней должен был обязательно следовать разрыв. Нельзя оставаться с тем, на кого злишься. Он плохой – значит, надо прерывать отношения. А если это все равно будет происходить, то зачем вообще начинать?
Именно по такой логике мы живем, охраняя свое Я от внутреннего конфликта, который не знаем, как разрешить. Ведь если нельзя злиться и любить одновременно, то лучше вообще не допускать близости. И это единственный выход, который мы пока можем найти, чтобы уберечь себя от напряжения невыносимых чувств.
Задачи и функции Опор Самости
Каждый предыдущий этап требует от наших родителей разных качеств, чтобы они оставались для нас любящими, надежными и эмпатичными, то есть слышащими наши настоящие потребности, были Опорами Самости.
• Время сна. Функция Опоры Самости – поддерживать галлюцинацию малыша о том, что он пребывает внутри, своевременно и достаточно предоставляя себя «в его распоряжение». Так чувство дискомфорта или напряжения не будет переполнять маленькую психику.
• Время симбиоза. Задача Опоры Самости – подчиняться воле малыша, поддерживая его фантазию всемогущества и продолжая оставаться устойчивой для его капризов и потребностей. Оказываться тем лицом, которое с радостью реагирует на улыбку. Разрыв симбиоза вследствие сильных фрустраций или нарастания напряжения без возможности мамы утешить ребенка может плохо влиять на развитие.
• Время вылупления. Задача Опоры Самости – оставаться стабильной в моменты пребывания рядом и в разлуке. Это значит видеть тревогу ребенка, контейнировать, не разрушаться собственной тревогой за отдельность, утешать и поощрять ребенка к росту и становлению собой. Постоянное отражение и контейнирование эмоций.
• Время для границы «Я» и «Ты». Задача Опоры Самости – продолжать оставаться рядом и резко не исчезать, чтобы ребенок не терял могущественный контроль над ней. Поощрять исследование окружающего мира. Находить переходные объекты, которые готовят психику к разделению. Так ребенок сможет выдерживать ситуации, в которых мама пропадает из поля зрения.
• Роман с миром. Задача Опоры Самости – быть проводником в большой мир, в котором у ребенка есть способности и возможности. Отражать, поддерживать их. Радоваться, активно присутствовать в то время, когда ребенок делится своими первыми победами. Здоровая поддержка эксгибиционистского проявления Я: «Вот я какой! Я могу!»
• Осознание своей отдельности. Задача Опоры Самости – выдерживать нарастающие и постоянно изменяющиеся эмоции ребенка, связанные с его собственными успехами и неудачами. Контейнировать и возвращать «обработанными» в виде своих реакций и утешения страхи, злость, иногда даже ненависть за то, что мама не была рядом столько, сколько надо ребенку.
Задачи и функции Опор Самости в каждом периоде разнообразны. Иногда требуется поддерживать фантазию о грандиозности ребенка, а в другое время сталкивать его с тем, что мама – не его собственность. Когда-то надо поддерживать слияние, а затем формировать совсем противоположные условия, в которых каждый переживает отдельность. Когда-то есть только чувства и желания ребенка, а со временем появляется внутренний мир другого.
Все это необходимо, чтобы ребенок постепенно становился самостоятельнее и автономнее по мере накопления психических ресурсов, а не вследствие резкого обрывания связи, в которой он оказывается покинутым, брошенным, чувствует одиночество и ненужность.
Случай из жизни
Однажды утром, когда мы с сыном собирались в школу, я в раздражении торопила его и чем-то обидела. Потом он ехал в машине, злился и откидывал мою руку, когда я хотела его погладить по голове. Я уже извинилась, но он сидел отвернувшись. Так мы и доехали до школы. Он продолжал дуться, я – молчать и не трогать его. Я выдерживала его нежелание общаться и с уважением относилась к его праву не возвращаться в контакт со мной.
В другой раз, после занятий спортом, он был раздражен и грустил оттого, что там у него что-то не получалось. Я попыталась спросить, чтобы поддержать. Но оказалось, ему надо было, чтобы я замолчала и оставила его в покое. Что я и сделала.
Эти примеры не про то, что я супермать. Первый иллюстрирует важный аспект роста, в котором у человека формируется право самому распоряжаться контактом. Он выбирает, когда подойти, если обиделся или разозлился, и подойти потому, что захотел, а не потому, что надо или должен. А второй пример говорит о том, что родители должны сами вовремя отходить и не давать то, что считают нужным, даже если это в их понимании благо. Иначе они успокаивают исключительно себя, делая ребенка своим расширением.
Я показываю, что мы часто под родительскими задачами понимаем лишь присутствие и поддержку. Но есть и другая категория их функций, которые будут служить развитию Я ребенка. Не давать, когда это избыточно. Не поддерживать, когда нет запроса. Не преследовать добром, когда нет желания им пользоваться.
Зеркала, герои и круг принадлежности
Конечно, пока мы маленькие, родители делают для нас и ЗА нас практически все. Самостоятельно мы только дышим, глотаем, цепляемся и неконтролируемо пачкаем памперс. Но наша Маленькая Самость нуждается в родителях еще и для того, чтобы они сделали для нас особую психическую работу. Они должны дать нам ответ на три главные нарциссические потребности. И от того, как эти потребности будут удовлетворены, зависит, появимся ли мы у себя живыми и реальными, или наше Я так и будет оторвано и отчуждено от нас.
Итак, чтобы Самость могла развиваться и, зародившись, двигаться к своему истинному воплощению, а мы все больше и больше ощущали себя самими собой, нам нужно использовать родителей в качестве трех ипостасей: зеркала, героя/волшебника и единства, к которому можно принадлежать.
Когда мы начинали ползать, делать первые шаги и говорить первые слова, а наши возможности владеть своим телом и раскрывать свои способности увеличивались, каждый из нас хотел видеть в других восторг и радость. Такая реакция в ответ на наши первые каракули или выученный стишок укрепляла в нас веру в самих себя. У нас не было сомнений в том, что мы что-то сделали, если у нас получалось увидеть позитивную реакцию близких. Это не просто желание внимания ради него самого, а первая и важнейшая потребность Самости. Ребенку необходимо «зеркало» – человек, который отражает его достижения и эмоции, говоря: «Да, я вижу тебя. Ты замечательный!».
Точно так же каждый из нас искал в родителе пример для подражания. Вспомните, например, какую-нибудь свою недавнюю учебу. Вы ведь нуждались в ком-то, кто был умнее, экспертнее, профессиональнее, чем вы. Только так, становясь похожими на кого-то, мы можем расти и развиваться. Вот и ребенок всегда ищет могущественную фигуру, которая внушает ему чувство безопасности, силы и уверенности. Отец может быть героем, справедливым и устойчивым, а мать – волшебницей, доброй и мудрой. Для ребенка они, маяки, которые своим светом сообщают: «Я сильный, я могу справляться с жизнью в этом мире, и ты тоже сможешь», «Я умная и справедливая. И ты такой же». Герой помогает ребенку почувствовать, что тот не одинок, что рядом есть кто-то надежный, на кого можно равняться.
Есть еще одна важная задача, которую выполняют родители, – дарить ребенку чувство принадлежности. Это ощущение, что ты не одинок, твои эмоции и переживания разделяются кем-то близким. Если зеркало говорит ребенку: «Ты замечательный», а герой внушает: «Ты справишься», то принадлежность говорит: «Мы вместе пройдем все трудности». Это и есть то самое единство, ощущение связи, та невидимая нить, которая соединяет.
Принадлежность дает ощущение схожести и единства. Родитель говорит ребенку своим присутствием: «Я понимаю тебя. То, что ты чувствуешь, нормально. Мы справимся вместе». Так ребенок получает основу для того, чтобы в будущем строить глубокие связи, доверять и быть частью чего-то большего: семьи, команды, мира. Когда ребенок растет с таким чувством принадлежности, он знает, что его Я не изолировано. Понимает, что мир – не чужое, холодное пространство, а территория, где есть место для него, где он нужен и где его примут таким, какой он есть. Без чувства принадлежности ребенок может вырасти с ощущением оторванности, будто его внутренний мир никому не важен, будто он всегда один. Именно принадлежность учит ребенка быть связанным с другими, не теряя себя.
Эти потребности – быть замеченным, принятым, получить подтверждение своей значимости – не просто прихоть или слабость, не каприз и не признак эгоизма. Это естественное и единственно возможное желание быть самим собой в мире, где изначально у тебя себя еще нет, а потом ты просто вынужден подстраиваться и стирать собственную индивидуальность ради важных связей.
Наш нарциссизм должен подсвечивать дорогу Самости, напоминая, зачем она пришла и кем мы можем стать, если ее потенциал раскроется.
Чтобы наше Я не теряло своей тропинки, продвигаясь по которой оно все больше и больше узнает и осваивает само себя, нарциссические потребности сохраняются с нами на всю жизнь. Они не уходят с возрастом, а трансформируются. Взрослая Самость продолжает хотеть быть замеченной, но уже не ищет бесконечного подтверждения. Она хочет связи с идеализированными фигурами, чтобы дальше расти и развиваться. Стремится к принадлежности к союзам людей, с которыми у нас есть схожесть и взаимопонимание.
Случай из практики
Однажды с одной моей клиенткой мы обсуждали, что происходило в нашей работе за последние годы.
– Сначала я вас вообще не видела. Да и себя, если честно, тоже. Я все время терялась, думая о том, что со мной происходит. А если вдруг понимала, то не верила себе. Это как потеряться в темноте без ориентиров. Очень тяжелое ощущение.
– Понимаю. А как вам было в работе со мной, когда вы находились в таком состоянии?
– Я все время хотела вам понравиться. Желание просто захватывало меня, и я даже не замечала, что происходит вокруг.
– Это естественно. Так бывает, пока внутри не утвердилось собственное Я. Помните, чего вы тогда хотели от меня?
– Просто чтобы вы не бросили меня, чтобы остались рядом.
– Для чего это было важно?
– Мне нужна была внешняя оценка. Своей у меня совсем не было.
– Да, так бывает. В самом начале нашего развития нам нужны опоры и зеркала. Мы пока не думаем о том, кто перед нами или какие у нас отношения. Мы просто цепляемся за кого-то, чтобы внутри хоть что-то появилось, а наше Я начало складываться.
Клиентка быстро добавила:
– Но тогда я вам совсем не доверяла.
Я улыбнулась:
– Это нормально. Как можно доверять, если имеешь только опыт недоверия? Он работает как фильтр, через который мы воспринимаем всех новых значимых людей. Но я все равно была рядом. И даже если вы мне не доверяли, вы брали мою устойчивость и надежность, складывая их в себя.
Возникновение внутреннего мира
Возможно, вы уже поняли, что наши нарциссические потребности – быть видимым, замеченным, значимым – не связаны с грандиозностью или стремлением ощущать важность ради важности как таковой. Они гораздо глубже, чем желание доказать миру свою исключительность или превосходство, и ближе к сути нашего Я. Именно через удовлетворение этих потребностей мы становимся реальными для самих себя.
Чем лучше работают функции Опор Самости, тем больше у нас потенциальной связи с самими собой: со своими желаниями, чувствами, потребностями и пр.
Представьте крошечного младенца, который только-только появился на свет. Его глаза еще привыкают к свету, тело учится дышать и чувствовать. И вот он поднимает ручку, случайно попадая ею в свое поле зрения. Маленькие пальчики шевелятся, но ребенок смотрит на них и видит что-то совершенно чужое и незнакомое. «Что это? Откуда оно взялось? Почему оно двигается?» – спрашивает его еще не оформившаяся психика, хотя сам он этих вопросов пока не осознает.
Младенец может смотреть на свою руку как на нечто внешнее, никак не связанное с ним. Для него она еще не «моя». Это просто часть мира, которая случайно попалась ему на глаза. Иногда она движется, иногда остается неподвижной, но младенец еще не знает, что именно он управляет ею. Его природное инстинктивное Я дает о себе знать первыми импульсами: двигать, хватать, тянуться. Но связи между этими импульсами и миром пока не существует.
То же самое происходит с чувствами. Голод – не внутреннее ощущение, это буря, которая накрывает как настоящая стихия. Плач – не собственный звук, а просто крик, который вдруг оказывается рядом. Радость, страх, боль подобны мимолетным вспышкам света, которые ребенок переживает, не понимая, что они исходят из него самого. Его психика напоминает калейдоскоп: цвета и формы хаотично меняются, но нет того, кто может их удержать и собрать в единую картину.
И вот в этот хаос приходит мама. Ее улыбка, мягкие руки, голос, который говорит: «Ты мой маленький. Это твоя ручка, смотри, как ты ею двигаешь». Она помогает ему увидеть, что мельтешащая рука – его собственная. Говорит: «Ты плачешь, потому что голоден. Сейчас я тебя покормлю». Она придает хаотичным вспышкам неудовольствия в его внутреннем мире первые смыслы.
Когда мама говорит: «Я знаю, ты сейчас злишься, но это нормально», она делает очень важную вещь: не только замечает злость ребенка, но и показывает, что злость – временное состояние, которое можно понять и пережить. Мама как бы говорит: «Твоя злость не делает тебя плохим. Это просто чувство, которое мы вместе можем выдержать». Ребенок видит, что его эмоции не пугают маму, и тем самым чувствует безопасность: «Мои естественные чувства можно назвать, понять, они не разрушат меня».
Мама помогает ребенку сделать первый шаг в осознании: его злость – его собственное чувство, а не хаос, обрушившийся извне. Мама как будто берет это чувство, перерабатывает его через свою взрослую психику и возвращает ребенку в виде ясного послания: «Это твои эмоции, все нормально». Постепенно такие моменты учат ребенка тому, что его внутренний мир можно понять, а эмоции связаны с ситуациями и имеют начало и конец.
Мама становится тем голосом, который говорит: «Это твое. Это ты». Через нее ребенок начинает видеть, что его чувства – не хаос, а собственный мир. Его руки, тело, голос – не что-то чужое, а часть его самого. Постепенно психика ребенка начинает формировать первые связи с реальностью. Эти связи еще непрочные, как тонкие нити, но они уже начинают собирать его внутренний мир в нечто целостное. И здесь есть что-то трогательно магическое.
Но процесс формирования связей с реальностью не сводится просто к осознанию. Это еще и появление Я. Ребенок хочет быть значимым для кого-то, чтобы значить что-то для себя. Хочет, чтобы его видели другие, чтобы самому увидеть себя. Без ощущения значимости его внутренний мир останется для него недоступным и будет ощущаться пустым. Мы потеряем самих себя внутри себя…
Глубокие связи – пространство для Самости
Но родители, выступая в виде функций отражения или идеального примера для подражания, не могут только этим расчистить путь для созидания наших собственных здоровых психических структур. Нам нужны глубокие эмоциональные связи с окружением.
Дело не в желании быть принятым безоговорочно, какими бы мы ни были. Это про то, чтобы рядом был кто-то, кто выдержит нашу неопределенность и сможет находиться с нами, когда мы еще только ищем себя, сталкиваясь с разными своими сторонами: страхом, гневом, радостью, нежностью. Ребенок не нуждается в том, чтобы мир всегда говорил ему «да». Ребенку важно чувствовать, что даже когда он встречает «нет», это не делает его существование невозможным.
Мы учились быть собой через то, как родители помогали нам выдерживать наши состояния. Когда мы плакали, им необязательно было утешать нас немедленно. Важно было, чтобы они оставались с нами, выдерживали наши крик, печаль, усталость, не пытаясь их исправить.
Это не значит, что нужно позволять ребенку «все», но необходимо дать ему возможность встретиться с реальным собой без чувства отвержения.
Тут я впервые сделаю ремарку про отвержение. Сейчас, в пору повального увлечения психологией, это слово часто оказывается так же демонизировано, как и «нарциссизм». Дошло до того, что под отвержением мы понимаем любую неподходящую реакцию на наши проявления. Как будто нам внушается, что задача взросления не в том, чтобы учиться обходиться с чувствами и поведением людей в контакте с нами, а в том, чтобы вообще не вызывать у них чувств или желания вести себя тем или иным образом. Потому что иначе их живая и непосредственная реакция – это уже отвержение нашей сути. Например, одна моя клиентка рассказывала, что ее муж совершенно не принимает ее право на свободу и дистанцию. Когда я уточнила, что она имеет в виду, оказалось, что он… расстраивается, когда она говорит, что хочет ехать в отпуск одна.
– Возможно, было бы очень странно, если бы он обрадовался или с облегчением вздохнул в ответ на такие слова? Даже если бы тогда для вас это было полным и безоговорочным принятием вашей свободы решать, что вам делать со своим отдыхом.
В общем, хочу сказать следующее: изначально ребенок не воспринимает именно как отвержение обычные попытки мамы скорректировать его поведение или ее эмоциональное отношение к тому, что он сделал. Если в эти моменты не происходит унижения, высмеивания или покидания, то обмен чувствами оказывается совершенно естественным и нормальным. «Я вижу, что ты злишься, но меня расстраивает, что ты хочешь при этом драться». «Я понимаю, что ты хочешь конфету, но не могу тебе ее дать, потому что у тебя аллергия. Иди, я тебя утешу, пойдем найдем что-то другое».
Настоящая эмоциональная связь – не обещание, что все, что мы сделаем, будет приниматься. Это уверенность, что наши ошибки не уничтожат отношения.
Мы можем поступить неправильно, можем быть не в духе, можем разозлиться – и это не значит, что нас перестанут любить. Не за конкретную ситуацию, а вообще. Это также не означает, что нас никогда не остановят или не скажут: «Так нельзя». Родитель, который способен устанавливать границы, не отвергая ребенка, показывает ему главное: твои действия не определяют тебя, их можно исправить, а твое существование не подвергается сомнению, и наши отношения не подвергаются сомнению.
Такие связи сложны, потому что в них участвуют два человека: ребенок, который только ищет себя, и родитель, который тоже не всегда знает, как быть. Родитель точно так же может злиться, уставать, ошибаться. Глубокая связь возникает не из его безупречности, а из готовности оставаться в отношениях, даже когда трудно. Быть с ребенком в его растерянности, вместо того чтобы требовать немедленной определенности. Оставаться рядом, даже когда хочется сбежать от его истерики или своего чувства беспомощности.
Дети не ищут безграничного принятия. Они ищут того, кто будет с ними, пока они разбираются в себе. Кто не испугается их слабостей и в то же время не позволит этим слабостям полностью захватить их мир. Кто сможет сказать: «Ты ошибся, но это не конец света. Ты расстроен, но мы справимся». Глубокие связи не ведут к вседозволенности, а дают пространство для ошибок, поисков, неудач, за которые не придется платить страшную цену.
Будучи маленькими, мы не знаем, кто мы, но именно через отношения начинаем чувствовать: «Я могу что-то исследовать в себе. И это что-то не уничтожит связь с другим». Именно здесь и формируется основа для Самости не как застывшего образа, который должен всегда приниматься, а как живого процесса, где мы растем и меняемся, пробуя себя в присутствии того, кто способен это выдержать.
Случай из практики
Однажды на сессии я наблюдала, как одна клиентка делала с собой то самое, что любим делать практически все мы. Это каждый раз выглядит так, будто, что-нибудь осознав, мы сразу же должны мчаться и что-то с собой делать. Что именно – непонятно. Надо ли это вообще – неизвестно. Но выдержать даже небольшую паузу, сидя в раздумьях или даже растерянности например, для этой клиентки было невыполнимо. Стыд гнал ее на привычный круг суеты, не давая пережить чувство ущербности рядом со мной.
– Какую себя вы не выдерживаете в этот момент? От какой себя надо так быстро избавиться? – спросила я.
– Непонимающую, глупую, тормознутую какую-то.
– А что произойдет в нашем контакте, если вы скажете, что вам требуется время подумать? Вы ведь в этот момент будете точно равны сами себе: вы не понимаете и вам нужно время. Это же и будете вы – такая, какая есть в этот момент.
– Во-первых, это очень странно. Как это – просто сказать, что я пока не понимаю? А во-вторых, уверена, что того, какая я есть, недостаточно. Что я недостаточно постаралась и даю плохой результат.
– То есть вы уверены, что для меня того, какая вы есть, недостаточно? И чего же я хочу вместо этого?
– Ну, вы хотите, чтобы я развивалась, работала над собой. Ведь терапия нужна для положительных изменений.
– Получается, я будто бы заинтересована, чтобы вы были другой, чтобы все время переделывали себя для меня?
– Сейчас это звучит странно, но я уверена, что это так. Ведь терапия – это место, где я должна вылечится и стать нормальной.
– А вы этого хотите? Приходить сюда и учиться еще более эффективно не быть собой для того, чтобы я посчитала вас нормальной?
– Э-э-э… – растерялась клиентка. – Нет. Мне кажется, я хочу чего-то другого…
– Как бы могла звучать более откликающаяся вам потребность?
– Наверное, я хочу учиться быть больше собой.
– А если пофантазировать, то каким мог бы быть по-настоящему хороший результат нашей терапии?
– Чтобы я не переделывала себя, а смогла бы побыть тут больше самой собой. Но это ужасно страшно!
– О да! Это настоящий вызов: складывать пазл наших отношений не вокруг той версии себя, которой вы уже устали быть, а вокруг той, которой вы и так являетесь.
– Мне любопытно. Я действительно хочу попробовать быть здесь такой, какая я есть. И хочу, чтобы вы помогли мне, не переделывая меня…
Помощник Самости – грандиозный нарциссизм
И вот мы впервые подходим к тому, чтобы рассматривать нормальный детский нарциссизм в процессе его роста. С одной стороны, наша Самость обладает большой силой, ведь она, как маленький росток, пробивающийся сквозь асфальт, выдерживает огромное напряжение, для того чтобы мы могли стать собой. То есть она просто вынуждена цепляться за окружение, питаться его откликами и «проходить» сквозь родительские программы. Но, с другой стороны, в начале пути Самость уязвима, потому что еще не обладает прочной структурой. Ее хрупкость – это не слабость, а естественное состояние, напоминающее о том, что потенциал требует развития и любой рост требует заботы, времени, благоприятных условий.
Хрупкость Самости объясняется ее зависимостью от внешнего мира. В первые годы жизни она развивается через отклики: тепло, любовь, улыбки, заботу. Каждое подтверждение, что нас видят и принимают, добавляет прочности столь хрупкой структуре. Но малейший холод, резкое слово, недостаток внимания могут оставлять на ней невидимые трещины. Это не значит, что Самость легко разрушить, но если удары ощутимы, то они оставляют след.
На старте в нас нет готовых опор, дающих устойчивость. Нет опыта, который мог бы изнутри сказать: «Это неприятно, но ты справишься». Все, что мы переживаем, кажется окончательным, безграничным. Каждая разлука с мамой воспринимается как потеря навсегда. Каждый взгляд, полный разочарования, ощущается как угроза самому существованию. Самость только учится выдерживать такие переживания, но на первых этапах они слишком тяжелые.
И вот на этом пути нарциссизм становится верным помощником Самости. У него есть три главные задачи. Первая – созидательная. Здесь нарциссизм работает над тем, чтобы собирать наш образ самих себя. Постепенно в своей «нарциссической копилке» он концентрирует отражения, отклики, оценки, мнения и убеждения о нашем Я. С течением времени из зеркальных функций окружения мы получаем в свое распоряжение нашу личность. Мы начинаем понимать себя, лучше ориентироваться во внутреннем мире.
На протяжении всей жизни нарциссизм ведет Самость к наилучшему воплощению ее потенциала. Конечно, я говорю сейчас про здоровый вариант.
Вторая задача нарциссизма – защитная. И про нее стоит поговорить отдельно.
Защищающий нарциссизм
В неидеальном мире, в котором мы растем, на нас постоянно влияет множество разных негативных факторов. Нерегулярность поддержки, недостаточность откликов, реакции окружения, которые нам не нравятся, – все это нормально и неизбежно.
И в мире, полном загадок и потенциальных угроз, грандиозный нарциссизм дает нам свое первое убежище. Это способ сохранить наше Я, когда психика еще слишком хрупка, чтобы выдерживать реальность такой, какая она есть.
Представьте, что у новорожденного есть невидимый кокон, в котором он чувствует себя всемогущим. Кокон дарит ему иллюзию, что все в мире происходит благодаря его желанию.
Мама в нем не воспринимается как отдельный человек. Она – часть всесильного мира, который всегда рядом, всегда защищает, всегда дает. Для младенца это единственный способ почувствовать себя в безопасности. Мир слишком большой, слишком яркий, слишком шумный. Любой внезапный звук, холодный поток воздуха или задержка в отклике взрослого могут быть восприняты как угроза самому существованию. Грандиозный нарциссизм помогает не замечать этих угроз, создавая иллюзию полного контроля: «Мама здесь, потому что я захотел. Мир безопасен, потому что я управляю им».
Если бы этой иллюзии не существовало, малыш оказался бы лицом к лицу с правдой, которую он пока просто не способен пережить: что он уязвим, зависим, а мир не всегда предсказуем. Эта полноценная встреча с действительностью произойдет позже – тогда, когда его психика будет готова выдержать тяжесть реальности. А пока кокон грандиозного нарциссизма защищает его от катастрофы.
И конечно, описанные способы работы инфантильного нарциссизма здоровые и естественные для детской психики. Они внушают ребенку больше власти, могущества и отрицают реальность, в которой может случаться всякое. Такой эгоцентризм и даже эгоизм – норма для первых стадий развития, оба они предназначены для аккумулирования психических вкладов окружения в наше Я.
Нарциссизм просто не может позволить нашей психике остаться хрупкой и уязвимой перед лицом мира, который нам не подчиняется.
В этом его значение на этих этапах.
Проблемы начинаются потом, когда в случае систематических или резких фрустраций и травм нарциссизм помещает нас в спасающий кокон своих защит, продолжая делать все то же самое, что описано выше. Тогда мы вырастаем, но продолжаем верить, что могущество – это нормально. Или что мы можем быть настолько ценными, чтобы нравиться всем и всегда. Или что стоит больше вложиться в свой личностный рост – и нас не коснутся проблемы, потому что мы сможем все предвосхитить и отрегулировать.
Нарциссизм в таком случае не перерастает во взрослый, оставаясь в своем инфантильном состоянии. Мы как будто регрессируем к той его защитной задаче, которую он продолжает для нас выполнять, веря, что иначе мы просто не сможем выдержать взрослую реальность. И в чем-то он, безусловно, прав…
Послесловие ко второй главе
Каждый из нас начинает свой путь в жизни как настоящий маленький нарцисс. И это вовсе не оскорбление, а, пожалуй, самый здоровый старт, который можно себе представить. В начале пути мы еще не знаем ни о границах, ни о реальности, ни о том, что кто-то или что-то может существовать отдельно от нас. Наш мир вращается только вокруг нашего грандиозного Я.
Это естественный способ выживания в мире, который пока нам не по размеру. Маленький нарциссизм создает иллюзию всемогущества, которая защищает нашу хрупкую Самость. Родитель в этот период – функция, служащая опорой, контейнером, регулятором и всем на свете. Его любовь – естественная психическая «пища» для нашего Я.
В условиях такой тотальной зависимости просто нельзя допустить, чтобы мы преждевременно столкнулись с ужасной правдой о том, что родитель не наша собственность, он может уйти, отвернуться, быть недоступным. Маленький нарциссизм успокаивает: «Все под контролем, мир слушается тебя». Да, это отрицание реальности, но это не слабость, а огромная сила. Именно благодаря ему наша психика успевает окрепнуть, прежде чем встретиться с действительностью.
Грандиозный детский нарциссизм – только начало. Иллюзии, которые он создает, служат временной опорой, пока наше Я не обретает собственные силы. Наш внутренний мир начинает строиться, усложняться, обрастая собственными опорами, которые останутся с нами на всю жизнь.
В третьей главе мы погрузимся в увлекательный процесс и посмотрим на создание психических структур. Это путешествие от хаоса первых впечатлений к выстраиванию внутренней организации, которая позволит нам справляться с реальностью, не теряя связи с собой. Мы посмотрим, как формируются участники внутренних спектаклей: Инстинктивное Я, Внутренний Родитель и Взрослый, которые будут развиваться потом на протяжении всей жизни. Узнаем, как из первых импульсов, отражений и взаимодействий с миром рождается нечто удивительное – наша личность.
Именно ради этого нам нужны любовь, забота, нежность, внимание. Сами по себе они, конечно, прекрасны и приятны. Но задача Самости – стать чем-то бóльшим, чем потенциал родившейся души. Поэтому она за одну руку берет Опоры Самости, за другую – грандиозный нарциссизм в его защитных доспехах и, «купаясь» в океане отношений с родителями, выплывает на свой собственный берег. Куда однажды встает своими уже окрепшими ножками…