Они переглянулись.
— А зачем его захватывать? — спросил Финес.
— Чтобы… управлять им? Изменить к лучшему?
— А мы можем изменить его к лучшему, не захватывая, — логично заметил мальчик, — вот, например, если на Марсе можно будет выращивать картошку, то людям больше никогда не будет грозить голод!
Я открыл рот, чтобы возразить, но понял, что мне нечего сказать. Мальчишка был прав.
— Но… а власть? А влияние?
— А зачем? — снова удивился Финес, — нам и так весело. Каждый день мы придумываем что-то новое, строим, экспериментируем. А власть… власть же скучная. Одни совещания и подписывание бумажек.
Ферб кивнул и показал жестом что-то вроде «бумажная волокита до потолка».
Я стоял и смотрел на этих детей, которые одной фразой разрушили всю мою мотивацию к вербовке. Они были счастливы. Они созидали. Они делали мир лучше просто потому, что им было интересно.
— А вы хотели бы научиться злодейскому смеху? — попытался я в последний раз.
— А как он звучит? — заинтересовался Финес.
Я набрал воздуха и выдал свой фирменный смех: — МВХА-ХА-ХА-ХА-ХА!
Мальчики внимательно выслушали, а потом…
— ХАХАХАХАХАХА! — засмеялся Финес самым обычным детским смехом. — Хи-хи-хи! — подхватил Ферб.
Получился настоящий детский хор. Радостный, искренний, заразительный. Я невольно улыбнулся.
— Нет, — покачал головой Финес, — ваш смех какой-то грустный. А наш веселый!
Грустный. Мой злодейский смех он назвал грустным.
В этот момент из дома выбежала девочка-подросток с рыжими волосами.
— АГА! — закричала она, тыча в меня пальцем, — ФИНЕС И ФЕРБ, Я ЗНАЛА! ВЫ СВЯЗАЛИСЬ СО ЗЛОДЕЕМ!
Дети повернулись к ней.
— Привет, Кэндис, — спокойно поздоровался Финес, — а откуда ты знаешь, что доктор Драккен злодей?
— Я видела его в новостях! — торжествующе заявила девочка, — он тот самый, который украл все мороженое! И устроил культ растений! МАМА УБЬЕТ ВАС, КОГДА УЗНАЕТ!
И она помчалась обратно в дом, явно за подкреплением.
— Хм, — задумчиво произнес Финес, — значит, вы действительно злодей? Круто! А что такого злого вы делаете?
Я посмотрел на их честные глаза и вдруг почувствовал себя очень усталым.
— Знаете, мальчики, — медленно сказал я, — я уже сам не уверен.
Через десять минут во двор ворвалась вся семья: мама, папа, и несколько соседей, которых Кэндис успела привлечь по пути. Они остановились, увидев, как я сижу на траве рядом с детьми и слушаю их рассказ о том, как можно использовать силу тяжести для создания вечного двигателя.
— Финес! Ферб! — закричала мама, — отойдите от этого… от этого…
— Злодея, — подсказала Кэндис.
— От этого злодея!
Я встал и поднял руки в примирительном жесте.
— Простите, мэм, я не хотел вас пугать. Ваши мальчики показывали мне свою ракету.
— Какую ракету? — мама повернулась к детям.
Но там, где только что стояла гигантская конструкция, теперь была пустая лужайка.
— Она опять исчезла, — философски заметил Финес, — как всегда.
Взрослые непонимающе переглянулись.
— Но мама, — продолжил мальчик, — доктор Драккен совсем не страшный! Он просто грустный!
— Грустный? — переспросила женщина, с подозрением глядя на меня.
— Ага! — кивнул Финес, — у него даже смех грустный. И он не знает, зачем нужна власть!
Теперь все смотрели на меня с любопытством, а не со страхом. Кэндис возмущенно фыркнула.
— Простите, — вмешался я, — я действительно не хотел никого беспокоить. Просто увидел… эм… ваших талантливых детей и заинтересовался их проектами.
— Он ученый! — добавил Финес, — и ему нравятся наши изобретения!
Папа мальчиков, до этого молчавший, вдруг улыбнулся.
— Знаете, доктор, — сказал он, — если вам интересно, что делают мальчики, вы можете приходить иногда. Только предупреждайте заранее.
— ЛОУРЕНС! — возмутилась его жена, — ты приглашаешь злодея в гости?!
— Линда, посмотри на него, — спокойно ответил мужчина, — он действительно выглядит скорее грустным, чем опасным.
Я почувствовал, как у меня дергается глаз. Грустный злодей. Отличный имидж для картотеки Лиги.
Обратный путь я проделал в глубокой задумчивости. Эти дети за полчаса разрушили все мои представления о мотивации, амбициях и смысле жизни. Они создавали невозможное просто ради радости созидания. Без мыслей о славе, власти или признании.
А я? Чего я хотел? Изменить мир к лучшему? Но зачем мне для этого Лига Зла? Зачем играть в «плохого парня»?
Может быть, Финес был прав. Может быть, мой смех действительно грустный.
Приземлившись на базе, я обнаружил Шиго в саду. Она сидела на скамейке и гладила Хельгу, которая мурлыкала у нее на коленях. Чешир дремал рядом на солнышке.
— Шиго, — осторожно позвал я.
Она подняла глаза, но не улыбнулась.
— Как прошла разведка?
Я сел рядом с ней, стараясь не спугнуть кошку.
— Встретил двух мальчишек, которые за один день построили ракету для полета на Марс.
— И?
— И они спросили меня, зачем захватывать мир, если можно просто делать его лучше.
Шиго задумчиво погладила Хельгу за ушком.
— Умные дети.
— Да. А еще они сказали, что мой смех грустный.
— Он и правда грустный, — согласилась она, — потому что ты сам грустный.
Я посмотрел на нее.
— А почему я грустный?
— Потому что ты пытаешься быть кем-то, кем не являешься, — она наконец встретилась со мной взглядом, — ты не злодей, Дрю. Ты добрый человек, который почему-то решил, что добро можно творить только под маской зла.
— Но Лига…
— А что Лига? — перебила она, — тебе нравится работать с коллегами? Нравится помогать людям? Нравится изобретать? Так делай это. Но зачем притворяться, что ты плохой?
Хельга мурлыкнула и потерлась головой о руку Шиго. Та улыбнулась — первый раз за три дня.
— Знаешь, что сказал мне Чешир вчера? — продолжила она, — что семья — это когда ты можешь быть собой. Настоящим собой. Без масок и ролей.
Я молчал, переваривая ее слова.
— Дрю, — тихо сказала Шиго, — когда ты будешь готов снять маску злодея и стать просто хорошим человеком, который хочет изменить мир к лучшему, — тогда мы поговорим о свадьбе.
И она встала, осторожно передав мне Хельгу, и ушла.
А я сидел в саду, гладил кошку и думал о том, что два десятилетних мальчишки оказались мудрее меня. И о том, что, возможно, пора перестать играть в злодея и начать быть собой.
Хельга мурлыкнула и посмотрела на меня своими зелеными глазами. В них не было осуждения. Только понимание.
— Что думаешь, Хельга? — спросил я, — стоит ли мне послушаться умных женщин?
Кошка мяукнула. Видимо, это означало «да».
Чешир открыл один глаз.
— Золотое правило семейной жизни, — сонно промурлыкал он, — когда все женщины в доме говорят одно и то же — они правы.
Мудрый кот. Очень мудрый.
Глава 15: Семейные ценности и профессиональная этика
Межвидовые браки — штука деликатная. Можно подготовиться к бытовым проблемам, к осуждению общества, даже к вопросу «где справлять нужду». Но никто не предупреждает о том, что ваш друг-кот внезапно откроет в себе поэтическую душу и начнет каждое утро в пять утра исполнять серенады под окном возлюбленной.
— МУР-МЯУ-МУРРРР! ХЕЛЬГА, СВЕТ МОИХ УСОВ! — надрывался Чешир в саду.
А теперь представьте, что его электронный ошейник переводит эти вопли на человеческий язык с выражением. И у него явно настроена максимальная громкость.
— О, БОГИНЯ МОЕГО ЛОТКА! ПРОСНИСЬ И ОЗАРИ МИР СВЕТОМ СВОИХ ИЗУМРУДНЫХ ГЛАЗ!
Я лежал в постели и серьезно размышлял о том, чтобы изобрести устройство для отключения звука у влюбленных котов. Или переселить их на необитаемый остров. Или сделать Чеширу операцию по удалению голосовых связок.
Хлопнула дверь, и вопли прекратились.
— Чешир, дорогой, — послышался монотонный голос Хельги, — если ты не перестанешь будить всех в округе своими концертами, я отравлю твои сливки.
— Но любимая! Я просто…
— Тихо. Завтрак. Сейчас.
Блаженная тишина. Я понял, почему Йенс Габсбург так легко отдал дочь замуж. Наверное, она и дома всех построила.
За завтраком меня ждала картина, достойная документального фильма «Планета Земля»: Чешир таскал кусочки рыбы Хельге, та их милостиво принимала, а между делом они вели философскую беседу о природе любви.
— Дорогая, а как ты думаешь, — мурлыкал Чешир, подкладывая жене очередной кусок, — любовь это химия или физика?
— Безусловно химия, — невозмутимо жевала Хельга, — гормоны, феромоны, эндорфины. Все остальное — самообман.
— Как романтично, — пробормотал я в кружку кофе.
— А что такое романтика? — вдруг обратилась ко мне Хельга, — это ведь тоже химическая реакция в мозгу.
— Хельга, — осторожно сказал я, — а ты не думала о карьере семейного психолога?
— Думала. Но решила, что отравление проблемных клиентов будет неэтично.
Логично. Болезненно логично.
— Кстати, Дрю, — продолжила она, облизывая лапку, — у меня к тебе вопрос деликатного свойства.
— О нет, — простонал я.
— Если у нас будут котята, и они унаследуют мой интеллект плюс кошачьи инстинкты Чешира…
— Что тогда?
— Тогда у нас будут супергениальные котята, которые будут требовать квантовую физику на завтрак и обсуждать экзистенциализм, пока точат когти о мебель.
Я представил эту картину: крошечные котята в очках, читающие Ницше и попутно разрушающие всю мебель в доме.
— А еще, — добавил Чешир, — они могут потребовать отдельные комнаты для медитаций и библиотеку с философской литературой.
— И лоток для каждого, — практично заметила Хельга, — потому что интеллектуалы не любят делиться туалетом.
Я отложил кружку кофе. Аппетит куда-то испарился.
— Слушайте, а давайте пока сосредоточимся на том, чтобы вы просто научились не убивать друг друга, — предложил я, — а с котятами-философами разберемся, когда они появятся.