Норманы держались насмешливо, зубоскалили, отпускали скабрезные шуточки в адрес амазонок, громко обсуждая промежду собой, кто и как будет развлекаться с каждой из них, после того, как их ярл сделает из меня швайнсбратен* (*вообще-то буженина, но слово прикольное). Никто из северян даже на йоту не сомневался в победе Косматого, и ожидал лишь развлечения.
Что нельзя было сказать о моих «болельщиках».
Нет, девочки свято верили в Летающего с орланами, так что их ответы викингам были не менее изощренными и наполнены такими подробностями, услышав которые, упал бы в обморок весь Смольный во главе с воспитательницами. А вот конники, доставшиеся мне в наследство от графа Шамова, выглядели менее уверенно, и если б не непререкаемый авторитет сэра Корбула, наверняка б выражали свое сомнение более громко. Но старый рыцарь держался с таким спокойствием и равнодушием к происходящему, словно заранее знал исход и всего делов то было — дождаться конца. Даже лысину не вытирал. А вот Кристина совершенно выпала из образа. Лицо девушки изображало такую гамму чувств, что я даже возгордился. Так за меня не волновалась даже мама. Неужто влюбилась девчонка? Самонадеянно, конечно, но других поводов не вижу. О том, что ее не будут задерживать и вообще, она хоть прямо сейчас может отправляться к королю, «шевалье» я объявил сразу. Ярл недовольно поморщился, но кивнул.
К слову, это было бы самое разумное в данной ситуации, но Кристина уперлась и сказала, что с места не сдвинется до конца поединка. Тут она непроизвольно шмыгнула носом и отошла в сторонку.
— Хороший день для смерти, — ярл сбросил с себя все лишнее, оставив из одежды только штаны и гайтан* (*небольшой кожаный мешочек на шее, в котором носили амулеты и реликвии) на витом шнурке, а из оружия — молот.
— Ты готов умереть, конунг? Или хочешь отдать еще какие-то распоряжения моим рабам?
— Это ты так своих воинов называешь, ярл? А говорил — родичи…
Улаф Косматый зло сплюнул и первым шагнул в очерченный круг.
— Иди сюда… Поглядим, остер ли твой меч так же, как язык.
— Сам просил…
Я ободряюще улыбнулся Кристине и взялся за оголовье Разящего. Не понял?.. Впервые за все время меч не отозвался на мое прикосновение. И не просто не отозвался — рукоять была холодная, как… как обычная рукоять. Но это же невозможно!
Погладил оголовье, пытаясь оживить оружие, но никакого отклика так и не дождался. Вот тебе бабка и Юрьев день! Это что ж получается? Разящий решил в поединке не участвовать? Но, почему?
И тут меня осенило: Хольмганг! Это ж не просто бой, а ритуальный поединок под присмотром Одина! И уж кто-кто, а бог не допустит никакого жульничанья. Каковым запросто может посчитать использование магических предметов. То есть, — в зачет идет только личное умение, отвага и везение.
Удача! Я машинально коснулся ладанки на груди и облегченно вздохнул. «Улыбка» отозвалась на прикосновение, пусть едва ощутимым, но все же теплом. Странно? Нестыковка? А вот и нет. Талисман удачи — не волшебство, а дар Фортуны. И пусть сила богини в круге Одина будет гораздо слабее, но все же.
Сразу, как-то полегчало. Не бросили одного. Хоть кто-то будет сражаться на моей стороне. А на будущее — наука. Не лезть на территорию чужих божеств со своим, так сказать, уставом. Хорошо что я агностик, то есть, приемлю высшие сущности в целом. А был бы адептом какого-нибудь конкретного Отца там или Сына… огреб бы от Одноглазого по полной. Подсуживать своему он вряд ли стал бы, но то такое… как говорится, если очень хочется и никто не видит — почему бы и нет?
— Заснул, что ли? Или заморозить меня решил? — рыкнул Косматый. — Эй, конунг! Не заставляй себя ждать, а то подумаю, что ты струсил.
— Думал дать тебе время о душе подумать. Может, последнее желание имеется. Ты говори, не стесняйся. Обещаю исполнить.
— Ты как та шавка подзаборная, что лает издалека, — викинг сплюнул в мою сторону. — Хвати уже попусту воздух сотрясать. Или входи в круг, или буду считать, что ты сдался!
— Ну, была бы честь предложена.
Разящий покинул ножны с тихим, словно виноватым, шелестом, и я шагнул в круг…
Косматый тут же бросился вперед и мощно махнул молотом. Хорошо что я ожидал чего-то подобного и еще только делая шаг, уже приготовился прыгнуть влево, уходя под атакующую руку.
А вот нанести одновременно удар — не сумел. Сказалась нехватка умения. Умом понимал, и если б мы дрались на кулака, наверняка угостил бы Косматого хорошим ударом в печень, но у меча другая физика. Другие мышцы должны сработать. Вот и получилось: от молота ушел, провалиться врага, вслед за ударом заставил, а воспользоваться преимуществом не сумел. В последний момент только ткнул. Слабо, смазано… Был бы ярл хоть в кожаной безрукавке — я бы его даже не поцарапал. Но викинг был обнажен по пояс, так что красная черточка на теле все же образовалась.
— Ух, ты! — восхитился норманн. — Молодец. Похоже, будет интересно.
И, не разворачиваясь даже, обратным движением ткнул меня рукоятью в плечи. Ну, как ткнул? Лошадь, наверно, легче лягается. Попал бы в почку или точно в хребет — я там бы и лег. А так удар приняла на себя спина, и я отправился в короткую пробежку. Едва-едва успел у края круга затормозить.
Этот момент мы не оговаривали, но насколько я знаю из литературы, в подобных поединках заступить за черту равносильно проигрышу.
— Х-ха…
Быстрый, черт! Я едва успел развернутся, как викинг уже снова атаковал. На этот раз горизонтальным замахом, посылая молот на всю длину рук. Рассчитывал, что я инстинктивно отпряну и таки выйду с круга. А фиг тебе! Рухнул набок. Услышал посвист железной болванки над головой и крутнулся вперед. Один перекат, второй… Перед лицом сапог, замахивающийся для пинка. Не дожидаясь удара, тыкаю мечом вверх…
Есть! Не столько почувствовал, как увидел, что ярл дернулся назад, перенося вес тела на ту ногу, которой хотел размозжить мне лицо. И только потом увидел на лезвии меча кровь. Задел!
Не знаю насколько сильно, а выяснять нет времени. Да и позиция не та. Лежачий всегда проигрывает воину, крепко стоящему на ногах. Надо менять ситуацию. Но когда над тобой стоит боец с молотом, времени подняться он тебе не даст. Качусь дальше, поближе к викингу. Во-первых, — он этого не ожидает. Во-вторых, — молот на длинной рукояти, неудобно бить. Надо либо отступить, либо перехватить иначе. А это время… Те самые секунды, ценой в жизнь.
Вот уж действительно, «не думай о секундах свысока… наступит время сам поймешь, наверное… свистят они как … молот у виска…»
Угадал. Косматый попятился. Но не для удара. Рука с молотом опущена, вторая зажимает рану в районе паха, а сквозь пальцы сочится кровь. О, как? Это я что ж, так удачно зацепил? А почему нет? Ключевое слово: «удачно». Я все сделал сам, кроме завершающего штриха. И вот тут моя «Улыбка» промаха не дала.
Лежу на спине и улыбаюсь. Улаф еще стоит на ногах, и даже рычит не от боли, а от злости, но это уже финал. С таким ранением ярл не боец. Отвоевался…
Но клювом щелкать тоже не след. Любой хищник опасен до последнего вздоха. Вскакиваю на ноги и отступаю на шаг.
Ярл пытается двинуться за мной, но его буквально складывает пополам от боли, и он падает на колени. Молот, правда, из руки не выпускает. Видимо, надеется еще, что сможет собраться с силами, или я допущу оплошность.
Это зря… Я, конечно, не профессиональный воин, но арена цирка быстро отучает от излишней рассеянности и ротозейства.
Викинги за пределами круга больше не галдят, притихли. Моя «группа поддержки» — тоже замерла. Понимают, что смерть рядом, а Старуха любит тишину. И никто не хочет привлечь к себе ее внимание.
— Чего смотришь? — под ярлом уже изрядная лужица, и силы он теряет буквально на глазах. — Добей… Позволь уйти к Одину с раной достойной воина, а не каплуном. Ты же конунг… должен понимать.
— Хорошо…
На всякий случай захожу сзади.
— Готов?
— Один! — орет Улаф. — Прости! Я не смог!
Размахиваюсь и одним мощным ударом срубаю с плеч косматую голову. В самый последний миг ощутив, как теплеет в руках рукоять меча. Разящий вернулся… Один засчитал победу.
Стоят смурые, зыркают недобро из-под насупленных бровей. Во взглядах бессильная ярость, а то и ненависть. Да уж, тот еще приз. Как в притче про всадника, оседлавшего тигра. Скачи, пока не сбросит… Нафиг, нафиг такие радости. Проблему надо решать радикально и сразу, пока метастазы не пошли. Потом будет поздно пить «Боржоми».
Делаю несколько шагов взад-вперед перед строем и останавливаюсь прямо перед одним из злобно посверкивающих взглядом. Длинная борода и усы заплетены в косички, нечесаная грива, криво подрезанная над челом, настоящим конским хвостом спускается на плечи. Ладони норманна непроизвольно тискают рукоять боевого топора. Если б не клятва — голыми руками порвал бы.
— Как зовут?
— Бьерн Грива.
— Ненавидишь меня? — смотрю прямо в глаза.
Воин скрипит зубами, не отвечает, но и взгляд не отводит.
— Это хорошо… Это правильно… Я презирал бы воина, не жаждущего отмстить смерть вождя. Тем более, главы рода… Потому что так поступать может только подлец и трус!
Похоже, от меня ждали насмешек, издевательств, унижений, так что удивление искреннее. Правда, пока еще замешано на недоверии.
— Я доволен тем, что вижу ярость в ваших глазах и никого не стану удерживать силой. Викинги никогда не были рабами! Вы свободные люди и, несмотря на уговор — по прежнему вольны сами выбирать, под чьим знаменем сражаться. Да, я победил вашего вождя и по условиям хольмганга могу требовать повиновения, но… Как я уже сказал, мне не нужны трусы и рабы, мне нужны боевые товарищи. Те, кому я смогу доверить в смертельной сечи прикрывать спину. Зонненберг* (*Солнечный пик) окружают сильные, жадные и завистливые соседи, жаждущие расширить свои владения за счет земель моего королевства, а население — превратить в холопов. Меня ждет много сражений и походов. Будет место для подвигов, славы и добычи. Но я не поведу армию наемников, сражающихся только за деньги и чей кодекс позволяет изменить союзникам, если противник заплатит больше. Я хочу возглавить не собранное невесть из кого войско, а настоящую дружину. Хирд… Где бойцы будут сражаться за общую победу, против общего врага, как одно целое, как одна семья. Чтоб разделить с моими воинами поровну и радость победы, и боль потерь… Потому что только такая армия не знает поражения!