– Я постираю твою форму и верну, как только Мадлен заменит мою.
Пайпер покачала головой, взметнулись рыжие пряди.
– Не переживай насчет этого. У меня этих форм, наверное, штук пятьсот. Оставь себе, вдруг снова придется идти по коридорам полуголой. – Я опустила глаза, и она поспешно добавила. – Но если тебе комфортнее будет ее вернуть, так тоже можно.
На этот раз я улыбнулась искренне.
– Да ты учишься.
Она рассмеялась, а я захлопнула дверь и перешла улицу. Проводила Пайпер взглядом, пока фары ее машины не скрылись вдали. Глубоко вздохнула перед тем, как войти. Меня ждали Энн, Пит и Джилл, надо было собраться. И тут я заметила припаркованный в конце дороги «Эскалейд»[8] с тонированными окнами. Я застыла на пороге.
Вот что значит выделяться на общем фоне. Район был дерьмовый. В ту ночь, когда я сбежала с Пайпер на вечеринку, я все волновалась, что кто-нибудь набедокурит с ее машиной.
Закатив глаза, я попыталась собраться с духом. Давай, разберись уже со всем этим.
Я расправила плечи, откинула назад волосы и вошла в дом.
– О, отлично, ты вернулась со школы. – Энн встала с дивана и отряхнула юбку. Знала бы она, что всего несколько дней назад Джилл отсасывала Питу прямо на этом месте. При мысли об этом я поежилась. Гадость какая.
– Привет. – Едва я вошла в дом, ноздри мне обжег запах сигаретного дыма. Пит бросал на меня мрачные взгляды, наверняка был вне себя, что Энн зашла к ним. Волосы у него были жирные, на рубашке остались пятна машинного масла. Джилл дома не было, должно быть, сегодня у нее вторая смена в доме престарелых.
– Я заглянула поговорить с Питом. Мне сегодня утром позвонил директор Уолтон.
В комнате воцарилась тишина. Пит по-прежнему сердито пялился на меня, Энн ждала, что я что-нибудь скажу, а я молчала. Я давно научилась, что в некоторых ситуациях лучше вообще ничего не говорить.
– Пит сказал, что понятия не имел о травле в «Инглиш-Преп». – Энн недовольно взглянула в его сторону, и он опустил глаза.
Я попыталась прикрыть его и пожала плечами.
– Такое случилось впервые, так что я ничего не сказала им с Джилл. Ничего страшного. У меня бывали ситуации и похуже, я справлялась.
Энн подошла ближе.
– Давай выйдем на улицу и поболтаем, а?
Она проскользнула мимо меня, и цветочный запах ее духов на мгновение заглушил неистребимую сигаретную вонь, исходящую от Пита. Я искоса глянула на него и заработала мрачный взгляд в ответ. Он явно злился. Отлично.
Я вышла на крыльцо. Хлопнула сетчатая дверь. Энн скрестила руки на груди. На ней была желтая блузка, в одной руке – телефон, в другой – ключи.
– Как тебе живется на самом деле, Хейли? Ты явно не хочешь говорить в присутствии Пита, а это уже красный флажок.
Я прямо-таки чувствовала, как Пит пялится на меня через сетку двери, даже поворачиваться не надо было. В его глазах всегда было столько холода, столько ярости, что казалось, будто шею обвивает змея, давит, препятствует кровотоку.
– Все нормально, Энн. Я бы сказала, если бы что-то было не так. Пит и Джилл – отличные приемные родители. Я не сказала им про Мадлен, потому что это не так важно.
Она воззрилась на меня, поджав губы. Я отвела взгляд, потому что подозревала, что такие как Энн видят людей насквозь. Хм. Кстати. «Эскалейд» исчез. Может, здесь была сделка, кто-то толкает очередную дрянь?
– А кто этот Кристиан, о котором говорил директор? Кажется, он действовал в твоих интересах. Твой парень?
Я рассмеялась вслух и тут же снова посмотрела на Энн. Во-первых, предположение о том, что я встречаюсь с Кристианом, было смехотворным; во-вторых, она явно пыталась найти что-то общее, чтобы я ей доверилась. Нет, Энн. Мы пока не дошли до того, чтобы болтать о парнях как лучшие подружки.
– Энн, а если серьезно?
Она смерила меня пристальным взглядом.
– Я не против поговорить серьезно. Итак, скажи, как тебе здесь живется на самом деле?
Зачем она так делала? Зачем вела себя так, будто я была ей небезразлична, будто у нее была какая-то волшебная палочка, с помощью которой можно было изменить мою жизнь?
– А разве это важно? – спросила я, переступив с ноги на ногу. Я стащила с шеи галстук, и от осеннего ветерка по коже побежали мурашки.
Лицо Энн смягчилось, а вот губы сжались в тонкую полоску.
– Конечно, важно, Хейли.
Я издевательски рассмеялась, окинув взглядом практически пустую улицу и потрепанный грузовик Пита, припаркованный у обочины.
– Нет, неважно, Энн. Ты слышала судью. Если я облажаюсь, меня отправят в групповой детский дом. В следующем месяце мне исполняется восемнадцать. Если на момент совершеннолетия я окажусь в детском доме, отступать будет некуда. После восемнадцати там никто не живет. Тебе вручают крошечную сумму от государства, но, если ты попросишь приютить тебя в детдоме за деньги, тебе откажут. Джилл и Пит – моя последняя надежда. Они возьмут мое пособие от государства и позволят остаться у них до колледжа. Даже если бы здесь и правда было ужасно… – произнесла я, повысив голос и многозначительно глядя на Энн, – а это совершенно не так, другого варианта нет. Так что с учетом всех обстоятельств все отлично. Дома лучше у меня еще не было. Школа – восторг. Конец.
По изящному личику Энн, напоминающему по форме сердечко, заходили желваки. Она знала, что я права. Это и правда был мой последний шанс. Других вариантов не было. Знать, что даже это могут вырвать прямо у меня из рук, если я хоть где-то оступлюсь, было мучительно, но я так прожила последние пять лет.
Меня могли отправить обратно в «Оукленд-Хай» по щелчку пальцев Кристиана. Один промах, и директор, скорее всего, повернется ко мне спиной. Одна ошибка с Джилл или Питом, и я окажусь бездомной до выпуска из старшей школы. Мне казалось, что я постоянно хожу по краю обрыва.
Энн склонилась ближе и зашептала, справедливо полагая, что Пит, скорее всего, подслушивает:
– Если станет совсем плохо, Хейли… скажи мне. Я все сделаю, чтобы помочь тебе. Ты ведь это знаешь, да?
Мне хотелось ей поверить. Очень, очень хотелось. Отчаянно. Но я не могла – слишком часто обжигалась.
– Хорошо, – я кивнула, а потом повернулась и вошла в дом через переднюю дверь. Дождалась, пока она уйдет, глядя в окно.
Отчасти мне хотелось метнуться к себе в комнату, но вместо этого я осталась в гостиной с Питом, чтобы все поскорее закончилось. Я знала, ему будет что сказать. Бежать смысла не было.
Я не сводила взгляда с блестящей поверхности окна и чувствовала спиной присутствие дьявола.
– Давай уже, Пит, говори. Мне уроки надо делать.
Сердце заполошно билось в груди, кожу покалывало от страха. Я сама не знала, почему огрызнулась, но внезапно ощутила острое желание взять свои слова назад.
– Она не поверила ни единому твоему сраному слову. И теперь каждый день будет приходить, проверять, как дела. – Пит подошел ближе. Говорил он громко и злобно.
Я повернулась и мрачно взглянула на его потное лицо.
– Будем реалистами. Я могла бы сказать, что ты каждый день приказываешь жене сосать твой член, пока я сижу в соседней комнате. Могла сказать, что ты запираешь меня в комнате, как животное в клетке. Могла сказать, что вы кормите меня объедками, что ты целыми ночами пьешь пиво и отвешиваешь Джилл пощечины. – Лицо Пита стало красным как помидор, в глазах плескался гнев. – Но я ничего не сказала. Не сказала, потому что вы нужны мне точно так же, как я нужна вам.
– Ты не нужна мне! – заорал он, брызгая слюной. – Ты неблагодарная стерва. Я мог бы прямо сейчас вышвырнуть тебя из дома и взять под опеку другого ребенка, если бы захотел.
Я склонила голову к плечу и сощурилась.
– Правда, Пит? Думаю, ты и прежде казался соцслужбам подозрительным типом, потому к вам и поселили именно меня. Девчонку, которую никто не хотел брать. Я была для вас последним вариантом. – Я болтала, не в силах остановиться, а сама была в ужасе от своих слов. Я знала, что сейчас Пит сорвется. – Так в чем же дело? Для чего тебе так нужны деньги за опеку? На азартные игры? Или у тебя огромный долг? Ты поосторожнее. Моего отца за долги убили.
Он слетел с катушек прямо у меня на глазах. Взгляд у него стал совершенно безумным, и я поняла, что разбудила зверя. Умнее было бы поставить между нами хоть какой-то барьер, но я не стала. Не успела я придумать, как защититься, как он швырнул меня на грязный пол и пнул под ребра. От удара ботинком я закричала, застонала. Свернулась клубком, прекрасно понимая, что вставать нельзя. Он был крупнее меня. Даже если бы я смогла снова встать, он бы попросту швырнул меня обратно на пол.
В боку разгоралась неистовая боль. К глазам подступили непрошеные слезы. Я закусила губу, чтобы она не дрожала.
Пит склонился ко мне, но я смотрела на ножку дивана, не смея поднять взгляд.
– Ты не поняла. Я нужен тебе гораздо больше, чем ты мне. Еще раз огрызнешься, и я вышвырну твою задницу из этого дома так быстро, что попрощаться не успеешь. – Пит, топая, рванул на кухню. Слышно было, как щелкнула дверца холодильника, а потом он открыл пиво.
– Сегодня дверь закрывается в семь! – проорал он оттуда. – И никакого сраного ужина.
Я медленно собралась в кучу, подхватила сумку и практически похромала наверх.
Я не пролила ни единой слезы. Даже тупая боль в боку и стремительно наливающийся лиловый синяк не заставили меня заплакать.
Я не плакала из-за таких мужчин.
Я не плакала, когда умер отец.
Я не плакала, когда Гейб оказался не тем, кем я его считала.
Я не плакала, когда Кристиан сказал, что ненавидит меня.
И не собиралась плакать, потому что Пит пнул меня как собаку.
Вместо этого я открыла ноутбук, закончила делать домашнее задание и подала еще одно заявление в колледж – далеко, очень далеко от этого города.