Я скатилась с кровати и врезала ему в пах коленом. Гейб застонал, а я вскочила и бросилась к двери. Он схватил меня в последний момент. Огромные руки сомкнулись на моей талии, он притянул меня к себе, а потом толкнул к стене.
– Пусти меня! – Я рвалась из его хватки, волосы разметались.
Кожу овеяло жаркое дыхание, и Гейб быстро сжал мои руки. Может, стоило закричать? Услышат ли меня его родители из спальни на третьем этаже? Поверят ли они мне, а не родному сыну? Вряд ли.
– Хватит сопротивляться. Я знаю, что ты этого хочешь. Разгуливаешь каждое утро по дому в коротких шортиках. – Гейб был проворным и быстро перехватил обе мои руки своей. Вторая рука скользнула по моему телу, по груди, в пижамные шорты. Едва сдерживая слезы, я продолжила отбиваться. Я поклялась, что он не получит то, что ему не принадлежит. А мое тело ему точно не принадлежало. Едва он скользнул в меня пальцем, хватка его слегка ослабла, и этого было достаточно, чтобы во мне проснулся боец. Я размахнулась и со всей силы врезала ему по лицу затылком. Гейб, спотыкаясь, качнулся назад, шепотом выругался.
У меня перехватило дыхание, во рту появился привкус крови. Я бросилась к двери и пробежала целый пролет, до самого выхода.
Гейб бегал быстро, шаги у него были длинные, и я понимала, что он меня скоро догонит. Что же сделать, чтобы его остановить? Он был крупнее меня. И обогнать его не получилось бы. Его родители спали наверху, а я не была уверена, что они встанут на мою сторону, случись что.
Слева от меня находился гараж. Я бросилась к нему по засыпанной мелкими камушками дороге, поспешно ввела код. 2–3–0–1–2. Дверь медленно поползла вверх, и я тут же скользнула внутрь, чтобы меня не было видно. Внутри было темно, пахло плесенью и машинным маслом. Но я знала, где находится бейсбольная бита Гейба. До начала бейсбольного сезона он пристраивал ее в углу.
Деревянная рукоять приятно холодила руку, успокаивала. Я была вооружена, и это придало мне сил. Послышались шаги Гейба, тяжелые, грузные. Я знала, что он заметил меня – я стояла в углу, возле его драгоценного «Мустанга».
Его фигура темным силуэтом выделялась на фоне ночного неба, за его спиной мерцали звезды и луна. В гараже было достаточно светло, чтобы и он видел меня. Видел, что я занесла биту для удара.
– Мне всегда нравилась погоня. Прекрати убегать, Хейли. Закроешь рот, раздвинешь свои миленькие ножки и продолжишь жить в нашем доме. Может, родители даже решатся на удочерение.
– Ты ненормальный, Гейб.
Он подкрался ближе. На лице у него была кровь. Отлично. Нос я ему расквасила.
– Ты никогда не прикоснешься ко мне снова. – Я подняла биту повыше. В глазах Гейба промелькнул испуг, а в следующую секунду я обрушила удар на лобовое стекло «Мустанга». Заорала сигнализация, явно перебудив всех соседей. Гейба охватила ярость. Он бросился ко мне так быстро, что я оступилась и упала назад. Мы кубарем покатились по земле, сверху на нас посыпались спортивные мячи. Гейб бил меня, а я царапала его как кошка.
В ту ночь Гейбу здорово досталось.
Но и мне тоже.
Я думала, что победила. В итоге прибежали его родители и растащили нас. В соседских окнах загорелся свет. Мы устроили сцену. А потом Гейб солгал родителям, и они купились.
Меня забрали и отправили в колонию для несовершеннолетних. Затем оказалось, что его родители сняли обвинения. Почему? Я понятия не имела. Мне несколько полегчало, но последние слова Гейба навеки врезались в память, как и слова безымянных бандитов, убивших моего отца. Когда меня забирали из дома Сантьеллосов в ту ночь, Гейб склонился ко мне и яростно прошептал:
– Когда увидимся в следующий раз, ты за это заплатишь.
Тяжело дыша, я как приклеенная стояла у выложенной кафелем стены. Я злилась, что меня выбили из колеи воспоминания. Злилась, что до сих пор испытывала страх. Я вся вспотела. По лбу катились соленые капли.
Тут дверь в туалет резко распахнулась. Я с воплем отшатнулась и шлепнулась прямо на задницу. На меня смотрели серые глаза цвета грозового неба в лунном свете.
Кристиан, заметив меня на полу, нахмурился, и я быстро отвела взгляд. Мне было неловко.
– Что случилось в «Оукленде»?
Господи, все-то ему надо знать.
Я медленно встала и сделала глубокий вдох. Надо было успокоиться. Не время бояться. Прошлое осталось в прошлом. Оно могло повлиять на будущее, но изменить что-либо я была не в силах.
– О чем ты?
Я заправила прядь волос за ухо, покосилась на зеркало. Ужас какой. Я была вся бледная, потная. Губы покраснели, потому что, оказывается, все это время я их кусала.
– Там что-то случилось, и я хочу узнать что.
Голос у Кристиана был требовательным и отстраненным, и все же в нем слышалась теплота. Я медленно повернулась к нему, и мы уставились друг на друга. Я молилась, чтобы мне хватило духу и дальше смотреть ему в глаза, но тело меня не слушало. Мой взгляд скользнул к бледным, пухлым губам, которые всего несколько дней назад так покорно сминались под моими.
До чего приятно было поцеловать его. Даже слишком приятно.
Во мне вспыхнула искра, но это разозлило меня еще сильнее. Я протиснулась мимо Кристиана к выходу. Мне отчаянно надо было восстановить самоконтроль.
На мгновение мы поравнялись у двери. Нас разделяли считаные дюймы. Я не чувствовала ничего, кроме свежего, древесного аромата его одеколона.
– Как я уже говорила, я привыкла полагаться на себя, и только на себя.
С этими словами я направилась обратно на урок. Кажется, ко мне несколько вернулась вера в собственные силы. Может, встреча лицом к лицу с собственными страхами даже пойдет мне на пользу. Может, и стоит пойти на матч вместе с Пайпер и посмотреть Гейбу прямо в глаза, доказать, что он больше не имеет надо мной власти. Когда увидимся в следующий раз, ты за это заплатишь. Ну, это мы еще посмотрим, Гейб.
Он был не первым, кто вздумал угрожать мне.
И пора было перестать бояться пустых угроз. Я слишком многое пережила, чтобы отступать.
Чуть позже в тот же день мы с Пайпер обедали, устроившись в углу столовой. Я мысленно спорила сама с собой и решала, идти мне на игру или нет.
Мне хотелось взглянуть Гейбу прямо в глаза и сказать, что я не боюсь его, но в глубине души было страшновато. Я уже усвоила, что нельзя доверять людям вокруг, нельзя позволять им заглянуть к тебе в душу, даже если кажется, что ты уже одна из них. Люди – существа непредсказуемые. Такова человеческая природа. Даже я бывала непредсказуемой, и поцелуй с Кристианом – тому доказательство.
Вспомнив об этом, я покосилась на его стол. Кристиан ковырялся в тарелке, размазывая еду. Олли и Эрик оживленно болтали, и все вокруг, включая девчонок, ловили каждое их слово. Мадлен по-прежнему сидела за их столом, но далеко от ребят, и никто с ней не заговаривал.
Будь на ее месте кто-то другой, я бы посочувствовала. Но она была злыдней, а злыдни заслуживали участи изгоя.
Вдруг Кристиан повернулся ко входу в столовую, и я проследила за его взглядом. Темные дубовые двери отворились, и вошел директор Уолтон. Его ярко-красный галстук напоминал восклицательный знак. А следом за ним показалась яркая макушка Энн (она успела перекрасить волосы в соломенный цвет) и ее усталое лицо.
Я вздохнула. Пайпер замолчала и стала спрашивать, что здесь делает Энн. Я только плечами пожала. Директор Уолтон указал на меня, и Энн тут же посмотрела в мою сторону.
– Пойду узнаю, что ей нужно, пока она не решила сесть за наш стол, как будто мы все тут лучшие подружки.
Пайпер фыркнула.
– Я уберу твой поднос. Увидимся после школы, тогда и договорим. Хотя ты ни слова не слышала из того, что я сказала, ты же все это время пожирала глазами Кристиана.
Я мрачно покосилась на нее, но спорить не стала. В конце концов, она была права. Я и правда пожирала его глазами.
Энн поджидала меня с мучительно яркой улыбкой на лице, а я по дороге успела еще раз взглянуть на стол, где сидели популярные ребята. Никто из них не обращал внимания на происходящее. В столовой всегда царило оживление: все болтали, хватали подносы, перемещались туда-сюда, работница кафетерия убирала посуду и выставляла новые тарелки с едой, периодически кое-кто из учителей заглядывал выпить кофе. А вот Кристиан не сводил с меня пристального взгляда, и в глазах его ясно читался вопрос.
Я сделала вид, что не замечаю его (как и не замечаю трепета в груди), повернулась и направилась к двери. Одарила Энн натянутой улыбкой в знак приветствия, и она поспешила за мной в коридор.
Клацая каблуками по плитке на полу, она легкой походкой направилась к ближайшей скамейке и села. Я последовала ее примеру, а потом спросила:
– Что ты здесь делаешь?
Она рассмеялась.
– Ох, Хейли. Ты одна из моих любимиц. – При мысли об этом я напряглась и начала теребить потрепанный край юбки. – Я просто заглянула посмотреть, как у тебя дела. Это, знаешь ли, моя работа.
– Все хорошо, – честно ответила я. Если что и было плохо, то не слишком. Всегда могло стать хуже.
– Ты всегда так говоришь. – Она тряхнула головой и принялась потирать виски. Я знала, что у соцработников неблагодарный труд, но еще знала, что далеко не все соцработники выполняют свою работу правильно и с душой. Впрочем, Энн, кажется, и правда дорогого стоила. Я была почти уверена, что она хорошая. Было в ней что-то особенное, какая-то теплота, доброта. Что-то материнское. Однако все это еще не означало, что я готова была играть с ней в дочки-матери и наслаждаться новообретенными отношениями. Я не собиралась ни с того ни с сего обращаться к ней за советом. Стоит ли мне идти на игру с Пайпер? Стоит ли и дальше отталкивать Кристиана? Стоит ли доверять ему, если он задает столько вопросов? Почему он все время лезет в мои дела? Почему его поцелуй обжигает не хуже клейма? Пит запирает меня в комнате, что думаешь? Мне почти восемнадцать, как считаешь, те люди, которые убили моего отца, явятся ко мне на порог, как обещали давным-давно?