Тяжелые брови сошлись на переносице. На скулах заиграли желваки. Вот в кого я пошел.
– Это еще что значит?
– Ой, да ладно! – я всплеснул руками. Кровь понеслась по венам, злость, казалось, сочилась из всех щелей. – Ты знал, что маме трудно. Знал, что она злоупотребляет таблетками. – Мой голос становился все громче и громче, но перестать орать я уже не мог. – А потом начался полный бардак, и ты просто отвернулся. Она же рехнулась, а ты оставлял ее на нас с Олли. Ты сам посуди… – Я обошел стойку, заметив, что Джим беспокойно посматривает то на меня, то на отца. – Я нашел ее тело, а ты двенадцать часов добирался домой.
Казалось, бомба, тикающая в моей груди с самой маминой смерти, наконец взорвалась. Боль воспоминаний быстро превратилась в неукротимый гнев. Я годы держал все в себе, но потом я повзрослел, и мне открылось то, чего я в тринадцать лет не понимал. Это раздражало так, что хотелось вообще все забыть.
Отец встал и вытаращился на меня. Серые глаза готовы были дыру во мне прожечь.
– Последние пять лет я винил себя. – У меня вырвался издевательский смешок. – Вообще-то, нет, я винил Хейли. Помнишь тот вечер, когда мама попала в аварию? – Нас с отцом разделяли жалкие дюймы. Ноги сами несли меня к нему, будто орать на него с другого конца комнаты было уже недостаточно. – Это я был виноват. Родители Хейли поругались, и она позвонила мне. А потом весь вечер не брала трубку. Я знал, что-то случилось, так что я попросил маму отвезти меня к ней, проверить, как дела, но она отказывалась. Я разозлился, сел на велик и поехал сам. Мама попала в аварию, когда искала меня.
У меня вырвался еще один резкий смешок, а потом я склонил голову и уставился на свои ботинки, чувствуя себя все тем же мальчишкой, который наблюдал, как его мать неумолимо разрушает свою жизнь, свое здоровье. До самой смерти.
Наконец я поднял голову и смерил отца холодным взглядом.
– Все это время я возлагал вину за то, что случилось той ночью, на себя. Думал, я не разглядел признаки, пока не стало слишком поздно. Вот только моей вины в этом ни хрена не было. – Я стукнул его кулаком в грудь. – Это ты был виноват. Я вообще не должен был найти ее. Не должен был заботиться об Олли и проверять, не слишком ли мама накачалась, может ли встать с кровати. Ты должен был остаться. – Я со всей силы ткнул его пальцем. Я ждал, что отец вот-вот слетит с катушек и продемонстрирует свой темперамент, который унаследовал и я. – Это твоя вина. Я не собираюсь отворачиваться от Хейли, просто потому что ей тяжело живется, и даже не проси меня.
Отец опустил голову и уставился на мой палец. Когда папа заговорил, я почувствовал, что он дрожит.
– Ты прав.
Я медленно опустил руку. Отец не возражал, и я ощутил досаду. Это казалось неправильным. Я не хотел от него покорности. На самом деле я попросту хотел, чтобы вся эта куча дерьма исчезла. Хотел, чтобы внутри у меня все перестало скручиваться от постоянной тревоги, хотел перестать волноваться.
– Но разве можно винить меня за то, что я хочу обеспечить сыну безопасность? Я уже лишился твоей матери. Думаешь, я хочу потерять и тебя? Или твоего брата?
– О чем ты говоришь? В смысле, из-за Хейли?
– Да, в смысле, из-за Хейли! – Он хлопнул ладонью по мраморному столу. Потом повернулся к Джиму, и, должно быть, выражение лица у него было достаточно красноречивое, потому что Джим встал и начал объяснять.
– Я вынужден прекратить собирать информацию об угрозах и нападениях. – Я так стиснул зубы, что, кажется, сломал парочку. – Это опасно, не говоря уже о том, что, если я продолжу копать, меня вполне законно упекут за решетку. Речь идет об агентах под прикрытием. Власти знают, кто убил отца Хейли. Они много знают о нем и о его банде. Эти ребята ответственны за половину преступлений в городе. Крупнейшая банда торговцев оружием в штате. – Джим мельком взглянул на моего отца, потом снова посмотрел на меня, устало потер лицо. На мгновение единственным звуком в кухне стал шорох его пятичасовой щетины. – Мы с ними не первый раз сталкиваемся, скажем так. Я за ними и раньше следил.
Я нахмурился.
– Когда?
Ответил мне не Джим, а мой отец.
– Еще до того, как твоя мама попала в аварию.
У меня замерло сердце. Когда я заговорил, голос звучал хрипло.
– Что ты имеешь в виду?
Отец задрал голову и пару минут молча таращился в потолок. Потом посмотрел на меня, и в его взгляде ясно читалось знакомое чувство – вина. Мне этот взгляд был прекрасно знаком, ведь последние годы у меня был точно такой же.
– Твоя мама перестала быть собой не из-за аварии.
Я старался, чтобы ни один мускул не дрогнул на моем лице. Боялся, что от любого движения могу переломиться надвое.
– Кристиан. – Отцовский взгляд скользил по комнате. – Твоя мама принимала таблетки и до аварии. И большую часть получала от тех людей, для которых отмывал деньги отец Хейли.
– Нет, – сдавленно пробормотал я.
– Я нанял Джима еще до аварии, чтобы он разузнал, что к чему. Мне казалось, с твоей матерью что-то не так. – Он налил себе бурбона. – Ей и в колледже всегда нравились вечеринки, еще до того, как мы поженились и появились вы, мальчики. Все признаки были налицо, но я слишком боялся взглянуть правде в глаза.
С каждым словом, что срывалось с блестящих от бурбона губ, у меня все больше щемило сердце. Все мышцы напряглись от злости. Я вцепился в край стола, аж костяшки пальцев побелели от напряжения.
– Как только все подтвердилось, я решил поговорить с ней. Она все отрицала. А потом, неделю спустя, попала в аварию. – Он низко склонил голову, и на лице его застыло сожаление. – Ей удалось восстановиться после травм, и, казалось, она стала прежней, все вошло в привычную колею, так что я не стал давить. Зарылся в работу. И опять проигнорировал все признаки. – Отец покачал головой, не глядя мне в глаза. Он, казалось, затерялся в воспоминаниях. – Может, я просто не хотел в это верить. Когда Джим рассказал, что обнаружил, я вообще на него сорвался. А потом… – Казалось, ему больно даже говорить об этом. – А потом она умерла, и я никогда не прощу себя за то, что не уделял ей должного внимания. За то, что бросил вас с Олли на произвол судьбы. За то, что поверил в ее ложь, в ее обман.
Мне кажется, что голос у меня вот-вот сорвется. Что я сам вот-вот сорвусь.
– То есть ты знал? Знал, что она принимала таблетки еще до аварии, и решил, что можно позволить врачам прописать ей еще больше? Ты решил, это умно?
Отец в этот момент был воплощением неуверенности. Он сильно нахмурился, изо всех сил сжал в руке бокал.
– Они не давали ей таблетки. Врачи даже не прописывали ей обезболивающее. Честно говоря, думаю, девяносто процентов того, что она лечила, даже настоящими не были.
У меня затрепетали ноздри от гнева. Казалось, я окончательно схожу с ума.
– Хочешь сказать, она все выдумала?
Нет. К черту все. Я решил, что нельзя верить ни единому его слову. Я видел аварию. Я там был. Разбитые фары, согнутый металл. Мама была ранена. Я ее видел.
– Думаю, она и правда пострадала, но вряд ли травмы были такими серьезными, как она говорила.
Вот тут-то и настал переломный момент. Я обогнул стол, подскочил к отцу. Мы были одного роста, я, может, даже немного выше.
– Нет! Нет! Нельзя вот так перекладывать вину на нее! Нельзя превращать ее в злодея. Я ее видел! Видел, что машина была вся всмятку, а мама находилась внутри. Тебя там не было.
– Кристиан, – окликнул меня Джим. Голос у него был строгий, и я тут же повернулся к нему. – Он говорит правду. Я глубоко копал после ее смерти и раскопал все, что можно. Врачи не выписывали ей лекарства. Уже через месяц после аварии она вообще перестала по врачам ходить. Она полностью оправилась.
– Почему, думаешь, никого не обвинили в ее смерти? Потому что врачи не выписывали ей обезболивающие. Твоя мать сама вышла на этих людей и сама виновата в случившемся. – От отца пахло перегаром, и мне хотелось сморщиться. – Ты не был ни в чем виноват. Независимо от той аварии твою мать ждал один и тот же конец.
Глаза у меня горели, в горле встал ком. Злость, порожденная горем, медленно таяла. В отцовском взгляде была мольба. Джим смотрел выжидательно и терпеливо. Казалось, мне в грудь впиваются осколки стекла и вырезают оттуда последние крохи уважения к моей собственной матери.
Нет.
Я протянул руку и смахнул отцовскую бутылку бурбона и чашку со стола. Пусть я на мгновение и утратил самообладание, все равно было приятно. Под звуки бьющегося стекла я вылетел из кухни и понесся на заднюю веранду. Мне остро нужен был свежий воздух, чтобы сохранить хотя бы остатки разума.
Глава 32Хейли
Мне уже доводилось однажды оказаться в таком положении – таиться на лестнице, в тени огромных ступеней, скорчившись, сидеть на мягком ковре и подсматривать в щелочку между перилами. Только в этот раз я наблюдала не за тем, как умирает мой отец, а как Кристиан гневно бежит из собственного дома через заднюю дверь.
До меня доносились обрывки его разговора с отцом, но, поскольку я попыталась дать им шанс поговорить с глазу на глаз, услышать удалось далеко не все.
Я не знала точно, что сейчас нужно Кристиану, но интуиция подтолкнула меня встать, медленно пробраться вниз по лестнице – в поисках парня, который каким-то образом умудрился прочно занять место в моем сердце.
Он был мне дорог.
Моя рука застыла над дверной ручкой. Последняя мысль меня попросту ослепила. Он был мне дорог. Все мое тело будто обдало волной тепла. По шее расползался румянец, пальцы покалывало. Сердце пропустило удар. Кристиан был мне дорог.
Я открыла дверь и почувствовала, как остывает лицо на холодном воздухе. А потом заметила Кристиана. Рубашку он до сих пор так и не надел. Он стоял ко мне спиной, и я залюбовалась его гладкой кожей. Склонив голову, он опирался на перила, отчего плечи казались особенно мускулистыми. В голове моей снова промелькнули воспоминания о наших поцелуях, но я тряхнула головой, отгоняя их прочь. Не время.