моим человеком. При мысли о Кристиане мне и сейчас удалось хоть капельку успокоиться. Я припомнила дерзкую усмешку, гладкую кожу щеки, четко очерченное лицо, расслабленное во сне лицо.
И тут же распрощалась с его образом, потому что мне влепили пощечину. Меня тут же охватила злость.
– Да, я убил твоего гребаного жалкого папашу. – Громила схватил меня рукой за горло, и я с шумом втянула воздух. Он пока не сжимал пальцы, но давил все сильнее, и внезапно вся моя храбрость улетучилась. – Он меня заложил, и с ним надо было разобраться, а ты – просто сопутствующий ущерб. – Он сжал сильнее, и я начала паниковать. Я не могла дышать. Он душил меня, и я ничего не могла сделать. Я вцепилась в его руку, ногами отчаянно пинала шину. Мой похититель ядовито хохотнул. – Мы с Джимми были главарями, а потом явился твой отец и начал раздавать команды направо и налево, полностью изменил то, как мы вели дела. Наш босс не знал, что твой папаша работал на федералов. Я убил его, потому что узнал, что он крыса. А еще потому, что он приворовывал. Ради тебя. Мы все знаем про твой трастовый фондик, и, как только ты его получишь, мы его заберем. – Он мерзко рассмеялся. – Франко, конечно, только деньги волнуют, но тебя он отдал мне, и с тобой я сделаю все, что захочу. И ты, красавица… ты теперь моя.
Он отпустил мою шею, и я рухнула на землю, коленями на гравий. Хватая воздух, схватилась за живот. Я слышала, как двое других выбрались из «Эскалейда», но бесполезно. Громила вошел во вкус. Я кашляла и плевалась, пытаясь восстановить дыхание, но он не дал мне передохнуть. Схватил за волосы, и я уставилась в его темные глаза. Меня охватил беспросветный ужас. В глазах его была пустота. Я будто смотрела в холодную, темную, пустую могилу.
– Я убил твоего отца и убил бы твою мамашу, если бы копы не явились. – Он потянул меня за волосы вверх, и у меня перед глазами все размылось из-за непролитых слез. – А теперь ты моя. Я научу тебя подчиняться и держать свой красивый ротик на замке. – Он снова швырнул меня на землю. Послышались шаги двух других мужчин, и я понадеялась, что они спасут меня. Кажется, эта мысль впервые пришла мне в голову. Будь у меня силы, я бы удивилась.
Мне хотелось, чтобы меня спасли. Чтобы мне помогли.
Потом он пнул меня прямо в лицо, и в глазах потемнело.
– Давай, Хейли. Очнись. – Что-то холодное коснулось моего лица, и я почувствовала, как дрогнули брови. – Вот так, открой глаза.
Я медленно разлепила один глаз. Второй никак не поддавался. Ресницы затрепетали, и я попыталась сконцентрироваться на человеке, который со мной разговаривал. А когда я увидела, кто это, то завопила и попыталась отползти подальше.
Радость на его лице тут же сменилась волнением. Он вскинул руки в примирительном жесте.
– Спокойно, ты в безопасности. Все нормально. Я тебя не трону.
Я продолжала отползать, не обращая внимания на то, как гравий царапает спину.
– Хейли, – произнес другой голос, и я повернула голову. Это был человек с татуировками. Он и второй, тот, что ехал рядом с водителем, скорчились возле меня, и на лицах их было волнение. Вот только почему-то они больше не казались страшными. Собственно, тот, что с татуировками, и раньше особо страшным не казался. У него были татуировки – целая куча татуировок, но взгляд темно-карих глаз был спокойным, почти ласковым.
– Но ты… ты ранил Пита. – Голос мой звучал сипло. Я неотрывно смотрела на того, кто был ближе ко мне. Именно он остался расправиться с Питом, когда они только приехали за мной. – Я слышала, как ты его бил.
Он кивнул и переглянулся со своим приятелем, а потом снова посмотрел на меня.
– Я и побил, но он в порядке. Я его быстро вырубил и оставил лежать. Мне пришлось, иначе прикрытие было бы сорвано. – Он фыркнул. – Кроме того, твой опекун – гребаный козел. Он заслужил хорошую взбучку.
И то верно.
Я наконец перестала ползти по щебню, пытаясь убраться от них подальше. Правда, главной причиной было то, что, как оказалось, я ползла к дороге, и, если бы мимо проехала машина, я оказалась бы под колесами.
– Хейли, все нормально. Мы хорошие ребята. – Он улыбнулся мне. – А ты… ты все это время была недостающим фрагментом головоломки. Ты только что помогла нам засадить этого парня за решетку на долгое-долгое время, не говоря уже о том, сколько еще дверей ты нам открыла.
Я покосилась на здоровяка. Он скорчился у машины и явно был без сознания, а руки у него были связаны пластиковыми стяжками. Вдали завыли сирены, и я понадеялась, что это едут за мной.
– Ты настоящий борец, прямо как твой старик.
Я медленно села и попыталась встать на ноги. Татуированный тут же подскочил, аккуратно подхватил меня под руку и помог подняться.
– Я ничего не понимаю, – призналась я, отдышавшись. Дышать было больно, но желание получить ответы во сто крат перевешивало любые травмы.
Первым заговорил его напарник, который теперь стоял над оглушенным громилой. Я сделала шаг в сторону и высвободила руку. Теперь я твердо стояла на ногах.
– Хейли, пять лет назад твой отец был нашим информатором. Его поймали на отмывании денег, но вместо тюремного срока предложили ему стать информатором. Он помогал нам прикрыть один из крупнейших наркокартелей в наших краях. А ты только что помогла повязать правую руку Франко. Благодаря тебе мы получили важнейшую информацию – ту самую, которой нам не хватало, чтобы прекратить деятельность картеля и в ближайших районах. Мы наконец-то доберемся до него. – Он на мгновение зажмурился. Вид у него был усталый. – Наконец-то, черт возьми. Ты – верхушка айсберга, Хейли. И теперь мы потопим Франко.
К «Эскалейду» подъехало несколько полицейских машин и скорая. Мужчина с татуировками на мгновение загородил меня от них и произнес:
– Я пообещал твоему отцу, что, если с ним однажды что-то случится, я позабочусь о тебе. И я искренне рад, что наконец-то сумел сдержать свое слово.
Меня обуревали чувства. Я и сама не могла сказать, что именно ощущала в тот момент. Казалось, все эмоции обострились. На глазах навернулись слезы, потекли по щекам. Я наконец-то позволила себе осознать случившееся и заплакала прямо там, перед двумя мужчинами, которых никогда не встречала прежде, перед десятком полицейских и работников скорой помощи. Я так долго боялась чувствовать. Боялась надеяться. Боялась опустить щиты, которыми загородилась от всего мира. Боялась подумать о прошлом, где остался любящий отец. В ночь, когда он умер, все изменилось. Я всегда купалась в его любви, и вдруг ее уничтожили. Он подверг меня опасности, а моя мать отказалась от реальности, как и от материнства. Меня предали, и я привыкла чувствовать себя нелюбимой. А потом, несколько недель назад, Кристиан снова показал мне, что такое любовь, и теперь, когда я узнала, что хотя бы один из моих родителей все же заботился обо мне, я ступила на путь исцеления.
Глава 44Кристиан
Я молча сидел в приемной полицейского участка. На рыже-серых креслах теснились родственники преступников, а я ждал Хейли. Девушку, которая каким-то образом помогла одолеть гангстера одного из крупнейших картелей.
Я не знал всех деталей, хотя Джим подробно все объяснил, пока мы сидели в кухне и ждали новостей. Явилась даже Энн, соцработник Хейли, с которой я однажды уже пересекался. Пит, видимо, наконец очнулся после удара и внезапно обзавелся совестью. Он позвонил в полицию и Энн и рассказал, что случилось с Хейли, надеясь разыскать ее.
Никогда прежде мое сердце не билось так отчаянно, как в те несколько часов, что мы провели в ожидании звонка, в ожидании подтверждения, что с ней все в порядке. Я с трудом сдерживал наплыв воспоминаний – мысленно я снова и снова возвращался к тому вечеру, когда мама попала в аварию. Я несколько часов ждал, пока Хейли перезвонит, но она так и не перезвонила. Сегодня все было точно так же, и от этого становилось жутко. Первой позвонили Энн. Сказали, что Хейли в безопасности. Мы с ней тут же прыгнули по машинам и помчались в полицейский участок. Просидели здесь уже целый час.
Казалось, сегодняшний вечер длился несколько лет. С той секунды, когда я узнал, что случилась беда, и до настоящего момента будто годы прошли.
Костяшки пальцев у меня были в синяках – я не удержался и выместил страх и злобу на стене коридора. Примечательно, что успокаивать меня пришел отец. Какая ирония, учитывая, что обычно как раз он выводил меня из себя. Олли за все время ожидания не проронил ни слова. Пайпер клубком свернулась на диване рядом с ним и положила голову ему на колени. Она то впадала в странную дрему, то снова просыпалась.
Вспоминая об этом, я покачал головой. Нога у меня непрерывно дергалась, и я не сводил глаз с двери, разделявшей меня и Хейли. Сказали, что ее выпустят только после того, как она даст показания – как будто она недостаточно пережила.
Я не мог избавиться от чувства вины. Мне казалось, я подвел ее. Ужасно поступил с ней, когда она только пришла в «Инглиш-Преп». Мучил, травил Хейли. А теперь, сумев снова пробиться к ее сердцу, позволил ей шагнуть прямо навстречу опасности.
Я был нужен ей пять лет назад, когда прямо на глазах у нее умер отец. Я был нужен ей сегодня, когда тень прошлого явилась к ней на порог, а меня снова не было рядом.
Несколько часов назад, устав метаться по гостиной, я поклялся, что, если верну ее, всю оставшуюся жизнь буду заглаживать свою вину.
Дверь в конце коридора распахнулась, я вскочил на ноги… и тут же мысленно зарычал от досады. Вместо Хейли оттуда вышел толстяк с косматой бородой. Его подружка – на девятидюймовых каблуках и в юбке, являющей миру ее обвисшую задницу во всей красе, – рванула ему навстречу и принялась слюняво его целовать.
Я был почти благодарен, что из двери вышел он, а не Хейли, потому что, если бы еще хоть минуту послушал, как его пассия со скоростью света болтает об их великой любви, я бы точно совершил преступление, лишь бы оказаться по другую сторону стальной двери, вдали от этого раздражающего голоса.