Кстати, неплохая идея. Вот только как попасть по ту сторону запертой двери?
Толстяк все еще стоял в проходе. Подружка запрыгнула на него, обвила его ногами. Она едва держалась – ножки у нее были слишком короткие, а живот у него – слишком большим. Зрелище было мерзкое, зато они прекрасно отвлекли остальных, и мне представился шанс проскользнуть мимо, так что спасибо им за это. Полицейский, сопровождавший толстяка, сморщился от отвращения и повернулся к парочке спиной, махнув, чтобы они следовали за ним. Я медленно встал.
– Ты что делаешь? – Энн склонилась вперед и убрала кошелек в сумочку.
Я только плечами пожал.
– Иду к Хейли.
Времени было мало, так что я поспешно сделал еще шажок.
– Сядь! – яростно зашептала Энн. – У тебя неприятности будут.
– Мне все равно, – бросил я, не сводя глаз с женщины за стеклом. Дверь медленно закрывалась. – Она здесь уже несколько часов. Я заберу ее.
– Кристиан. – Энн недовольно вздохнула и покосилась на закрывающуюся дверь. Я изогнул бровь. Прости, Энн. Тебе меня не остановить.
Энн, должно быть, заметила решимость на моем лице. Она перестала хмуриться.
– Не попадись. И если скажешь кому-нибудь, что я помогла тебе, я работу потеряю, так что не стоит.
Что ж, пожалуй, Энн мне нравится.
Я прошел к двери, проскользнул мимо мерзкой обнимающейся парочки, а Энн как раз в этот момент встала и подошла к окошечку. Я сунул ботинок в проем, чтобы дверь не закрылась. Совсем рядом Энн начала расспрашивать администратора о Хейли. Едва услышав ее голос, я проскользнул внутрь и тихо закрыл за собой дверь.
Если за восемнадцать лет своей жизни я чему и научился, так это изображать уверенность и делать вид, что ты на своем месте. Если всем своим видом внушаешь подозрение, скорее всего, тебя заподозрят первым. Если же вести себя так, будто знаешь, куда идешь, тебя никто не побеспокоит.
Офицер, сопроводивший толстяка к его назойливой подружке, пронесся через большую металлическую дверь в конце коридора, даже не оглянувшись, и это сыграло мне на руку. Я заглянул за угол, туда, где сидел администратор. Они с Энн все еще разговаривали. Я был уверен, что повсюду камеры, но надеялся, что никто не заметит, как я крадусь по коридору. Эхо моих шагов вторило биению сердца. Ботинки будто отстукивали пульс. С каждым ударом я мысленно произносил ее имя. Говорил себе, что все дело в страхе, который мне сегодня довелось испытать, но в глубине души знал, что причина вряд ли в этом. Хейли нужна была мне как воздух, и без нее я попросту задыхался.
Я медленно шел вдоль вереницы дверей, педантично заглядывая в каждое окошечко, чтобы точно ее не пропустить. В первой комнате оказались двое мужчин в костюмах. У каждого в руках было по пенопластовому стаканчику – наверняка пережженный кофе. Следующие две пустовали. А когда я заглянул в последнюю комнату справа, меня будто электричеством окатило.
Вот она.
Я аккуратно повернул дверную ручку, тихо открыл дверь и так же тихо закрыл, пока меня никто не увидел.
– Кристиан! – Хейли вскочила из-за металлического стола, стул со скрипом проехал по полу. Она все еще была в школьной форме, но колени были забинтованы, а белая рубашка испачкана грязью.
Она буквально врезалась в меня, но, как бы она ни торопилась, я успел взглянуть на ее лицо и с трудом подавил тошноту. Ей причинили боль.
– Я здесь, – прошептал я, обнимая ее, прижимая к груди. Мы оба вдохнули одновременно, вдохнули друг друга.
– Ты здесь, – прошептала она.
Мы долго так простояли. Тело Хейли, казалось, приклеилось к моему, я прижимал ее к себе, будто боясь, что она вот-вот снова исчезнет. Мысль о том, чтобы отпустить ее, казалась пыткой. Я коснулся ее щеки, легонько провел пальцем по синяку под глазом.
– Я на хрен убью того, кто это сделал.
Она тихо фыркнула, подняла на меня голубые глаза.
– Его арестовали и надолго упрячут в тюрьму.
Я покачал головой.
– Плевать. Придется вломиться в тюрьму.
Она тихонько рассмеялась.
– Ты не сможешь вломиться в тюрьму.
Я самодовольно изогнул бровь.
– Да неужели? Я только что вломился сюда.
– Что? – завопила она, хватая меня за руки.
Я пожал плечами.
– Они слишком долго тянули. Я за последние несколько часов и так извелся от беспокойства, а потом пришлось бог знает сколько сидеть в приемной. Настоящая пытка – знать, что ты совсем рядом, что я нужен тебе.
Она улыбнулась, щеки ее порозовели.
– Кто сказал, что ты был мне нужен?
Сердце мое билось так громко, что она, наверное, слышала его стук. Меня вдруг охватила тревога.
– Ну, может, я тебе и не нужен, но ты нужна мне. Всегда была нужна.
Хейли тяжело сглотнула, ее улыбка погасла. Она встала на цыпочки, и ее лицо оказалось совсем рядом.
– Мне не нравится нуждаться в других. Ужасное чувство. Я хочу уметь сама себя делать счастливой, спасать себя, когда потребуется, но… – меня обдало теплым дыханием, и я крепче сжал ее бедро, – ты всегда был моим спасителем, Кристиан. Всегда был моей безопасной гаванью, тем человеком, о котором я думала, когда темнело небо над головой. Когда ложь горчила на языке, ты оставался единственной правдой, от которой мне было не скрыться. Именно ты. И так было всегда.
Я склонился к ней в поцелуе, и, едва наши губы сомкнулись, мир вокруг будто перестал существовать. Мы стали единым целым. Будто лозой нас окутали обманы, истины, боль и радостные воспоминания, и я точно знал, что эти плети уже не порвутся. Я любил Хейли. Всегда любил.
Дверь распахнулась, но мы даже не отстранились друг от друга, не разорвали поцелуй. Мне плевать было, кто там вошел. Мой язык хозяйничал во рту у Хейли, а она с радостью подчинялась. Кто-то за моей спиной откашлялся, и я наконец разорвал поцелуй, но ни на дюйм не отстранился от нее.
На нас мрачно глазел мужчина с весьма впечатляющими усами.
– Вас кто сюда впустил?
Губы у меня дернулись в усмешке.
– Я сам себя впустил. Вам нужны охранники получше. Я прошел прямо через дверь и обнаружил, что Хейли – жертва – до сих пор в грязной школьной форме, как и несколько часов назад. Ей не принесли даже воды, просто оставили сидеть в гребаной холодной камере. – От гнева у меня затрепетали ноздри, а с лица мужчины слетела недовольная гримаса. – Это совершенно неприемлемо. Я забираю Хейли домой, а если у вас возникнут дальнейшие вопросы относительно ее показаний, вы вместе со своими коррумпированными коллегами можете явиться ко мне домой и задать их.
Я схватил Хейли за руку и пошел к выходу из скудно освещенной комнаты.
Полицейский закричал нам вслед:
– Нельзя просто взять и уйти. Мы не закончили.
– Да черта с два вы не закончили, – откликнулся я, не выпуская руки Хейли. – Вы держали Хейли в этой убогой допросной совсем одну, после того как она в самом настоящем аду побывала и выжила, а обращались с ней так, будто это она тут преступница.
Офицер опустил взгляд, осознав оплошность.
– Теперь, если вам что-то от нее понадобится… – я повернулся к нему спиной и через плечо закончил: – Можете позвонить мне или ее соцработнику. Я оставлю оба номера у администратора.
Хейли смотрела на меня глазами, полными слез, но на лице ее играла улыбка.
– Что?
– Думаю, мне все-таки нравится, когда за меня вступаются.
Я улыбнулся ей в ответ:
– Вот и хорошо. Привыкай.
Она улыбнулась, и мы вместе пошли к выходу из полицейского участка. Энн, завидев нас, тут же заключила Хейли в объятия. Я наблюдал, как удивление на лице Хейли сменяется облегчением. Забота ей была в новинку, но ничего. К этому ей тоже предстояло привыкнуть.
ЭпилогХейли
Я двумя руками сжимала лямки рюкзака. Меня буквально раздирало от эмоций – я нервничала и одновременно испытывала восторг. Ситуация была как минимум необычная, но мной овладело предвкушение, если не сказать больше.
Как только я позволила себе принять помощь других, она обрушилась на меня водопадом. С тех пор как мы с Кристианом вышли из полицейского участка в сопровождении Энн, моя жизнь превратилась в настоящий вихрь событий.
Казалось, каждый день ко мне приходили детективы и агенты ФБР и брали показания. К сожалению, это означало, что мне приходилось снова и снова переживать прошлое. Пришлось подробно рассказывать обо всем, что случалось в последние пять лет, а особенно – в последние несколько месяцев. Однажды меня навестил агент с татуировками. Оказалось, они с отцом тесно сотрудничали, когда тот был информатором. Приятно было узнать, что отец в итоге пытался исправить свои ошибки, а не просто бросил семью на съедение волкам.
Что до моей матери, она по-прежнему наслаждалась жизнью в трейлерном парке. Ее ничто не волновало, кроме зависимости. Отец не оставил ей ничего, кроме обломков былой жизни, а когда после его убийства ФБР предложило помочь, она отказалась. Вот почему им пришлось придумать другой способ – в сущности, выждать, пока картель не придет за мной. За уплатой долга.
– Ну как тебе? Можешь покрасить стены, если захочешь. Выбирай любой цвет. – Энн стояла посреди моей новой спальни. Она была в джинсах и в старой футболке, а волосы собрала в пучок на макушке. Я ни разу прежде не видела ее такой расслабленной.
– По-моему, глупо перекрашивать комнату, ведь я осенью в колледж уеду.
Энн ласково улыбнулась.
– Но ты ведь будешь приезжать на каникулы, да? На Рождество?
Сердце защемило от ее слов.
– Энн, я очень ценю все, что ты делаешь, но того, что ты позволила мне пожить здесь до сентября, уже более чем достаточно. На каникулах я могу остаться в колледже или поехать к Кристиану, или даже к Пайпер. А потом, когда придет лето, могу снять квартиру до начала осеннего семестра.
Федералы так и не смогли доказать, что деньги в моем трастовом фонде были украдены. Отец обо всем подумал и вложил в него средства из собственных – давних – накоплений, так что фонд был в полном моем распоряжении, и я могла делать с ним что захочу. Я пока откладывала все на колледж – на случай если не получу стипендию. А до тех пор, пока я не узнаю, куда поступила, мне предстояло пожить у Энн.