Яков предвидел, что именно об этом пойдёт разговор. И не потому ли выбрали его, что отец Якова гравёр и печатник?
— Конечно, — как бы угадал его мысли Владимирский, — в какой-то мере мы бы могли использовать уже существующие типографии — везде найдутся свои люди. Но это неконспиративно и опасно... Нужно налаживать свои станки... И ты лучше других в этом разбираешься.
— А что печатать? — спросил Свердлов.
— Листовки. Прежде всего листовки, прокламации. Привлеки к этому делу верных людей, отыщи надёжное место...
Для Якова словно началась новая жизнь — настолько отдался он организации подпольного печатания листовок. А дел было невпроворот. Надо и «техников» обучить, и доставать всё необходимое: желатин, глицерин, бумагу, специальные чернила, обеспечить «заказы» и наладить экспедицию прокламаций. Впрочем, «заказчиков» было много — и сормовичи, и студенты, и рабочие лесопилки...
Как-то Чачина спросила его:
— Нужен типографский шрифт, где бы достать?
Обычно Свердлову в этом помогали рабочие нижегородских типографий. Но теперь связи с ними оборвались. Да и контроль за шрифтами становился всё строже. Где же взять?
«Надо съездить к Соне, в Саратов», — подумал Яков.
После смерти матери старшая сестра Якова Софья недолго оставалась в Нижнем Новгороде. Она вышла замуж за владельца небольшой типографии, печатавшей главным образом билеты для пароходных компаний. Значит, муж Софьи может приобрести шрифт, не вызывая подозрений.
Отцу сказал:
— Папа, я давно не видел Соню. Съезжу к ней в Саратов.
Отец внимательно посмотрел на сына:
— Съезди, Яша, тебе не мешает отдохнуть. А может быть, найдёшь себе какое-нибудь дело.
Яков понял отца. Папа всегда мечтал о том, чтоб у сына был постоянный и надёжный заработок. Если не здесь, то в Саратове. Якову, действительно, после аптеки приходилось заниматься то репетиторством, то корректурой. А теперь он ехал по заданию комитета. Не мог же он сказать отцу, что на обратном пути в его чемодане между стенок будет столь желанный гуттаперчевый шрифт, что повидается он в Саратове с людьми, знающими гектографирование и типографское дело.
Когда Яков вернулся в Нижний, на вокзале его встретил Ростовцев. Они вышли на привокзальную площадь и сразу заметили, что мужчина в чёрном котелке, стоя к ним боком, непрерывно косит глаза в их сторону.
— Твой? — спросил Свердлов у Григория.
Тот сделал еле заметный кивок и добавил:
— А может, и твой...
В это время со стороны города на извозчике появился Леопольд. Теперь ускользнуть от шпика было уже нетрудно — сразу за троими не угонишься. Пока Яков с Ростовцевым о чём-то переговаривались, Леопольд, захватив чемодан, уехал на извозчике в город.
В Сормове была создана подпольная типография. Текст приносил Свердлов. Опоясавшись широкими кушаками с готовыми оттисками, уносили листовки Митя Павлов, Гриша Ростовцев, Леопольд Израилевич. Помощников у Свердлова было много — и Катя Сомова, приходившая не раз по заданию Якова в дом гравёра Свердлова, и рабочие его мастерской Иван Сазонов и Николай Яхонтов, свои люди во многих типографиях города, и одессит Иван Калиновский, которого друзья называли Пан Ян, и, конечно же, Вениамин Свердлов.
А Лубоцкого не было. Его арестовали во время первомайской демонстрации 1902 года, когда звучали слова, похожие на клятву, ту самую, которую давали он и Яша, казалось, не так уж давно:
— Красное знамя «Долой самодержавие!» поднимается по городам и местечкам, его высоко держат тысячи рабочих рук, готовых смело отстаивать свои права. Сегодня мы, нижегородцы, присоединяем свой голос к общему требованию — долой самодержавие!
Григорий Ростовцев с удивлением приглядывался к своему новому другу. Они почти ровесники, но было в убеждённости Якова, его твёрдости, решительности что-то вдохновляющее, сильное, и оттого тянулась к нему сормовская молодёжь.
Однажды Свердлов сказал Григорию:
— Будем организовывать нашу рабочую разведку. Не позволим фараонам и провокаторам хозяйничать в Сормове.
Григорий понимал это, однако с трудом представлял себе, как следить за шпиками.
— Можно, ещё как можно, — сказал Яков. — Вот тебе первое такое дело. Нужно немедленно предупредить Алексея Максимовича — во время вечерних «посиделок» у него дома жандармы устроят облаву и обыск. Григорий, не теряй времени!
Ростовцев не придал этому серьёзного значения. Правда, задание Якова выполнил. Но когда всё, о чём предупредил Свердлов, подтвердилось и жандармы ушли из дома Горького ни с чем, Григорий был поражён.
Уже много позже ему стало известно, что о планах жандармов Свердлов узнал от сотрудников сыскного отделения Петра Зимницкого и Владимира Германа.
На очередной сходке представителей сормовских рабочих кружков Яков Свердлов сказал:
— Товарищи! Вы все знаете о судьбе наших боевых друзей сормовичей — Заломова, Фролова, Ляпина, нижегородцев Моисеева и моего друга Володи Лубоцкого. За первомайскую демонстрацию 1902 года их лишили всех прав и приговорили к вечному поселению в отдалённых местах Сибири. А позавчера их всех отвезли в пересыльную тюрьму Москвы. Но нас кандалами и Сибирью не запугаешь! И мы докажем это новой демонстрацией в мае 1903 года!
Одобрительный гул был ему ответом.
...Продолжались встречи с Митей Павловым, членом Нижегородского комитета РСДРП. Бывал и тот в доме Свердловых на Большой Покровке. Чудом избежавшие ареста в первомайские дни Дмитрий и Яков ловили каждую весть о Петре Заломове, восторгались стойкостью его товарищей, их великим достоинством революционеров.
А в это время ротмистр Грешнер призывал «пресечь и арестовать!», разработал «ликвидационный план». В жандармском донесении было написано: «Городская организация снабжает сормовскую нелегальными изданиями и доставкой интеллигентов, кои ведут пропаганду на сходках отдельных кружков».
«Петербург. Департаменту полиции. Указанию ротмистра Засыпкина арестованы поличным Вениамин, Яков Свердловы, Борис Морковин. Улице задержан ученик Растопчин каучуковой типографией. Указанию ротмистра Герасимова арестована Тетяева. Сто тридцать два революционных издания. Генерал-майор Шеманин».
Помощник прокурора Виссарионов был, как говорится, молодым да ранним. Следователь Немчинов, может быть, ещё и поверит в то, что плетёт этот самый Яков Свердлов. Но он, Виссарионов, знает, откуда ветер дует. Нижегородская социал-демократическая организация давно уже занимается распространением всякого рода изданий, и гектографирование производится в разных домах. Но как доказать, как изловить? Да к тому же адреса меняются слишком часто. Вот сообщение о том, что Борис Лебедев гектографировал воззвание у себя на квартире, участниками такой преступной деятельности являются Лидия Соколова, Леопольд Израилевич, Николай Рюриков, Александр Захаров, Мария Покровская, Яков Свердлов и другие лица. Есть сведения, что прокламации печатались и на квартире некой Савиной Веры Васильевны. Виссарионов насчитал более десяти различных адресов, по которым установлено наблюдение.
Более всего Виссарионова интересовала личность Якова Свердлова — его имя чаще других упоминается в донесениях. А ведь ему неполных восемнадцать лет. Мальчишка ещё... Впрочем, мальчишка ли, если ему доверяет Горький. В организованном Пешковым книжном магазине под названием «Книжный музей» при «Нижегородском листке» распространяется крамольная литература в городе. Виссарионову довелось читать донесение в департамент полиции: «Через Якова Свердлова можно подписаться на революционный журнал. По агентурным сведениям, Я. Свердлов был в близких отношениях с „Книжным музеем“». Ах, эти полицейские донесения! Ни одного факта. Ссылки на «агентурные сведения» к делу, увы, не подошьёшь...
На столе начальника Нижегородского жандармского управления генерала Шеманина лежала карта, испещрённая красными и чёрными линиями. Это схема наружного наблюдения по Нижнему Новгороду.
— Яков Свердлов... Ведь юнец, совсем юнец.
Генерал вглядывался в красные линии — ими отмечены связи Свердлова с Савиной, Лазаревым, Гурвичем и многими другими поднадзорными. Чёрной — связь с Галоненом и через него со Всесословным клубом.
— Неужели этого мало? — спрашивал генерал у Виссарионова.
— Линии на схеме, ваше превосходительство, — ещё не улики. Кроме того, я убеждён, что здесь далеко не все связи. Не уверен, что у их главного печатника нет контактов с Сормовом. Свердлов опаснее, чем мы полагаем. Вы ещё услышите о нём. Лозунги, которые он печатает, — «Долой самодержавие!», «Да здравствует политическая свобода!» — свидетельствуют о его приверженности к радикальному направлению. А сборники стихов и песен тенденциозного содержания, которые они печатают? Теперь «Варшавянка», «Смело, товарищи, в ногу» стали популярными среди молодёжи. С каким удовольствием они поют: «Вставай, поднимайся, рабочий народ», «Пусть наш голос грянет разом, как весенний первый гром». Они даже российскую «Дубинушку» перелицевали: «И в родимых лесах на врагов подберёт здоровее и крепче дубину».
— Вот видите.
— Но улики! Этот юнец, как вы изволили выразиться, отменно умён. Я уже имел возможность в этом убедиться.
— Да, пожалуй... Вот и начальник охранного отделения сообщает: «Наружное наблюдение за Яковом Свердловым таковой всегда замечал и потому таковое приходилось прекращать...»
— Вот видите.
— А как вы отнесётесь к этому письму? Анонимное, правда, но всё-таки...
Виссарионов прочитал: «На квартире учащегося технологического училища Ивана Калиновского создана тайная типография, сюда регулярно приходят Николай Гурвич, Леопольд Израилевич, Яков и Вениамин Свердловы...»
— Что же, это уже нечто.
...Обыски шли по всему городу. Арестовали Калиновского, Растопчина, Морковина. Под кроватью у Вениамина нашли чемодан с нелегальной литературой. У сестры Якова Сары обнаружили рукопись статьи о французской революции.
— Вы и теперь будете отрицать свою принадлежность к преступному сообществу? — спрашивал Якова Виссарионов.