Тилар покачал головой:
— Обвинение было справедливо.
Перрил часто замигал и снова стал похожим на удивленного мальчишку.
— Что? Как?..
— У меня имелись на это причины. Но я не убивал семейство сапожника на улице Эфирных Ягод.
— Там нашли твой меч.
Тилар развернулся к ученику:
— Я похож на детоубийцу не больше, чем на убийцу бога!
— Я бы согласился, но и в роли спекулянта я тебя тоже не могу представить!
Тилар отвернулся. Одной торговли было достаточно, чтобы отобрать у него Милости и выгнать из ордена. Но обвинение в убийстве принесло ему еще более тяжкое наказание: пытку на колесе и продажу в рабство.
— Каста серых торговцев в Аккабаке знала, что я собираюсь их разоблачить, и нашла способ обвинить меня в убийстве. — Он бросил взгляд на Перрила.
— Ты утверждал это и перед судьями, но мастера истины сказали, что ты лжешь.
Тилар опустил голову.
— И не только они, — шепотом продолжал юноша. — Катрин…
Бывший рыцарь резким движением отвернулся к стене.
— Не произноси это имя в моем присутствии, Перрил.
Но тот не отступался:
— Она сказала, что посреди ночи ты покинул ее постель и вернулся с головы до ног покрытый кровью. И когда ее спросили, верит ли она в твое заявление о невиновности, она ответила отрицательно, чем обвинила собрата по ордену и своего нареченного.
Тилар сжал зубы.
— Больше ни слова об этом. Я заплатил за свое преступление и получил свободу, как полагается по закону.
— А что насчет убийства, в котором тебя обвиняют сейчас?
— Я не ожидаю правосудия. Я понимаю, как происшедшее выглядит со стороны, так что не вмешивайся.
— Не могу. — Перрил сжал затянутую в перчатку руку. — На сей раз погибла богиня, а не семья простого сапожника. Орден обязательно вмешается в разбирательство, хотя бы только для того, чтобы понять, как удалось убить члена великой сотни.
— Я не верю ордену.
— Тогда поверь мне.
Тилар не мог не заметить боль в его глазах. Он тронул юношу за локоть:
— Ты уже достаточно запятнал свой плащ, Перрил. Не вмешивайся, а то пойдешь на дно вместе со мной.
Но Перрил стоял на своем.
— Ты многого не знаешь. Я уже говорил тебе при первой встрече, что наступают темные, полные опасностей времена. — Он вздохнул. — Ты слыхал о сире Генри?
— А что со стариком? — опасливо осведомился Тилар.
Генри сир Гардлен был старостой ордена и возглавлял Ташижан, сколько Тилар себя помнил. Он управлял орденом и советом мастеров твердой, но справедливой рукой. Только вмешательство сира Генри и спасло его в свое время от виселицы.
— Он мертв… Смерть наступила неожиданно и при странных обстоятельствах.
— Во имя всех Милостей, как это случилось?
— Тело нашли на лестнице, ведущей в его башню. На его лице застыло выражение ужаса, а пальцы обгорели до первого сустава. Ташижан держит подробности в строжайшей тайне. Когда я покинул орден половину луны назад, там все еще царил хаос. Враждующие группировки ведут борьбу за право выбрать преемника сира Генри.
Тилар смотрел на него как громом пораженный.
— Но это еще не все. Серия непонятных происшествий охватила все земли. В Пятой земле Тристал Идлевальдский уединился на вершине и лишил своих рыцарей Милостей. Поговаривают, что он несет всякую околесицу. Ульф Ледяное Гнездо заморозил свой кастильон и запер двор ледяным туманом. Никто не может ни войти, ни выйти. И по Мирашской впадине ходят слухи, что какой-то могучий дикий король грозит вторгнуться в Седьмую землю и соседние царства.
Тилар покачал головой.
— Я ничего не слышал.
— Немногие знают об этом. Возможно, нас просто настигла полоса неудачи, но теперь… — Перрил глянул в окно. — Десять дней назад Мирин послала ворона в Ташижан и попросила прислать осененного гонца.
— Тебя?
Юноша кивнул.
— Честь выпала мне.
Тилар задумчиво потер лоб. Когда боги выбирали какую-то землю своим домом, они оказывались прикованными к ней и им требовались посредники, чтобы сноситься с другими богами. Только самые важные сообщения доверялись посланникам ордена.
— Я не знаю, как сюда вписывается гибель Мирин, — продолжал Перрил. — Но я чувствую, что в приливах и отливах мира появились темные течения. Мы пока не замечаем, но что-то зашевелилось там, в глубине.
— И ты считаешь, что оно нанесло удар по Летним островам? Чтобы заставить Мирин замолчать?
— Мне кажется слишком подозрительным совпадение, что она вызвала гонца и в тот самый день, когда я ступил на остров, ее убили. — Перрил потянулся к другу, дотронулся до его руки. — Если ваш рассказ о той ужасной ночи — правда, то Мирин подарила вам благословение и последние Милости не напрасно. Должно быть, она выбрала вас для какого-то важного дела.
— Не знаю. Возможно, богиня просто проявила доброту к человеку, который находился рядом, когда испускала дух.
Тилару вспомнилось, как закипала в нем Милость. Его пальцы сами потянулись к отпечатку ладони на груди, где богиня дотронулась до него.
— Она успела что-нибудь сказать?
Тилар опустил руку и отрицательно покачал головой — и тут вспомнил.
— Подожди. — Он перевел взгляд на Перрила. — Она произнесла какое-то слово. Но оно звучало полной бессмыслицей.
— Какое слово?
Он попытался точно припомнить, как оно звучало:
— Ривен… скрир.
Глаза Перрила сузились.
— Ты знаешь, что оно означает?
Юноша быстро покачал головой:
— Я… я никогда не слышал этого слова. — Он чуть побледнел и отступил на шаг. — Но быть может, ученые в Ташижане или Чризмферри разгадают его значение. Мне надо идти, надо еще о многом позаботиться до отъезда и о многом поразмыслить.
Перрил отвернулся, и Тилар потянулся было к краю его плаща, но не решился осквернять осененную ткань. Молодой рыцарь закрыл лицо масклином и уставился внимательным взглядом на учителя.
— Будьте осторожны, сир.
Тилар опустил руку.
— И ты, — негромко пробормотал он.
— Пока наши плащи снова не коснутся друг друга, — ответил Перрил и исчез.
Последние слова служили в ордене обычным прощанием. Взгляд Тилара обежал темницу и задержался на храпящем узнике. Даже после чудесного исцеления он не ощущал себя рыцарем.
Дверь с грохотом захлопнулась, и засов вернулся на место. Тюремщик проворчал что-то насчет своей одежды, но не осмелился потребовать ее обратно. Тилар задался вопросом, насколько он будет защищен после отъезда Перрила.
Роггер закряхтел и перекатился на другой бок, лицом к нему.
— А этот парень довольно разговорчив. — Выходит, вор только притворялся спящим. — Он твой друг?
Тилар уселся на кучу кишащей вшами соломы.
— Когда-то был другом… А может, остался им до сих пор.
Роггер сел.
— Он много наговорил, но его новостям грош цена.
— Что ты имеешь в виду? — Внимание Тилара мгновенно переключилось на заросшего бородой, заклейменного товарища по камере. Внезапно он заговорил гораздо грамотнее, чем прежде.
— Во время паломничества я многое повидал. Я тоже слышал о темных новостях, о которых говорил молодой рыцарь. И я слышал их не только в парадных залах и кастильонах, где принимали твоего предполагаемого друга, но и в тех местах, где солнце светит не так ярко.
Речь Роггера снова изменилась, и он продолжил с нарочито грубым выговором:
— Люди бывают гораздо откровеннее с выпоротым никчемным псом, чем с таким знатным господином.
Тилар внутренне с ним согласился.
— К тому же немало из живущих в высоких башнях преспокойно беседуют за дверьми кастильона, не замечая потрепанного пилигрима на пороге. — Глаза вора загорелись хитрым огоньком. — Или на полу темницы.
По всей видимости, проходимец хорошо притворялся не только спящим.
— Кто ты? — спросил Тилар.
Роггер поднял палец, чтобы погрозить рыцарю, но передумал и решил лучше выскрести им из бороды лишнюю вошь.
— Вор и паломник. — Он на мгновение перестал почесываться и поднял бровь. — Или лучше будет сказать, такой же вор и паломник, как ты — рыцарь теней?
Голова Тилара пошла кругом от попыток разгадать странное заявление.
— Ты правда паломник? И твой рассказ о наказании Бальжера не выдумка?
— Увы, он так же правдив, как следы порки у меня на спине. Но по одному проступку еще нельзя судить о человеке, верно?
Тилар не мог не согласиться.
— Так ты говоришь, что слышал и другие мрачные новости. Какие?
— Слухи, перешептывания и россказни о темных Милостях и поднимающих головы во окраинных землях чудищах. Там действительно что-то зашевелилось.
— Что именно?
— Почем я знаю? — Роггер откинулся на соломенную подстилку. — Я собираюсь воспользоваться тишиной и покоем, чтобы наконец поспать. Сомневаюсь, что нам удастся отдохнуть ночью.
— Почему?
— Колокола, сир рыцарь, колокола.
Тилар и забыл, что бдение у ложа Мирин должно закончиться с восходом матери луны. Ее смерть отметят погребальным колокольным звоном, который будет звучать всю ночь.
Он устроился на подстилке и задумался обо всем, что узнал за сегодня. Но мысли упорно возвращались к одному и тому же слову: Ривенскрир.
Что оно означает? Почему Мирин одарила его Милостью и излечила его?
Тилар предположил, что юный рыцарь о чем-то умолчал; к тому же он заметно побледнел при упоминании этого Ривенскрира. Но почему он ничего не сказал?
На это был только один ответ. Перрил поклялся хранить тайну. И хотя рыцарь показал лицо бывшему учителю, даже вступился за него, клятву он никогда не нарушит.
Он получил этот урок от Тилара.
Тилар повернулся на бок и постарался перестать думать, перестать вспоминать.
Воспоминания причиняли боль.
Тилар дернулся и спросонья сел на подстилке. Ему смутно вспомнился сон о том, что он снова искалечен… И теперь, проснувшись здоровым, он почему-то испытал разочарование. Увечья защищали его, прятали все эти годы, от него не требовалось ничего, кроме умения выживать. А теперь снова придется повернуться к миру лицом.