Меня завели в камеру, два метра на три, с единственным крохотным окном напротив входа и высоко над полом, с грязной лампочкой, свисающей на изломанном проводе с потолка, с железным столом, привинченным намертво к полу, с двумя стульями по обеим сторонам стола и с глухими каменными стенами, по которым сбегали время от времени большие прозрачные капли, -- картина не для слабонервных, но тем не менее -- не новая для меня. На одном стуле сидел следователь -- невысокий мужичок лет пятидесяти, довольно невзрачный на вид, -- другой стул предназначался мне.
Пока я проходил и садился, следователь разглядывал меня, не желая скрывать своего любопытства, и я как-то вдруг заметил, что он меня не боится. Учитывая его комплекцию, а также то, что мы остались в камере наедине, это вызывало уважение, как вызывает уважение любое проявление смелости человеком, или даже не человеком, а собакой, кошкой, верблюдом или муравьем. Я лично очень уважаю муравьев -- такой как у них отваги я не видал ни у кого -- очень замечательные животные -- муравьи!..
-- Имя, отчество и фамилия! -- прервал мои размышления следователь. Перед ним лежал чистый лист бумаги, в руке он держал шариковую ручку.
Я присмотрелся к нему, и он мне понравился -- такой интеллигентный тип следователя (такие попадают иногда в органы охраны правопорядка), голос у него был тихий, или вкрадчивый, а взгляд внимательный, изучающий, но при этом вовсе не враждебный и не унижающий человеческое достоинство преступника, -- а скорее удивленный его нехорошим поведением. В общем, понравился мне этот человек.
-- Зовут меня Александр Тимофеевич, фамилия Горбатов! -- произнес я с достоинством, -- а вас как зовут?
Следователь удивленно взглянул на меня, но ответил не сразу, а чуть подумав и едва заметно усмехнувшись.
-- А меня -- Василий Иванович. Фамилия -- Щурский!
Я, не сдержавшись, хмыкнул. Надо ж такое сближение -- фамилия удивительно шла к нему -- небольшие глазки его постоянно щурились, отчего лицо приобретало донельзя хитрый вид -- до такой степени, что он походил на ребенка, задумавшего какую-нибудь пакость и не умеющего скрыть своих намерений.
-- Очень приятно, Василий Иванович, рад с вами познакомиться! - сообщил я, и в подтверждение своих слов улыбнулся. -- Значит, это вы будете вести мое дело? Эх, не завидую я вам!
-- Да, я буду заниматься расследованием данного происшествия, - ответил он, немного удивленный. -- А почему вы мне не завидуете?
-- Да все потому же, -- сказал я и покачал с огорчением головой. - Дело мое -- оно из разряда не раскрываемых. Преступление вроде бы и налицо, и преступник как будто есть, однако...
-- Что? -- следователь подался вперед, явно заинтригованный. Вряд ли он ожидал подобного разговора и подобного тона от подозреваемого.
-- А то, -- ответил я, откинувшись на спинку, -- что никакого преступления на самом деле не было, и нет, следовательно, преступника. Скажу проще: расследовать вам нечего, и все ваши труды окажутся напрасными.
-- Интересно! Интересно! -- проговорил он. -- Очень интересно. - Положил ручку на стол и тоже сел свободно, как бы принимая не совсем официальный тон и поддерживая свободную форму общения. Было очевидно, что я ему чем-то понравился, или по крайней мере, я ему интересен, хотя бы как нерядовой феномен. -- Очень интересно! -- снова проговорил он. -- И почему же вы считаете, что не было никакого преступления?
Хотя и понятно было, что следователь мне не верит всерьез, и вряд ли поверит, но уже было хорошо, что он не отметает сходу ничего, а внимательно готов выслушать любую, самую бредовую идею. Тут мне просто повезло -- другой на его месте меня и слушать бы не стал.
Без долгих вступлений я сообщил ему суть дела, то есть то, что я об этом деле думаю.
-- Начнем с того, -- повел я свою речь, -- что найденные в моем доме трупы вовсе не являются людьми. Запишите это, пожалуйста, -- попросил я и кивнул на бумагу, -- это я вам официально заявляю.
Следователь взял ручку, повертел ее в пальцах и снова положил на стол.
-- А давайте мы сейчас поговорим, что называется, без протокола! Заполнить эту штуку мы всегда успеем, ведь верно?
-- Ну хорошо, -- согласился я. -- Дело и в самом деле совсем не в бумажках.
Следователь кивнул, и я продолжил:
-- Значит, главное, что я хотел сказать: люди, обнаруженные у меня на кухне -- это вовсе и не люди!
Следователь одобрительно кивнул и улыбнулся, словно я высказал самую нужную и правильную мысль.
-- Эти люди, -- говорил я, -- они нигде не живут и никогда не жили, то есть, я хотел сказать, что если вы захотите персонифицировать их личность, то вам это, конечно же, не удастся сделать.
Следователь склонил голову и проговорил как бы про себя:
-- Действительно, убийца постарался максимально затруднить нашу задачу -- лица жертв так изуродованы, что их невозможно узнать, и даже подушечки со всех пальцев срезаны. Проведение дактилоскопической экспертизы теперь невозможно.
-- Да нет же! -- воскликнул я. -- Я не про это говорю! Я утверждаю, что они вовсе не люди. Причем тут отпечатки пальцев?
-- А скажите, -- вдруг напрягся следователь, -- а ваши вчерашние гости... ведь у вас были вчера гости? Вы сами сказали, что к вам приходили двое мужчин!
-- Да, были, были, -- досадливо поморщился я.
-- И где они теперь?
-- Причем тут мои гости!
-- Ну как! Вечером у вас в доме находятся двое мужчин, а наутро находят два обезображенных мужских трупа. Вы не считаете это...
-- Они уехали! Ночью. Часов около двенадцати.
-- Хорошо, допустим, -- согласился следователь. -- Куда же они поехали? Как их зовут? Скажите нам, чтобы мы могли их поскорее разыскать и снять с вас подозрение.
Я несколько секунд молчал, удивляясь про себя подобной тупости следователя. Или он меня за дурака считает?..
-- Во-первых, я вам еще раз заявляю: эти двое мужчин, мои гости, они уехали вчера ночью. Имена их я могу сообщить, но это вам ничего не даст, потому что вы не сможете их найти.
-- Почему мы не сможем их найти? -- быстро спросил следователь.
-- Потому что они уехали туда, куда вы никогда и ни при каких условиях не сумеете попасть.
-- А вы сумеете?
-- Я сумею.
-- Интересно, -- усмехнулся следователь.
-- Так вот я и говорю, что даже если бы вы и нашли этих двоих, то что бы это изменило? Ведь два трупа все равно останутся, и вы все равно обязаны будете их опознать, а опознать вы их не сможете, потому что, я еще раз вам повторяю и прошу занести в протокол -- это не люди и они никогда не жили на Земле. Я их не убивал, и никто их не убивал, потому что невозможно убить то, чего не существует в природе!
-- Ну хорошо! -- согласился следователь. -- Пускай так: эти люди -- не люди. Ну а кто же они тогда? С вашей точки зрения.
-- С моей точки и со всех точек -- это муляжи, изготовленные из органической массы.
-- Муляжи?!
-- Муляжи.
-- Так-так, интересно!.. И что же дальше?
-- Ничего. Это -- муляжи, а я -- не убийца.
-- Занятно, -- качнул головой следователь.
Я сочувственно вздохнул.
-- Так что же у нас получается? -- заговорил он вновь. -- Кто-то неизвестный подбрасывает ночью вам в квартиру искусно выполненные манекены людей с тем, чтобы вас заподозрили в убийстве. Так?
-- Н-ну... так.
-- Вы крепко спали, ничего, естественно, не слышали и совершенно не представляете -- кто бы это мог сделать, и, главное, зачем?
-- Почему же, -- ответил я, снисходительно улыбнувшись, -- очень даже представляю -- кто сделал и зачем.
Следователь долго крепился, но тут выдержка изменила ему, и он выказал крайнюю степень удивления. Стало очень заметно, что ему все меньшее нравится наш разговор. Кажется, он жалел, что позволил подследственному завлечь себя в подобный абсурд. Я, было, посочувствовал ему, но что мне оставалось делать? Не признаваться же, в самом деле, в убийстве в угоду незнакомому мне человеку?!
-- Ну так кто это сделал? -- спросил он, не глядя на меня и хмурясь.
-- Это совершили агенты службы охраны общественного порядка!
-- Вы хотите сказать, то это мы подкинули вам трупы? -- изумился мой собеседник.
-- О нет, конечно нет! Я имел в виду другое. -- В этом месте я сделал небольшую паузу, собираясь с мыслями; следователь пытливо смотрел на меня. - Эти агенты... они, знаете ли, прибыли из будущего!
-- Как вы сказали? Из будущего? -- Следователь даже привстал.
Я утвердительно кивнул.
-- Из будущего. Вы не ослышались. Я говорю о службе охраны общественного порядка двадцать пятого века...
После такого заявления возникла вполне объяснимая пауза. Следователь не мигая смотрел на меня, и на лице его на сей раз показалось нечто напоминающее испуг.
-- И что же им от вас нужно? -- наконец выговорил он.
-- А ничего особенного! Они хотят, чтобы я вернулся к ним.
-- Вернулся?
-- Вернулся.
-- То есть, в двадцать пятый век?
-- Именно так, вы все правильно поняли, -- попытался я подбодрить смутившегося собеседника.
Снова возникла пауза. С одной стороны -- я все сказал, что хотел сказать для начала, а с другой -- следователь как бы получил ответы на свои вопросы и не знал теперь, видно, чего такое можно еще меня спросить, чтобы не нарваться на очередную грубость.
Но скоро он вновь обрел дар речи. Эти люди тренированные -- умение болтать языком -- основа их профессии, -- и поэтому он, несколько одумавшись и придя в себя, продолжил:
-- Зачем же, позвольте вас спросить, вы им так срочно понадобились?
-- Дак что, -- сказал я обыкновенно, -- они хотят, чтобы я продолжил у них службу, больше ничего.
-- У кого это -- у них?
-- Ну в органах охраны правопорядка! Я же вам объясняю.
-- В органах охраны правопорядка двадцать пятого века? -- уточнил следователь.