— С какой стати ему мешать? — возразила мама. Говорила возмущенно, но я слышала неуверенность в ее вопросе. Немудрено, с учетом наших сложных отношений с правящим Драконом.
— С той, что семья Зеленохвостых тоже не поклонилась ему. Он сделает все, чтобы прижать их, как и...
Он не закончил фразу.
«...как и нас», — я знала ответ.
— Он открыто намекнул, что его терпение на исходе. После его визита они нашли убитого в ближайшем редколесье. Он начал охотиться на чужих землях. Показывает, кто тут хозяин, неприкрыто намекает на долю всех, кто против. Это угроза всем нам!
На этих словах плотно сомкнутые губы отца непроизвольно дернулись. Во всей его прямой крепкой фигуре, отчетливо чувствовалось напряжение. Я резко отложила вилку.
— С чего они решили, что это король? Может это не он, — независимо произнесла.
— Не говори глупостей, — отец все же посмотрел на меня тяжело, проявляя сдержанный гнев. — Белое, коготь в живот — кто ещё способен на такое? Кто ещё так любит кровь?
В горло больше не лез и кусок. Место еды заняли горечь и страх.
«Неужели ты такой, как все говорят?» — беззвучно задала я вопрос серым глазам короля. Они в ответ только улыбнулись — кровожадно и немного печально.
— Чудовищно! — негодующе прокомментировала мама. Она предпочитала делать вид, что не переносит жестокости, потому что действительно недолюбливала и побаивалась ее. — И возмутительно! Разве это законно? Король не имеет права нарушать закон!
— Да, не имеет, — сурово ответил отец, и я вскинула на него глаза, ощущая как непроизвольно быстро забилось сердце. — Он играет с законом, как со своей игрушкой, вертит во все стороны, как ему вздумается! Для него нет ничего святого. Поэтому моя спина перед ним не согнется.
Последний выпад звенел едва сдерживаемой яростью. Мама притихла; видно, она опять просила отца пересмотреть отношение к правящему Дракону.
После сидели в тишине. Мама прощалась с остатками надежды на привольную жизнь, а я — со своими несбыточными мечтами. Оставаться внизу стало невыносимо, поэтому я вновь поднялась к себе.
Оперевшись на дверь, прикрыла глаза, пытаясь совладать с зубами, которые то и дело кусали губы, грозя прокусить их до крови.
«Хватит, хватит, довольно! Клари, это наваждение, это... Все. Ты должна стать более реалистичной. Ты же понимаешь, он тиран, чудовище, что ничего быть не может, не должно, никаких шан...» — я открыла глаза и застыла.
Мысль об отсутствии шансов споткнулась о белую розу за окном и мгновенно испарилась.
Белая. Роза.
Сердце совершило кувырок, провернувшись в груди вместе со всеми венами, а затем начало неумолимо наращивать темп, срываясь в бешеный галоп.
Она от...?
Свежий цветок спокойно лежал на серой от времени оконной раме. Невесомые снежинки опускались на кипенно-белые лепестки с недоверчивым удивлением — они тоже не понимали, как могла белая гостья появиться здесь в разгар зимы.
Не веря собственным глазам, я зачем-то воровато оглянулась на дверь и шагнула к окну, до последнего не позволяя себе даже думать, от кого может быть подарок.
«Наверное, от Хрисанфра», — с надеждой, что это не так, через силу сказала себе. — «От кого же еще? Или от какого-нибудь... садовника. Который... пролетал. И обронил».
Старательно настраивая себя на разочарование, открыла окно. Руки дрожали.
Северный ветер вместе со свитой из снежинок нахально отодвинул створку окна, влетел в комнату и по-хозяйски осмотрелся, легко пошевелив тонкую бахрому на покрывале, подол моей юбки, пряди волос, выбившиеся из заплетенного пучка. Я не ощутила и толики холода. Кожа горела.
Сладко-свежий аромат цветка вспорхнул мне в нос еще до того, как взяла его руки. Даже не взяла — схватила — поспешно, порывисто, страшась, что наваждение исчезнет. А роза оказалась настоящей, живой, упругой, с нежнейшими лепестками и острым шипастым стеблем.
О шипы сразу укололась.
— Вс-с-с... — потянула воздух сквозь зубы, глядя как на указательном пальце начала наливаться алая капля крови.
Понимающе улыбаясь, ветер заботливо подул на палец. А в моей закружившейся голове зазвучал вежливый серебристый голос, вытягивая из памяти правильное мужское лицо, пронзительные серые глаза и все изгибы губ.
«Прошу вас о срочной встрече, леди Кларисса. Ждите меня сегодня, когда ваши родители улетят. Простите за шипы. Но без них нет и роз».
Отдав послание, зачарованная роза осыпалась пеплом, который тут же подхватил вездесущий ветер.
Глава 4. Нервокрепительность
В далеком-далеком детстве я мечтала о... своем волке. Не собаке, а именно о косматом, ушастом, сером волке. Это очень нестандартное желание для молодой драконессы, поэтому меня как могли отговаривали, даже ругали; предлагали завести более аристократичных животных: собак, кошек, лис, птиц... Ничего не помогало, я желала только волка, именно волка. В тот день, когда отец открыл дверь, строго посмотрел на меня и вытянул из-за спины грозно ворчащий серый комочек, я испытала самое большое, самое неповторимое счастье за всю свою жизнь. Волчонок стал для меня чудом, которое сбылось. С тех пор прошло больше ста лет, и до этого дня я думала, что не испытаю подобного чувства.
Я ошиблась.
«Ждите меня сегодня, когда ваши родители улетят...»
Я не могла летать, но — летала. Перед глазами плыли цветные пятна, с лица не сходила улыбка, меня подкидывало от радости, трясло от волнения и знобило от страха. При этом головой я пыталась перебирать правила этикета, возможные опасения, стратегии поведения, темы для разговора, а руками — одежду. Надеть было совершенно нечего.
«Откуда он знает, что родители улетят? Они редко покидают дом вместе... Одной надежды мало. Заставит? Может это?»
Бесцеремонно вывалив на пол ворох всей имеющейся одежды, я вытянула оттуда за рукав помятое белое платье для прогулок и критически осмотрела его на предмет пятен, дырок и цвета.
«Он любит белое... Но я же из Золотистых. Да, но он же любит белое... Я вообще была в голубом на встрече! Но он же из Белых...»
После судорожного обдумывания, я вывела, что выходить в белом — стратегическая ошибка, по которой он может судить о моем намерении прогнуться (подростком я любила стратегии), и решительно вытянула из кучи тряпья сдержанное серое платье, на которое решила пристегнуть уступку: белый кружевной воротник. Платье было достаточно скромным, чтобы родители не заподозрили неладного, да и король тоже...
«Пусть не думает, что я нарядилась для него. Но на воротничок пусть посмотрит и оценит, что он белый. А серый — цвет нейтралитета».
Воротничок был только почти белый, поэтому я, чертыхаясь еще выстирала его и долго гладила руками, чтобы быстрее высох. Чуть не сожгла в процессе — сейчас я плохо контролировала температуру.
После срочно приняла ванну. Я так боялась пропустить время, что даже не стала дожидаться, когда вода нагреется, искупалась в холодной — все равно Драконы не боятся холода. Старательно не стала обдумывать факт, что взяла душистое розовое мыло, которое использовала только по праздникам, и надела самое новое белье. Нет, я об этом не думала. Но делала.
Мысли рвались, разрывали в разные стороны, ожидание отчетливо алело на щеках. Я посмотрела в зеркало: отразившееся в нем лицо было молодым, испуганным и на редкость счастливым.
«Как я могу впустить его без отца? Он меня не простит! Но Ингренс — король! Но папа считает его врагом... Но король... Бездна!»
Так ничего и не решив, чистая и нейтрально наряженная, я спустилась вниз, крепко держась за книгу — мне просто нужно было за что-то держаться, чтобы скрыть дрожь в руках. Спустившись, забралась на кресло — так я скрывала дрожь в ногах. Пришлось долго ерзать, чтобы поправить платье — нельзя было позволить ему измяться. Уткнувшись в книгу, я не видела букв, напряженно слушая родителей. А вдруг они никуда не уйдут?
Мысль о том, что они уйдут была страшна. Мысль о том, что они не уйдут — была еще страшнее. Бездна бездн!
«Его нельзя впускать в дом!» — вопила рабочая половина мозга. — «Девице неприлично принимать мужчину наедине. Тем более такого, у которого репутация чудовища, обожающего убивать, протыкая животы!»
«Он король!» — гнула свое вторая половина мозга. — «И что за глупости? Он не посмеет внезапно убить наследницу Золотистых, это незаконно — как бы он не крутил закон! И вообще — что ему нужно?!»
О том, что нужно Ингренсу я предположить не могла... То есть могла, но не то. Воображение как-то автоматически рисовало его, падающего на колени у моих ног, и признающегося в любви. В глазах искрило.
— Что читаешь? — добродушно спросил отец, проходя мимо. Он застегивал на себе камзол, а значит — куда-то направлялся.
Для ответа мне пришлось сфокусироваться на книге, название, которой я даже не зафиксировала. Смотреть обложку при отце было бы опрометчиво. Пробежалась глазами по тексту:
«Но лошади везли, как все лошади на свете, то есть коренник бежал с прирожденной прямотой бесхитростной натуры, а пристяжная казалась непонимающему отъявленной бездельницей, которая только и знала, что, выгнувшись лебедью, отплясывала вприсядку под бренчание бубенчиков, которое сама своими скачками подымала».
Бездна бездн, которая находится в бездне!
— Про бездельниц вроде, — не слишком уверенно ответила.
Отец хмыкнул, проходя мимо. Он присвистывал, а значит — был на редкость в хорошем настроении. Пользуясь моментом я заглянула на обложку.
«Слово о докторе».
Тьфу!
— А ты куда? — спросила деланно равнодушно. К счастью, отцу было не до меня.
— Наконец-то нашелся смельчак, который готов купить у меня лес, — гордо сообщил отец, двигаясь к двери.
— Не может быть! — поразилась я. Поразилась тому, что король это организовал. Только в этот момент, я отчетливо поняла, что мне не приснилось, что все правда, что родители улетят. Лес отец не мог продать лет десять...