тремя кораблями, и считался среди своих людей кем-то вроде князя».
Рабби Хаим Виталь Калабрезе. «Книга видений»
…Он омыл в океане руки,
Сшил одежду из парусины.
На борту турецкой фелуки
Он добрался до Палестины.
Дуэлянтом, бретёром, с целью
Бросить вызов, послать картель —
Так ступил на Святую Землю
Дон Яаков де Куриэль.
И, раввина найдя святого,
В синагоге старинной, в Цфате,
Пожелал он услышать слово
О прощении или расплате.
И раввин отвечал: «Посланник
Мне поведал — из Высших стран:
Не осудят тебя, изгнанник,
Не простят тебя, капитан».
Слово режет подобно бритве,
И душа поддается горю.
Он все дни проводил в молитве —
А ночами мечтал о море.
Жизнь, раздвоенная тоскою,
Не плоха и не хороша.
Может быть, потому покоя
Не находит его душа.
Он является в лунном круге —
Неподвижен, одежды белы:
Не идут ли за ним с Тортуги
Быстроходные каравеллы?
Сотни лет, каждой ночью лунной,
Из-за тридевяти земель
Ждет корсаров своих безумный
Дон Яаков де Куриэль…
Дон Яаков де Куриэль, он же Яго де Сантахель д’Акоста похоронен в Цфате. Его могилу можно видеть и сейчас, недалеко от могилы святого рабби Ицхака Лурия Ашки-нази. Последний потомок Куриэля — Морис Куриэль ныне живет на острове Кюрасао и занимает пост президента еврейской общины этой голландской колонии.
МЕСТЬ ПРЕКРАСНОЙ ДАМЫ
В старом еврейском квартале Севильи, ныне именуемом
«Санта Крус», есть небольшая, на два дома,
улочка, с пугающим названием «Калье де ла Муэрте» —
«Улица Смерти». Над входной дверью одного из домов
находится очень странное украшение — небольшая
керамическая табличка с изображением черепа.
Ниже — мемориальная доска, и на ней написано следующее:
«Здесь, над дверью дома на Улице Смерти, была помещена
голова Сусанны де Шошан по прозвищу Прекрасная Дама
в соответствии с ее завещанием, в знак того,
что она стала виновницей мучительной смерти своего
горячо любимого отца».
ПРОЛОГ
Был кем-то изменен
Видений темных ряд.
Фундаментом времен
Казался тонкий яд,
Терялся слабый след
Под пальцами невежд.
Считался чей-то бред
Вместилищем надежд —
Ну что за беда…
Чернильница, перо,
Пергамент, серебро,
Потрепанный словарь,
Псалтырь и календарь,
Колеблющийся дом
И тени на стене.
Оставим на потом
Вопросы к тишине —
Листаем года…
И словно наяву
Пейзаж или портрет,
Короткую главу
Очертит зыбкий свет.
Короче говоря,
Бессонница, заря,
Как будто на щеке,
На подоконнике —
Сейчас и тогда…
Бегущая вода,
Чужие берега.
Удобная среда —
Ни друга, ни врага.
Чернильница и черт
В пустом монастыре.
Давно хозяин мертв,
И осень на дворе —
Уже навсегда…
БАЛЛАДА О СВЕЧАХ
Кострами так напугана Севилья!
Великий инквизитор Торквемада
Над городом свои расправил крылья,
Ему костры — утеха и услада.
И многие в последний раз денницу
Увидели под смертный барабан.
И среди прочих брошен был в темницу
Несчастный дон Диего де Шошан.
И дочь его, красавица Сусанна,
В накидке черной, укрывавшей плечи,
Явилась в трибунал, и, как ни странно,
Сам Торквемада вышел ей навстречу.
И, преклонив колени пред монахом,
В наряде скорбном, траурном чепце,
С безумною надеждою и страхом
Она спросила о своем отце.
«Его греховность вижу я бездонной.
Бывает на причастии — и что там?
Глумится над распятьем и Мадонной
И зажигает свечи по субботам!..»
Сусанна не поверила навету:
«От юности до нынешних седин
Он верен был церковному обету,
Он оклеветан, он — христианин!
Его позор и пытка ожидают,
А клеветник прикроется личиной!
И после казни — это каждый знает —
Доносчика одарят десятиной!
О господин мой, в этом нет сомненья,
В его вину поверит лишь слепец!
Не милости прошу и не прощенья,
А справедливости, святой отец!»
«О дочь моя, однако ты упряма! —
Сказал монах, заслышав эти речи. —
Отец твой грезит возрожденьем Храма
И по субботам зажигает свечи!
Ответь сама: ужели не причина?
Утешься же и слез пустых не лей.
Ты, может быть, наивна иль невинна,
Но дон Диего — тайный иудей.
Его не пожалеют и святые,
Его двуличье душу разъедает.
Он тайно ждет еврейского Мессию,
И по субботам свечи зажигает…
А ты живи без скорби и боязни.
Никто тебе не смеет угрожать.
Но по закону ты должна при казни
Со мною рядом у костра стоять…»
…Невеселы воскресные парады.
Тревожным утром в солнечной Севилье
Стояла одесную Торквемады
Сусанна в черной кружевной мантилье.
Произнесла легко слова пустые,
И улыбнулась раннему лучу.
Но накануне, может быть, впервые
Она зажгла субботнюю свечу…
НОЧНАЯ СЕРЕНАДА
Ночью шорохи и вздохи тихо вторят серенадам.
В опустевшем темном доме, в доме рода де Шошана
Анфиладой пышных залов смерть и страсть проходят рядом.
С женихом своим Родриго тайно встретилась Сусанна.
Скоро тени побежали от бойницы к изголовью,
Скоро тени побежали от портала до портала.
И, устав от поцелуев, опьяненная любовью,
На возлюбленного глядя, вдруг Сусанна прошептала:
«Мой отец погиб в мученьях, на костре, не в поле бранном.
Дон Диего был богатым, да богатство отобрали.
Но в темнице, перед казнью, он поведал о приданом —
Мараведи и дукаты он оставил здесь, в подвале.
Он приданое оставил, и хочу сказать тебе я:
Лишь о золоте узнает инквизиторская свора,
Ни дуката не получит дочь сожженного еврея,
Но богатства не отнимут у кастильского сеньора!
Он был против нашей свадьбы, но в темнице согласился,
Дал свое благословенье сквозь тюремную ограду.
Но просил он перед смертью, чтобы ты на мне женился
По закону Моисея, по еврейскому обряду».
Он услышал эти речи и невольно содрогнулся:
«Я готов к венцу, но все же — что за странная идея?
Что за дикость, дорогая? Я пока что не рехнулся!
Мне венчаться у раввина — превратиться в иудея!»
И нахмурилась Сусанна и заметила бесстрастно:
«Кроме нас и рабби Симхи знать о том никто не будет.
Успокойся, мой любимый, испугался ты напрасно.
Он послушен мне без меры — все, что следует, забудет».
И сказал жених беспечно: «Ты права, чего бояться?
Нарушать отца веленье не желая и не смея,
Дорогая, я согласен хоть сегодня обвенчаться
По еврейскому обряду, по закону Моисея!»
После этих слов внезапно распахнулись двери спальни.
Никуда ему не деться от безжалостного взгляда!
Заложив за спину руки, головой качал печально
Сам великий инквизитор, фра Томмазо Торквемада.
И промолвил инквизитор: «Я отказывался верить!
Ради золота чужого ты готов Христа оставить?
Кто падение такое согласился бы измерить?
Кто испорченную душу согласился бы исправить?»
И от этих слов дохнуло палачом и эшафотом,
И холодное дыханье, по карнизу пробегая,
Вдруг чела его коснулось и покрыло смертным потом.
Дон Родриго пошатнулся, прошептал: «О дорогая…»
А она смотрела, словно ничего не замечала,
Равнодушно возлежала на разбросанных подушках.
Он воскликнул исступленно: «Это ты меня поймала,
Вероломная еврейка, искушенная в ловушках!»
Жениху на обвиненье так ответила Сусанна:
«Накануне на свиданье мне раскрыл глаза Создатель!
У тебя на пальце перстень из сокровищ де Шошана!
Это значит, мой любимый, ты — доносчик. Ты —
предатель».
…И опять ночные звуки тихо вторят серенадам.
В опустевшем темном доме, в доме рода де Шошана
Анфиладой пышных залов страсть и смерть проходят рядом.
Вспоминает о любимом вероломная Сусанна…
Дон Родриго де Кардона, возлюбленный и жених Сусанны де Шошан, прозванной Прекрасная Дама, был сожжен как вероотступник и еретик 6 февраля 1481 года, через месяц после казни Диего де Шошана. Донья Изабелла-Сусанна де Шошан поселилась в монастыре, но через год бежала оттуда и, как повествуют хроники, «ударилась в распутство». Часть отцовского наследства, оставленная инквизиторами, быстро иссякла, и столь же быстро увяла ее легендарная красота. Умерла Прекрасная Дама в нищете. Перед смертью она завещала пригвоздить над дверью дома, в котором жила последние годы, свой череп — «в назидание распутным девицам и в память об ужасном грехе, ею совершенном». Ее последняя воля была выполнена. Дом получил название «Дом Прекрасной Дамы», а улица — «Улицы Смерти», Калье де ла Муэрта. О каком страшном грехе говорила она перед смертью — о том ли, который совершила, открыв сердце любовнику, выдавшему отца, или о вероломстве собственной мести, — неизвестно.
ЭПИЛОГ, или ВАЛЬС ПРИЗРАКОВ
Ветер играет в сумрачном доме,
Стены мерцают в темном огне.
Тени на стенах, лица в альбоме,
Странным пасьянсом кажутся мне.
И наудачу брошены кости,
В сумраке плотном вязнут стихи…
Нынче приходят поздние гости —
Тени — не тени, блеклы, тихи.
И музыканты в полном параде,
И замыкает месяц кольцо.
…Дама кружится в черном наряде,
Черной вуалью скрыто лицо…
Ветер мешает карты сомнений,
Струны едва продолжают звучать.
Сколько осталось хрупких мгновений?
Время прощаться, время прощать.
И на руинах старого храма,
Чуть освещенных бледной луной,
Тихо кружится черная дама
В призрачном вальсе — передо мной…
В тридцатых годах XIX столетия по многочисленным просьбам горожан дом был снесен, а череп захоронен на кладбище. Рассказывают, что долгое время он не давал покоя обитателям Калье де ла Муэрта, издавая по ночам странные и страшные звуки, в которых можно было услышать стоны, плач и проклятья.
Ныне на месте Дома Прекрасной Дамы построен совсем другой дом. Но над дверью нового дома в память об этой старой истории красуется табличка с керамическим изображением черепа и надписью «Сусанна».