Под девичье хихиканье и юношеское ржание происходил подъем красавчика Ши. С каменным лицом, как подобает герою Китая, юноша встал и двинулся к цели.
Нога болела. Но в этом тоже была своя польза: теперь к строгой Сяо Сюе можно добраться, прихрамывая, и скорее ее разжалобить!
Преподавательница сама вышла навстречу, привлеченная шумом и мизансценой с падением. Еще не старая женщина, даже помолодевшая лицом от любопытства, в строгом красном костюме, она оставила свои бумаги и шагнула за стеклянную дверь.
– Вы не ушиблись, студент Ши? – спросила она со всей вежливостью севера Китая. – Что-то забыли? Не надо было так уж торопиться, подошли бы на кафедру завтра.
Алекс энергично закивал при слове «забыл» и так же энергично замотал модной челкой при слове «завтра». Завибрировавший в тему телефон лежал в полуметре от красных туфель преподавательницы. «Отлично, вот за что можно зацепиться», – подумал студент.
Он закрыл глаза на минуту, представил маленького лисенка с большим пушистым хвостом, вызывающего умиление. Представил, как лисенок оборачивает свой хвост вокруг вот этих вот красных туфель, как мех прикасается к ногам строгой преподавательницы и там, где он дотронулся, вверх по коже скользят рыжие искры. Вот сейчас лисенок замкнет круг, и маленькая головная боль в расплату после успешно сданного экзамена по предмету, даже названия которого не знаешь, совсем не высокая цена!
Но Сяо Сюе просто сделала шаг к аппарату, пнув наколдованного зверька и так и не дав ему закончить свое волшебное дело. Резкая боль в ухе заставила Алекса вскрикнуть: теперь двумя таблетками обезболивающего дело не закончится! Слова преподавателя неслись сквозь раскаты боли:
– Ваш телефон? Так вы за ним…
И преподавательница вдруг улыбнулась почти с нежностью. «Дар пропить невозможно», – отметил довольный эффектом Алекс. Безумно захотелось пошевелить заболевшим ухом.
– Вы прекрасно ответили сегодня на экзамене. Даже декан Мао Си Пу похвалил ваш ответ, когда вы вышли. Я всегда знала, что вы можете прекрасно учиться. Но больше не затягивайте так с ответом, необязательность портит впечатление о человеке. Особенно если будете работать с европейцами.
И Снежная Тигрица, самый строгий преподаватель курса, прозванная так за суровый взгляд и имя, которое можно было понимать как «снежинка», ушла снова за стеклянную дверь к своим папкам, спискам и оценкам даже незаколдованной.
Открытие это, точнее два открытия: «я как-то сдал» и «я сдал без магии, сам» – придавили Алекса к земле даже больше, чем ломящая боль, от которой расплывалось все перед глазами. Он встал, подобрал телефон и все же двинул за красным пятном – пока оно не передумало поставить ему оценку.
«А теперь нужно срочно и много выпить», – скомандовал Ши себе, когда увидел на экране этого самого лезущего в руки телефона, как получил 100 баллов в электронную ведомость. Получил еще загадку и дикую головную боль. И телефон опять начал звонить как сумасшедший. «Не могу говорить. Пиши в „Вейсинь“[13]», – сработал автоответчик, но этого Алекс уже почти не помнил.
Продираясь сквозь поплывшую реальность, на автомате он добрался до двери здания. Та открылась перед ним раньше, чем он потянулся к ручке. А местный электрик уже мчался с другого конца корпуса на вызов: как потом оказалось, несколько гвоздей закоротили проводку и вдоль коридора, по которому прошел только что Ши, дохлыми мошками у стен лежали мелкие винтики. Оторванные металлические пуговицы в тех же кучках выглядели мертвыми жуками.
– …И гвозди прямо над этим мусором пробили провода, – рассказывал вечером жене электрик.
Та жарила побеги чеснока, и ей было недосуг прислушиваться к бредням мужа. Она лишь поджала губы и взвизгнула, когда масло капнуло ей на руку.
– Три шага – кучка, три шага – снова кучка и гвоздь в проводе. Весь коридор пришлось перебирать и чистить. Словно лисы из старых сказок шалили.
– Распустились ваши золотые сыночки! Никакого уважения к учебе, – пробурчала женщина.
Ее бесила обязанность готовить, когда муж сидит и болтает. Мог бы и сам готовить!
– Родители платят, одним рисом питаются, чтоб бестолочи учились, а они не ценят. А ты, старый, уже просто ешь и не рассказывай мне сказки. Тоже мне, нашелся новый Пу Сунлин[14]!
Бар «Деньги на посохе»[15] регулярно от чего-нибудь да сотрясался и позвякивал. Видно, так ему было на роду написано со времен открытия в районе метрополитена. Это сейчас метро Харбина скоростное и тихое, но когда его строили, тряслось все вокруг. И потому первый хозяин не заморачивался насчет крепких стен и гладких дверей: какой смысл, если все равно шумно. Кстати, тогда бар назывался «Золотая лошадь», а сразу за стеклянными дверями на резном столике под красное дерево у барной стойки на посетителей смотрела большая пластиковая лошадь, покрытая золотой краской. С пьяных глаз она могла показаться куском золота. По чести сказать, она и сейчас стояла в углу возле барной стойки, но уже не притворялась драгоценным слитком.
Сейчас тонкостенный бар периодически трясся от проходящих рядом строительных работ или тоже проходящих, но уже мимо, автобусов. Традиция – основа жизни в Поднебесной. Даже бар это понимал.
Ши тут бывал часто и оставлял много денег, потому что трудно было с больной головой предположить заранее, сколько и чего понадобится выпить, чтобы снять боль. Барменша уже не пучила глазки и не улыбалась, чтобы нравиться этому посетителю, – он и так платил достаточно, – просто подливала в стеклянный стаканчик того, на что он указывал, да подсыпала сладко-соленых орешков. Потом даже ей это надоело, и она поставила большую бутыль дорогой водки перед Алексом и сказала: «Пей до дна!» – а сама ушла за то и дело вибрирующую стойку посидеть под вентилятором.
Ши, как обычно, умело выплескивал в себя водку из маленькой стопки, одну за другой, и после каждой глаз его мутнел, а барная стойка тряслась все меньше. Остановить это дрожание совсем – вот была цель Алекса на ближайшее время. Он знал: все это – от взрывов боли в его голове.
Водка жгла нутро, от орехов уже чесались десны, но бокалы и бутылки все еще позвякивали. Такого раньше не бывало: боль не уходила, а словно свернулась в серый комочек и каталась внутри черепа, ударяясь о виски, челюсти, лоб, о корни зубов… Стукалась, мерзко позвякивая. Барная стойка звенела в ответ.
А потом он ощутил удар в спину, и в глазах потемнело. Кто-то хлопнул его по спине. Алекс отвлекся от перекатов шарика боли в голове, и тут же с верхнего стеллажа бара упал пыльный штоф.
– Ши, младший братец, вот мы тебя и нашли!
Братьев Фан даже Алекс не различал – близнецы, они по одному не ходили и одевались одинаково.
– Ты же не доиграл с нами партию в бильярд! Да нам не жалко тех денег, которые мы честно проиграли, но ты же жульничал, и вот этих денег жалко!
И, как положено в собачьей стае, они заходили с флангов. Фан, собачьи дети! Только этих однолицых Алекс никогда не мог провести или утихомирить. Но каждый раз пытался. Вот и сейчас, еще ворочая звонкий шарик боли языком, он постарался улыбнуться.
– Братья, я же говорил, что хорошо играю, но вы играете очень хорошо, если умножить ваши умения на вас двоих, – не удержался Ши, не смог справиться с иронией. Очень уж болела голова, а тут еще надо бутыли от падения удерживать.
– Не беспокойся, малыш, мы решили денег с тебя не требовать, – сказал кто-то из этих одинаковых пухлощеких парнишек, таких добродушных на вид, что сразу насторожишься. – Мы просто приглашаем тебя пожить у нас, пока ты сам все не отдашь, лисий сын! Поехали.
И один из них положил руку ему на плечо. С силой, как крабовой клешней вцепился.
Даже если бы братья ударили с двух сторон, расчетливо, в разные места, Алекс не испугался бы.
Он просто дал волю шарику в голове лопнуть, а его невидимые ошметки разнесли вдребезги пять бутылок на стеллаже. Еще две сорвались и полетели дугой прямо в головы собакам-близнецам. Нельзя сказать, что Ши не знал, что так будет.
– А-а-а-а! Хулиганы, я зову полицию! – сиреной заверещала выскочившая из-за стенки хозяйка.
Вот лучше бы она молчала: визг лишь усилил боль в голове Алекса, и новые бутылки полетели вниз еще быстрее.
Один из Фанов, дальний от хозяйки, вдруг ловко пригнулся, и бутыль, просвистев в сторону женщины, разбилась о косяк, обдав ее осколками. Убойный запах спиртного забил ноздри. Второй брат перехватил предназначенный ему «снаряд» и картинно разбил о стойку. Барменша взвизгнула и, вереща, испарилась в подсобку: полицию можно и оттуда вызвать!
Есть ли смысл описывать драку, если никто из сторон не дерется честно – двое на одного, и этот один не совсем вменяем – швыряется бутылками силой мысли?! Головной боли, точнее…
Но пьяному Алексу удача, видимо, на сегодня уже отулыбалась – братья Фан вообще не удивились его способностям и не отказались от намерений испортить лицо молодому Ши.
И тут Алекс уже не стал бы церемониться и думать, что голова завтра отвалится от боли после применения магии – собак стоит проучить… только вдруг остолбенел.
В дверь «Денег на посохе» зашел он сам, Алекс Ши собственной персоной, причем в компании лаовая Антона, его русского друга, да еще пары однокурсников.
Новый, второй Алекс сощурился, войдя из харбинского полудня в полумрак «Денег на посохе»: собаки Фан, наверное, успели выключить свет на входе. Но Алекс-то видел ясно: тонкокостный паренек с его, Алекса, лицом. Даже серьга в ухе – его!
Вот тут Ши и пропустил один, но умелый удар! Дальше до лисьего сына долетали только обрывки фраз, и то сквозь плотный красный туман в голове – шарики боли пухли, как дрожжевое тесто. Братья Фан отработанными движениями зажали его с двух сторон, не давая обмякшему телу упасть на пол.
– Валим отсюда! – сказал Антон по-русски. – В Китае иностранец всегда виноватее китайца. Не хочу объяснять, что я просто с другом зашел выпить. – Последнюю часть фразы он сказал уже на пекинском диалекте.