не единством авторской личности.
Поэты, которых объединил под своей обложкой «Рассвет», представляли собой разные поколения. Бакулин и Разоренов родились во втором десятилетии века, Дерунов был десятью годами старше Сурикова, остальные примерно одного с ним возраста или моложе. Говорим об этом потому, что и разница возрастов сказалась в стихотворениях поэтов, — разница в условиях роста, в особенностях исторической среды. Так, Разоренов был религиозен, любил поговорить на религиозные темы (по воспоминанию Дерунова), [1] написал, например, «Блуждающий во тьме сомненья» — стихотворение, навеянное размышлениями о «божественном». А, скажем, Григорьев или Родионов уже настроены по отношению к церкви и вере безусловно скептически. [2]
Бакулин «к Некрасову, а тем более к Надсону чувствовал брезгливое отвращение». [3] Разоренов «читал произведения новейших выдающихся писателей и чистосердечно сознавался: „Нет, устарел я!.. Теперь другое нужно, теперь нечего мне, худшему изо всех самоучек, лезть в печать!”» [4] Что же касается поэтов младших по возрасту, то никаких: сведений о подобного рода «отталкиваниях» история не сохранила; напротив, имеются свидетельства серьезного интереса, скажем, к тому же Некрасову.
Несмотря на крайнюю скудость материалов о жизни, трудах, вкусах «поэтов-самоучек», несмотря на то что творчество большинства из них дошло до нашего времени в более или менее случайных образцах, в разрозненном виде, — несмотря на все это, можно в определенных пределах точности попытаться очертить краткие портреты каждого из «самоучек» в отдельности.
Старейший из них, Александр Бакулин, создал произведения самые разные по жанрам, однако его любимым поэтическим родом были басни, которых написал он многое множество. От всего их склада, веет «осьмнадцатым столетием», они проникнуты духом рационалистического просветительства, особо прославляют разум, про свещение, науку, справедливость. Бакулин не прочь порой высказать разумное поучение и в адрес царей. Так, в басне «Сновидение царя» он заявляет: «Слава, крепость и величье трона с народным счастьем съединены»; говорит о вреде, который часто приносят плохие помощники, дурные приближенные «величью царскому и славе трона». [5] Тематика произведений Бакулина широка, в них можно встретить живые детали народной жизни, в целом же они более близки к тому, что писали Слепушкин, Алиланов и другие, — они во власти иных стимулов, иных процессов, чем творчество основной группы авторов «Рассвета».
На полпути к этой группе находится в своих стихах Алексей Разоренов. Наряду с живым выражением духа народной поэзии, наряду с остро изложенными драматическими судьбами и настроениями крестьянства у него встречается немало произведений, кото рые представляют собой поэтические опыты и упражнения, лишенные жизненной цели и смысла. Таково его крайне неудачное продолжение пушкинского «Евгения Онегина», изданное автором незадолго до смерти отдельной книжкой. В написанных Разореновым двадцати главах Онегин «быстро погрузился в разгульной жизни кипяток», он горячо любит Татьяну, ищет забвения в кутежах и странствованиях, бегстве в деревню. В конце концов он зачах и умер от безнадежной любви, опечаленная Татьяна прощается с его гробом. По ходу поэтического рассказа в текст включаются разно образные нравственные истины, размышления от автора.
Малоинтересны и пространные стихотворные новеллы Разоренова «из давно прошедшего»: «Богатырь Илья», «Гусляр», «Скоморох» и другие. Он все-таки в большей степени «сочинитель», человек, завороженный собственной причастностью к магии словесного искусства, чем тот своеобразный выразитель народного самосознания, каков Суриков и другие младшие его товарищи.
Среди них опять-таки сразу же выделим Егора Назарова. Его связь с москвичами-суриковцами, видимо, была более или менее эпизодической. Дальнейшие его выступления резко разочаровывают. Тематика стихов Назарова беспредельно широка — от боя под Плевной до смерти Надсона, а среди чувств, владеющих автором, находим и казенно-патриотические восторги, и освобожденность ог тревоги за судьбу народа:
Любопытной фигурой предстает в немногих своих творениях Дмитрий Жаров, умерший совсем молодым. Склад его ума иронический, практические заботы крестьянина соседствуют в стихах с усмешкой вселенского скепсиса. У Жарова свой демон: явившись на землю к людям, он скоро сознает, что
сила зла
Его равна с людской была.
Сообразил и удивился...
Увидел кровных юных чад
К родителям всё непочтение,
И ложь, и злобу, и разврат,
И ближним ближнего гоненье,
Страстями дышащих людей,
От зла ко злу переходящих.
Возвеселился дух скорбей
В виду успехов предстоящих,
Взмахнул крылами, полетел
Путем обратным в свой предел.
На страницах «Рассвета» крестьянский демон Жарова усмехается над нелепой судьбой обладателя недолговечного богатства (стихотворение «На кладбище»). Сохранилась рукопись его романа, не дозволенного 10 декабря 1869 года Московским цензурным комитетом к печати «по безнравственности содержания». [2] «Безнравственность» романа Жарова «Софья Михайловна» разнообразна: от вольного описания ухаживаний до язвительных соображений о судопроизводстве, о фальшивости брачных уз и т. д.
Среди авторов «Рассвета» творчески и житейски наиболее близки Сурикову Козырев, Родионов, Тарусин, а из иногородних, не москвичей — Григорьев и Дерунов. Нет возможности выделить из коллективного портрета Тарусина — материалы о нем крайне скудны — и Козырева, вообще-то прожившего колоритную жизнь, издавшего несколько книг прозы; однако сочинение стихов было в его биографии лишь кратким эпизодом, пришедшимся на годы юности.
Иное дело — Савва Дерунов. Он писал много, видимо в течение всей своей долгой жизни. Крестьянские печали и радости, мечты о «жизни свободной» представлены в его стихах и песнях широко. Несмотря на то что Дерунов продолжал выступать со стихами еще и в первое десятилетие нынешнего века, его способность к росту и внутренним переменам оказалась не очень большой. В общем можно считать, что в период издания «Рассвета» он уже всячески определился. Однако искреннее желание усваивать новое у него было. Дерунов высоко ценил поэзию Некрасова, считал его своим учителем, [3] ссылкой на слова «знаменитого поэта шестидесятых годов» начинал рассказ о своей жизни. [1] В его стихах исследователь, да и просто читатель, хорошо осведомленный в истории русской поэзии, без труда может отметить некрасовское влияние в отдель ных темах, мотивах, героях, интонациях и т. д. (таков, например, его «Учитель»); тем не менее было бы неверно говорить о принци пиальном освоении Деруновым каких-либо основ реализма Некрасова.
В конце жизни, в 1904—1906 годах, Дерунов выпустил в Пошехонье, где он постоянно жил, четыре тоненьких сборничка стихов для народа, названные им «Розовыми книжками». Почему они по лучили такое именно название? Нам кажется единственно возможным следующее объяснение. В начале 60-х годов Некрасов задумал народное издание — «Красные книжки», тоненькие, дешевые бро шюрки для крестьян. Две «Красные книжки» (в них вошли стихотворения самого Некрасова) успели выйти в свет, но продолжению издания цензура воспрепятствовала. В «Розовых книжках» Дерунова нельзя, на наш взгляд, не увидеть сознательного продолжения некрасовских «Красных книжек».
Особенностью Степана Григорьева, вносящей индивидуальный штрих в его портрет, надо считать язвительно-страдальческие стихи об уделе поэта-правдоискателя, насмешки над раболепствующими, лживыми собратьями по литературной работе — в стихотворениях «Кончен мой труд многолетний...», [2] «Консерватор-поэтик», [3] «Что пишут в газетах». Это последнее стихотворение, написанное, оче видно, в начале 70-х годов и оставшееся неопубликованным, рисует наиболее широкую картину положения дел в современной лите ратуре и журналистике:
В наморднике пресса гуляет по свету,
А гласность с проклятием ринулась в Лету,
Служители ж неба и истин великих
Позорно надели холопства вериги,
Разбив свои лиры, пошли в спекулянты,
Занявшись игрою о почестях в фанты... [4]
Стихи Ивана Родионова, унесенного в могилу .чахоткой, когда ему не было еще и тридцати лет, отличаются особой прямотой и четкостью социальных характеристик. Он часто строит стихотворе ния на последовательном противопоставлении житья бедных и бога тых, так — в «Похоронах», [1] «Думке»,[2] «Смотрит месяц с неба...» (в «Рассвете») и других.
Два стихотворения Родионова могут стать предметом особого внимания читателя. Оба они написаны, как кажется, с нарочитой невнятностью. Первое — «Удалец», входящее в «Рассвет». Его ге рой, «добрый молодец», всем хорош, однако думает он не о житей ском благоустройстве. «Захотел испытать жизнь он вольную», ушел из родимого села бродить по «Руси раздольной». Через несколько лет до его матери доходит слух о том, что «идет ее сын по Влади мирке», что «сгубила его удаль с волюшкой». Однако ниоткуда из стихотворения не следует, что Родионов написал его в порицание