«удальцам»; напротив, дух удали, неблагоразумия, желание воли — вот основное настроение этого стихотворения при всей, повторяем, его недосказанности, совершенно очевидной.
То, что думы о крестьянской тяге к воле, к тому, чтобы «вы ломиться» из привычного круга хлопот и обязательств, не были для Родионова случайностью, подтверждает другое стихотворение — «С глазу», появившееся на другой год после выхода «Рассвета». Крестьянин Ерема, герой его, дошел до полной нищеты:
И задумал наш Ерема
Порешить всё сразу.
Порешил... Пошли допросы...
Неспроста то — с глазу!..
О чем это четверостишие, неожиданное после вполне ясного и последовательного рассказа о бедах Еремы? О чем речь — о том, что он стал совершать неблаговидные дела, скажем, воровать? Однако, если уж речь пошла о «неблаговидностях», почему такая скомканность, почему нет достаточно определенного осуждения? Видимо, суть дела не в самом поступке Еремы, а в том, что жизнь вызывает у крестьянина желание нарушить обычный ее уклад, тол кает к таким способам «порешить все», на которые можно только намекнуть, но они-то и привлекают к себе особый интерес поэта. Так тема народного бунтарства пусть не ярко, но все-таки заметно прочерчивается в творчестве еще одного из поэтов.
Труды Сурикова, сборник «Рассвет» и последующая деятельность его участников активнейшим образом побуждали крестьян, трудовую бедноту по всей России стремиться к свету знания и поэтического творчества. В биографиях многих «самоучек» решающим эпизодом является знакомство со стихотворениями Сурикова или «Рассветом», если не с самими книгами, то хотя бы с газетно журнальными откликами на их появление.
Говоря о значении «Рассвета», надо еще заметить, что такой почин вызвал длительную традицию коллективных сборников «поэ- тов-самоучек». Именно эта форма публикации их произведений на долго утверждается как наиболее характерная принципиально и осуществимая практически. В конце XIX века появляются издания; «Родные звуки», «Наша хата», «Звезды», «Думы», «Грезы», «Бле стки» и др. Их составителями и участниками были многочисленные продолжатели дела Сурикова и его товарищей.
В 80—90-е годы и далее продолжает резко расти число «писа- телей-самоучек», деловая активность их усиливается. По примеру первой «артели», собравшейся в свое время вокруг Сурикова, воз никают новые кружки, объединения, создаются особые издательства, предпринимается выпуск народных изданий, коллективных сборни ков, журналов, газет к т. д.
Таким образом, пути к объединению, к совместным выступлениям на литературном поприще расширяются, становятся разнообразней. Иногда «самоучки» сходятся вне четких организационных рамок — вокруг какого-либо издательства, книготоргового предприятия, лица (М. Л. Леонова, И. А. Белоусова, С. В. Лютова и других). Иные объединения носят более организованный характер, они представляют собой официальные союзы со своим руководством и определенной структурой. Таков возникший в начале 1900-х годов «Московский товарищеский кружок писателей из народа», [1] затем «Суриковский литературно-музыкальный кружок». Последний выпу скал некоторое время газету «Доля бедняка», начинал и другие периодические издания, но все они существовали недолго.
«Самоучек», точнее — «суриковцев», или «самородков», или «писателей из народа» (такое переименование отчасти объяснялось тем, что слово «самоучка» в точном смысле уже оказывалось во многих случаях неприменимо к новому поколению писателей из народа), в первые десятилетия XX века насчитывалось очень много. Те из них, кто работал в условиях городской провинции и особенно в де ревнях, явились важной местной культурной силой. Иногда обще ственно значительным, исторически прогрессивным моментам спо собствовала и деятельность «писателей из народа» в Москве и Петербурге. Нельзя не сказать о том, что известная их часть про шла через тюрьмы и ссылки, поскольку так или иначе участвовала в освободительном движении.
Словом, жизненные пути «писателей из народа» разнообразны И содержательны, а дела нередко общеполезны. Однако если взять сейчас лишь одну ограниченную, но для нас наиболее важную область их деятельности — поэтическое творчество, то несомненно, что, наряду с энергичным продолжением традиций, обновленных и подкрепленных Суриковым и его товарищами, в творчестве их преемников нарастают явления, которые свидетельствуют о кризисе этой поэтической системы. Вместе с тем было бы несправедливо вовсе зачеркивать созданное преемниками «самоучек» в конце прошлого — начале нынешнего века, не выделив наиболее ценное и живое, не открыв особой природы их поэтических созданий, своеобразной, знаменательной внутренней противоречивости мышления и языка.
Всего определеннее дает возможность очертить новые процессы и новые противоречия творчество двух поэтов; дебюты их отделены один от другого примерно полутора десятилетиями, однако в стихо творениях немало общего. Это С. Д. Дрожжин и М. Л. Леонов. Надо, правда, оговориться, что сочинение стихов было основным делом Дрожжина-литератора и он отдал занятиям поэзией, многие десятилетия жизни; Леонов же выступал со стихами преимуще ственно смолоду, и притом поэзия была для него только одним из множества разнообразных писательских, издательских и других дел.
И Дрожжин, и Леонов работали в литературе уже тогда, когда творчество «самоучек» привлекало к себе довольно широкое вни мание и сочувственный интерес к нему на какое-то время даже вошел в моду у разных кругов, — примерно с середины 80-х годов до начала нового века, когда «писатели из народа» уже организаци онно укрепились и стали чувствовать себя в современном обществе уверенней и прочней, чем в свое время Суриков с товарищами.
Сочувствие, интерес, пробужденные как раз Суриковым и его ближайшим окружением, в значительной мере достались уже на долю их преемников, то есть и Дрожжина и Леонова, хотя опять-таки по-разному, поскольку очень различны были их индивидуальности, их жизненные пути.
Жизнь Спиридона Дмитриевича Дрожжина пришлась на время многих значительнейших перемен в русской историй. Когда было отменено крепостное право, ему шел уже тринадцатый год. Октябрьская революция застала его почти семидесятилетним стариком, а умер Дрожжин в один год с Маяковским.
Долгие годы — с детства — он работал преимущественно в городах, но старался не порывать вовсе связей с крестьянским трудом, родной деревней. Последние три с половиной десятилетия жиз ни он в основном провел в деревне. Все эти обстоятельства не раз служили основанием для того, чтобы объявлять Дрожжина чуть ли не единственным в русской поэзии истинным «поэтом от сохи». Дрожжин был заметной, колоритной фигурой, в силу ряда причин он считался в течение нескольких десятилетий, так сказать, классическим образцом «поэта-самоучки». Он был образованнее других «самоучек», любил читать и читал много, с годами завязал обширные литературные знакомства: от Льва Толстого до Райнера Марии Рильке.
Дрожжин стал печататься с 1873 года. Однако широкая известность пришла к нему после обнародования его автобиографических записок. Ими — «Записками-автобиографией» (с отрывками из дневника) на 82 страницах — поэт открыл первый сборник своих стихотворений, который был издан в 1889 году. Впоследствии записки не раз перепечатывались, биография Дрожжина пересказывалась в различных изданиях для народа. Читатели воспринимали его поэтическое творчество в контексте всей своеобразной его судьбы.
Поэзия Дрожжина в основном посвящена быту, делам, чувствам крестьянина. Он писал о горькой стороне крестьянского житья, о бедности, тяжком труде, о пьянстве. С болью поэт замечал:
Грусть сроднилася с крестьянскою душою,
Она всегда в груди измученной живет...
Дрожжин посвящает свои стихи и здоровым, радостным мо ментам в жизни крестьян; красноречивы уже сами названия: «Довольство крестьянина» (1906), «Счастливая доля» (1908), «Радость пахаря» (1912) и другие.
Явно следуя в своем творчестве за Кольцовым и Суриковым, Дрожжин вместе с тем более определенно учел творческий опыт Некрасова, прежде всего свойственную ему широту в подходе к теме народа и народной жизни, теме родины. Такие «некрасовские» заявки делает Дрожжин в стихотворениях «Честным поры вам дай волю свободную...», «Родина», «Родине». От Некрасова идет линия программно-гражданственных стихов и автохарактеристик поэта, однако здесь Дрожжин, пожалуй, всего слабее и безличнее. В 70—80-е годы он создает поэмы из жизни крестьян («Дуняша», «Исповедь матери»), бурлаков («Привал на Волге»), то есть осваивает материал народной жизни в жанре, опять-таки реформи рованном Некрасовым.
О своем восторженном отношении к поэзии Некрасова Дрожжин заявлял не раз. После выхода в свет некрасовских «Последних песен» Дрожжин написал стихотворение «Н. А. Некрасову» и послал его по почте адресату. Великому поэту посвящены также стихи «На смерть Н. А. Некрасова» (1877—1878), «Памяти Н. А. Некрасова» (1880).
Отразив некоторые факты и настроения крестьянской жизни, имевшие важную общественную основу, Дрожжин в общем оста вался далек от активной, боевой постановки современных проблем. И в годы нарастания революционного движения в стране он по-прежнему ограничивался привычной для него сферой отвлеченно-моралистического толкования смысла жизненных явлений. Дрожжин проявлял специальный интерес к размышлениям этического плайа, немалое место уделив им, в частности, на страницах своего дневника. Он проповедовал идеи трудолюбия, личных добродетелей, терпения:
Братья, будем все трудиться,
Будем мирно жить,
Будем грамоте учиться
И детей учить!