– Эрик, мы рады приветствовать вас в нашей семье.
Я расплываюсь в улыбке и чокаюсь с отцом, с чинно улыбающейся мамой, хитро-довольной Бертой и напоследок – с Эйруином, который удивлённо смотрит мне в глаза. А я говорил, что у меня ахуенные родаки!
Слово за слово, бутылка за бутылкой – и вдруг Берт замирает, в ужасе глядя на циферблат часов, спешно глотает остатки желе и опрометью кидается в прихожую с бормотанием: «Фейерверк, фейерверк!.. Скорее, я не хочу из-за вас опоздать».
Остальные тоже поднимаются из-за стола. Мама поводит плечами, разминаясь. Отец ослабляет узел галстука.
Переглянувшись с Эйруином, говорю:
– Мы не пойдём. Я обещал Эрику показать нашу крышу, к тому же мясо было такое сытное…
Берт высовывает голову из прихожей:
– Как не пойдёте?!
Отец снова выдаёт спокойное:
– Синберт.
Сестра замолкает, но, когда родители и Ру уходят на кухню с грязной посудой, выпаливает шёпотом:
– Утром, что ли, не могли потрахаться?
Воровато оглянувшись на дверь кухни, шепчу:
– Я, может, на крыше хочу!
Она кроит недовольное лицо, но потом всё-таки шипит:
– Хрен с тобой, ёбарь-террорист! Но я тебе это припомню!
В комнату возвращаются родители, голова Берты тут же исчезает, а я ей вслед тяну:
– Я тоже тебя люблю!
Отец набрасывает маме на плечи какое-то модное кимоно или хрен знает как это называется, она любезно улыбается Ру, тот обещает ей, что мы непременно приедем на следующие долгие выходные, а я перебиваю всю эту идиллию громким:
– Хэй, а где чипсы?
– В духовке, – мама по-прежнему обращается к Эйруину. – Надеюсь, вам понравится. Это наш семейный рецепт.
Пользуясь тем, что на меня снова никто не смотрит, я втихаря исчезаю на кухню. Родня роднёй, а фейерверка без морковных чипсов быть не может.
Ру поднимается по лестнице первым, и я передаю ему одеяло и большую миску.
Некоторые ступени подозрительно шатаются – нужно будет посмотреть, что с ними. Отец может и забыть про эту лестницу, потому что на крыше в основном владения мамы.
Тем временем Эйруин уже обустроился, прислонившись спиной к камням между большой клумбой и каким-то кустом – этих паразитов заносит к нам каждый год, так что все уже устали с ними бороться. У соседей вон тоже такие, даже выше. Если завтра будет время, прополю всю эту хрень. Может, покрасить что нужно…
– Чего встал? Чипсы совсем уже остыли.
– Да, иду. А ты чего в кустах засел, а не на лужайке? Всё равно глаза выдают.
Два голубых огонька вздрагивают, и мне живо представляется, как Ру прищурился.
– Твой навык скрытности ничуть не лучше моего – ты и пяти минут в засаде не можешь высидеть.
– Это да. Прятаться я не люблю.
Он указывает на свободное место справа, но тут мне в голову приходит мысль. Замечательная.
Так что я распихиваю его ноги в стороны и усаживаюсь между, бухнувшись на него спиной.
– Эй, я тебе не лежанка! – Ру пихает меня под лопатку. – Вон твоё место…
Но меня так легко не спихнёшь, вот уж нет! Более того, я перехватываю его руку и укладываю себе на живот.
– Не хочу, здесь тёпленько и мягонько.
– Да ты бухой, – несмотря на ворчливый тон, вторая его рука проскальзывает по моим рёбрам и тоже обнимает.
Ну вот, я же говорил, что манера общения у Эйруина грубоватая, ещё и бухтит вечно, но меня таким не проймёшь. Я-то чувствую, что на самом деле ему нравится происходящее, просто не хочет этого показывать. Смущается. Это даже мило.
Ещё более мило, что если рядом появляются незнакомцы – Ру, конечно, и близко ко мне не подойдёт, но держит их в поле зрения. Напряжённый внутри, будто в любой момент готов броситься в драку. Я сначала думал, что он сам опасается новых людей – это было бы понятно, учитывая его прежнюю жизнь, – но потом понял, что он боится за меня. Представить только! Кто-то готов защищать меня, как прекрасную принцессу от незнакомых драконов!
А когда наедине, и Ру наконец-то расслабляется, открывается – это вдвойне ценно. Обнимает, потирается лицом, позволяет гладить, даже сам ныряет под ладонь – легко так, чуть заметно – или целует мои пальцы. Приятно, когда ты нужен человеку не только для секса. Что-то в этом есть.
Вот и сейчас – вроде бухтит, а сам прижал меня к себе так, что хрен выберешься. Ну, я именно этого и хотел, так что устраиваюсь удобнее и оглядываю небо.
– В детстве я каждый вечер сюда приходил… Таких звёзд больше нигде нет…
– Хм, – по голосу слышно, что он улыбается, – да ты романтик?
– А то. Вон, смотри, луна, тут цветочки с клумбы ароматизируют. Я и стихи могу тебе прочесть. Вот, например: «Разобрал я автомат за одно мгновение: взял за ствол, херак об столб – вот и всё умение».
Он гыкает:
– Неплохо. Прям повеяло эротической атмосферой казармы – грязными носками и вот этим всем.
Я было набираю воздуха, чтобы ответить, но в этот момент раздаётся первый залп фейерверка, и Ру шикает.
На чёрном небе распускаются золотые и красные цветы, и каждый залп сопровождается радостными криками, долетающими с площади.
Обиженно надув губы, – я ему тут стихи при луне читаю, а он не ценит! – запускаю руку в миску и, не отрываясь от зрелища, пытаюсь на ощупь попасть чипсами в рот Эйруина.
Синее солнце с зелёными и жёлтыми лучами.
Нет, судя по его шипению и крошкам, посыпавшимся мне в волосы, я попал не туда. Но через пару секунд мои пальцы оказываются в приятном тепле, которое посасывает их, неторопливо обводит языком и в конце концов выпускает с влажным причмокиванием. И словно мало мне этих похабных звуков, так ещё и в поясницу упирается что-то такое интересно-твёрдое. Я бормочу: «Просто блядское порно» – и тут же хватаю из миски следующую порцию. Зато теперь я уже понял, где его рот.
Снова цветы – на этот раз сиреневые, эти мне нравятся больше.
Кошусь на Ру: он замер с моими пальцами во рту, восхищённо уставившись на крутящиеся в небе снопы огненных искр.
Я вытягиваю пальцы, провожу по его губам и шепчу:
– Нравится?
Он бормочет: «Угу» – в широко распахнутых глазах отражаются переливы огней – и снова ловит ртом мои пальцы, покусывает и, быстро лизнув на прощанье, отпускает.
Вторая часть фейерверка посвящена животным. Фенек с острой мордочкой и большущими ушами. Синяя рыба, на теле которой проступают зелёные узоры. Павлин – хвост распускается будто цветы. Радужная змея.
Всё затихает, и Ру, разочаровано вздохнув, ныряет лицом в мои волосы. Тут же отстраняется.
– Хренасе у тебя тут морковная грядка.
– Подожди, – я отряхиваю шевелюру, – сейчас дракон будет! Оборудование ставят в трёх точках, и главное – точно всё замерить. Помню, однажды накосячили, хвост на спину наехал, так народ чуть мэрию не разгромил. Пришлось на следующий день повторять нормально.
Гул на площади нарастает – в отдельных выкриках можно узнать слова городского гимна, к ним прибавляется ритмичный топот, и с поразительной скоростью беспорядочный шум превращается в мелодию, распеваемую сотнями глоток.
Ру бормочет:
– Не хотел бы я разочаровать эту толпу.
Я фыркаю. Да, мутанты – они такие.
Бух! – и три залпа распускаются в небе, вырисовывая долгожданного дракона. Он растягивается над пустыней, толпа ликующе гудит, и Ру тоже выдыхает что-то нецензурно-восхищённое. Довольно ухмыляясь, я потираюсь затылком о его грудь. Я же говорил, что нужно приехать сюда на фейерверк!
Когда последние искры осыпаются в дым, оставшийся от залпов, я поворачиваюсь к Эйруину, по-хозяйски ныряю пальцами под футболку и шепчу на ухо: «Пойдём в дом, пока никого нет». Секс на крыше – это, конечно, интересно, но всё-таки здесь все соседи меня знают, как-то неловко…
Голубые огоньки глаз хитро прищуриваются – и мы подрываемся, путаясь в ногах и практически скатившись по лестнице с крыши.
Стоит попасть внутрь, как Ру с неожиданной силой впечатывает меня спиной в стену – нет, вы только посмотрите на этого резвого ебаку! – сунув колено между ног, прижимается всем телом, жадно лапая всё, что попадает под руку, и в дополнение к этому счастью ещё и кусает за губу – хорошо хоть не за язык.
Кое-как отвоевав свою губу обратно, шиплю:
– Заебал кусаться!
В свете ближайшего окна видно, что он усмехается:
– И что ты мне сделаешь?
– Ах так?!
– Да, вот так.
Ноздри вздрагивают, стараясь получше наполнить лёгкие воздухом.
Пара движений, и уже я толкаю Ру лицом к стене, крепко держа его запястья. Прижимаюсь сзади и предельно неторопливо потираюсь о его задницу. Учитывая, сколько уже раз меня обламывали, нужно быть аккуратным, а то кончу прямо здесь.
– Как насчёт небольшого должностного взыскания? – отпустив руку, начинаю пробираться пальцами к пряжке его ремня. – За кусание начальства.
Он косит светящимся в темноте глазом:
– Я требую официального рассмотрения у Главного. Если он подпишет, деваться некуда. А пока – твой стояк подпадает под категорию «неуставные отношения».
Я мурлычу:
– Ну-ну, а твой? – и осторожно прикусываю Ру за загривок. На языке всё-таки появляется лёгкий привкус крови, и я непроизвольно присасываюсь к его коже. Божественно…
Однако буквально через мгновение тело под моими руками напрягается, и он дёргает головой, вырываясь.
– Да стой ты! Наверху.
Отпускаю его и тоже прислушиваюсь. Скрип половицы – в коридоре второго этажа.
Через пару секунд, уже на лестнице, я оглядываюсь на следующего за мной Эйруина и показываю, что его часть коридора левая. Он кивает.
И совсем скоро я понимаю, что прогадал – потому что в комнатах справа пусто. А вот слева, в спальне Берты, раздаётся грохот и мужской рёв.
В два прыжка я влетаю в комнату и щёлкаю выключателем на стене. Яркий свет заливает опрокинутую тумбочку, валяющуюся на полу одежду – и спину огромного мужика в джинсе. Он разворачивается – будто тяжеленный линкор, – и я вижу, что он держит за шею Ру, который на его фоне выглядит ну чисто тростинкой.