«Не сон», — при этой мысли надпочечники Даши впрыснули в кровь такое количество адреналина, будто полжизни копили.
Почувствовав, как натянутое по самую макушку одеяло скользит вниз, напряглась, приготовилась резко шмыгнуть между этими двумя и бежать прямиком к двери. Однако Надька поняла, что Даша не спит, раньше, чем та успела провернуть свой маневр.
— Светка, давай! — скомандовала Надька и навалилась на девочку всей своей массой. На несколько лет старше и с широкой костью, как сама любила говорить, она весила раза в полтора-два больше Даши. А если верить ощущениям девочки, то во все десять раз.
— Слезь, сволочь! — змеей зашипела Даша.
— Голову держи! — рявкнула Светка.
Не успела Даша охнуть, как Надя залезла прямо на нее и коленом уперлась ей в челюсть. Зафиксировала голову так, что и на сантиметр не сдвинешь. Пальцы Светки тем временем совсем не деликатно пытались сорвать застежку с серьги.
«Никогда их не снимай! Они тебе страсть как идут!» — любила повторять мама.
Даша не снимала и не снимет…
Руки спелёнаты одеялом, корпус и голова надежно и больно обездвижены, но вот ноги-то… О них как-то все забыли. Надьку в таком положении Даше было не достать, зато Светку запросто. Девочка изловчилась и лягнула ту изо всех сил, на какие было способно ее миниатюрное тело. Оказалось, сил у Даши не так-то и мало.
— Ааа, — завизжала Светка, схватившись за ногу.
Такой вой должен был разбудить всех четырех соседок Даши по спальне. Только те и без того вряд ли спали, а на помощь идти и не собирались. Здесь новеньких не очень-то жаловали. Особенно если эти новенькие делиться серьгами не желают.
— Сука! — рявкнула Надька и вдавила колено в горло Даши.
Шее стало почти нестерпимо больно, зато удалось высвободить из-под одеяла руку. Не думая ни секунды, Даша нащупала голое бедро Надьки и что есть дури впилась в него ногтями, рванула вниз с такой силой, что чуть эти самые ногти в теле мучительницы не оставила.
— Ааа! — завизжала та что есть мочи и спрыгнула на пол.
Глотнув воздуха раз-другой да потерев шею, Даша спрыгнула на другую сторону кровати.
— Ну всё, ты нарвалась по полной! — зашипела коброй Светка и ринулась к девочке прямиком через кровать.
Даша попятилась, да только пятиться ей было особо некуда. Сзади приставленный к стене деревянный стул и всё.
«Стул!» — мелькнула в голове совершенно кровожадная мысль.
Его-то Даша и схватила, подняла над головой и опустила на успевшую подобраться совсем близко Светку. Та охнула, осела на пол.
Даша не видела, куда угодила деревянными ножками стула, да и всё равно ей в этот момент было. А ведь раньше жестокостью не отличалась, с одноклассниками не дралась, дома, понятное дело, тоже вела себя мирно. Зато сейчас сама себя испугала. Серые детдомовские стены будто пробудили в ней древние инстинкты.
— Сука… — зарыдала на полу Светка.
Даша и ухом не повела, всё всматривалась в темноту, выжидая, когда свой ход сделает Надька. Та не спешила. Точнее, не спешила подходить к Даше. Девочка вскоре увидела, как крупная фигура мучительницы по стеночке движется к выходу и исчезает в коридоре.
— Вали! — рявкнула Даша Светке. — Еще раз увижу в моей спальне, забью!
Для пущей убедительности снова замахнулась стулом. Только это уже было лишним, поскольку Светка и без ее грозного рыка уже поднялась на четвереньки и весьма бодро поползла к выходу.
Четыре года назад:
Понедельник, 6 мая 2013
09:15
— Вы не пьете? — с самым серьезным видом спросила Дарья, рассматривая высокого, крепкого мужчину ярко выраженной кавказской наружности.
Дашина серьезность его позабавила, но он отдал ей должное и честно ответил на вопрос:
— Только по праздникам и только немного вина, которое до сих пор делает мой дед. Виноград сами растим, ты всё увидишь! Будешь называть меня папа Авзураг, — он указал рукой сначала на себя, потом на женщину, что сидела рядом с ним: — а жену мою — мама Марисоль.
Женщина эта Даше понравилась сразу. Глаза добрые, улыбка открытая. Еще очень понравилось ее платье — длинное и зеленое, как весенняя трава. Сочный зеленый всегда был любимым Дашиным цветом. Это платье хотелось потрогать, примерить, забрать себе. А сколько на женщине украшений… На каждом пальце по кольцу или два. Видно, что дорогие. И серьги большие, тяжелые.
Даша рассудила просто: раз на Марисоль столько украшений, значит, Авзураг не забирает их у нее, чтобы продать, а наоборот, дарит. Значит, в семье есть любовь и достаток. Даше именно об этом и мечталось долгими одинокими ночами. Кроме того, Габарашвили были единственной семьей, которая захотела удочерить Дарью. Для девочки ее возраста найти семью вообще большая удача.
Это было первое и единственное собеседование с предполагаемой будущей семьей за весь год с небольшим, что Даша прожила в детдоме. Когда ее позвали к директору и оставили одну с этой парочкой, девушка поначалу струсила. Теперь уже не боялась, а наоборот хотела лучше узнать этих людей. Впитывала каждое сказанное ими слово, анализировала, просвечивала взглядом.
— Будешь жить вместе с нами при гостинице, — тем временем продолжал мужчина. — У тебя будет сестра Ольга…
Голос его был уверенный, сильный. Человеку с таким голосом хотелось верить.
— А зачем вам меня удочерять? — всё-таки решила задать больной вопрос Даша. Он разъедал рот перцовой горечью и просился наружу с самого начала. — Я же взрослая и совсем на вас не похожа.
Этим Даша намекнула на национальность семьи Габарашвили, но сказать прямо постеснялась. Тем не менее мужчина ее понял:
— В нашем сердце найдется место для каждого. Какая разница, русская или осетинка, как наши предки. Тем более что для тебя, Дашенька, мы место уже выделили и в сердце, и в доме. Ну что, согласна?
Даше именно этого и хотелось. Чтобы было место, где она смогла бы спокойно жить, чтобы ее окружали люди, которым можно верить, которые хотят ее любить. Как только она себе всё это представила, в горле образовался ком размером с теннисный шар. Говорить стало совершенно невозможно, поэтому она просто кивнула.
Три года назад:
Пятница, 23 мая 2014
05:15
— Вставай, вставай, штанишки надевай! — пел над ухом у Даши противный голос.
Девушка открыла правый глаз и тут же закрыла, убеждая себя, что ей послышалось. Казалось, она вообще прикорнула лишь на минуточку. Не могла ночь так быстро пролететь, просто не могла, и всё тут.
— Вставай, вставай, штанишки надевай!! — запел голос еще громче.
Даша снова открыла глаз, на этот раз левый. Тот закрылся гораздо быстрее правого, причем без всяких усилий с ее стороны.
— Вставай, вставай, штанишки надевай!!! — теперь голос просто верещал.
На этот раз Дарья открывать глаза вообще не стала. Какой смысл, всё равно закроются.
— Вставай, встава…. — вместо привычного продолжения раздался громкий шмяк.
Девушка подпрыгнула от неожиданности. Тут уж оба глаза открылись сразу.
Надежда на то, что можно еще поспать, упорхнула со скоростью реактивного самолета. Во-первых, солнечные лучи уже вовсю воевали со шторой, непрозрачно намекая, что пора бы их впустить. Во-вторых, что было значительно хуже, от воя Дашиного будильника проснулась Ольга. Именно ее тапок успокоил будильник, похоже, уже навсегда. Тот слетел с тумбочки и теперь валялся на полу в виде нескольких частей.
В это мгновение подушка с одеялом снова поманили Дашу к себе. Обещали, паршивцы, неземное блаженство. Как тут не поддаться…
— Даже не думай! — пробурчала все та же Ольга. — Твоя очередь готовить завтрак. Марш на кухню!
Только произнесла это, как тут же бухнулась в кровать и сразу же отключилась. Остальные сестры даже ухом не повели.
Когда папа Авзураг в тот самый первый разговор в их жизни сказал Даше, что ей нашли место, Дарья грешным делом подумала, что он имел в виду отдельную комнату. Ан нет, совсем даже не комнату. То есть сначала это была огромная спальня на двоих с Ольгой, которая стала ей старшей сестрой. Но постепенно, месяц за месяцем, кроватей и тумбочек здесь прибавилось. Теперь их насчитывалось ни много ни мало восемь штук. Ее, Ольги и еще шести девочек возрастом от десяти до четырнадцати. Все из детского дома города-курорта Геленджика, что располагался неподалеку.
Зачем семье Габарашвили столько дочерей, Даша тоже поняла довольно быстро. Все девочки от мала до велика должны были работать в принадлежавшей приемному отцу гостинице и ресторане, который располагался здесь же. Очевидно, удочерили их из чистой экономии. Дочерям ведь зарплату платить не надо, а помыкать можно сколько душе влезет. Слава богу, гостиница была не слишком большой, в общей сложности тридцать номеров разной величины и стоимости, но дел там всё равно выше крыши. Девочкам скучать не приходилось. Кто полы мыл, кто окна протирал, кто делал тесто для пирогов и так далее. Порядок надлежало соблюдать неукоснительно, и вставали здесь ни свет ни заря.
Вообще в семье Габарашвили было множество самых разных обязанностей и правил. Например: все должны были научиться готовить, да так, чтобы у дедушки Гозара появилось желание облизать пальчики; каждую комнату гостиницы надлежало содержать в идеальной чистоте, быть всегда приветливыми, причесанными и аккуратно одетыми. Это лишь малая часть того, что требовали приемные родители.
По поводу внешнего вида, кстати, существовало и другое негласное правило. Их всех одевали как под копирку: длинные черные или коричневые юбки в сочетании с розовыми, реже белыми, блузами — вот и всё разнообразие, на какое хватало фантазии у папы Авзурага. Дарья ничего не имела против черного, коричневого, белого, но розовый ей категорически не шел. Раньше в ее гардеробе цвет молочного поросенка было днем с огнем не сыскать, теперь же приходилось таскать на себе розовую одежду почти ежедневно.
«Вас слишком много, если буду покупать разное, с ума сойду!» — приговаривал он, одаривая их обновками. Даже туфли, сапожки да босоножки, и те одинакового скучного фасона. На каблук, понятное дело, никогда и намека не было. Даша была натурой творческой и ограничивать себя в красках или длине ю