Кто он такой?
Зачем он это сделал?
Чего хочет?
Что собирается делать дальше?
Любопытство это было сильнее всех правил приличия.
Поэтому я осталась.
Тем более, меня ждали три разноцветных тартара на трех пестрых блюдцах, украшенных брызгами соуса, которыми повар явно пытался передать какое-то художественное высказывание.
Это надо есть? Выглядит красиво, но…
— Вам не нравится? — проницательно спросил Филипп.
От его стейка уже ничего не осталось, и он медленно тянул густое темное вино из бокала, откинувшись на спинку стула.
— Честно говоря, не люблю термически необработанные продукты, — призналась я.
— Слишком осторожны? — усмехнулся он. — А я вот люблю все сырое и дикое — мясо, рыбу, устрицы… чувства. Необработанное, не измененное. Такое, как появилось на свет в живой природе.
— Каждому свое, — пожала я плечами.
— «Jedem das Seine», — с лязгающим немецким акцентом перевел он. — Знаете, где это было написано? Над воротами Бухенвальда.
У меня никак не получалось нащупать правильную интонацию в разговоре с Филиппом Завадичем. В любом другом случае я бы уже попрощалась и ушла, но он слишком меня интриговал.
Холодный стальной взгляд, подавляющая энергетика и низкие нотки в голосе, пробирающие до самых костей.
Завораживающая харизма хищника.
Такие, как он, питаются такими как я. В живой природе.
И от этого захватывает дух, как на американских горках.
Ощущение опасности — но такой… контролируемой.
В конце концов, что может со мной случиться посреди столицы в людном месте?
— Чем вы занимаетесь, Вера? Я правильно понял, что вы не коллега Натальи?
Он сам выбрал тон дальнейшей беседы, свернув с пути провокации.
Почему-то меня это разочаровало.
— SMM-менеджер, — я назвала самую скучную версию того, чем занималась сейчас.
Еще недавно я могла бы заинтересовать его, выпендрившись своей должностью «менеджера по эмоциональному опыту для клиентов». Таких клиентов, как он — неприлично богатых людей, которые выбирают себе квартиру не по принципу «поближе к метро» и «на что хватило».
Моей задачей было так оформить безрассудно дорогую недвижимость, чтобы подобные Филиппу Завадичу пресыщенные богачи захотели купить десятый пентхаус просто потому, что там какой-то особенный вайб. Тщательно созданный мной.
Филипп разглядывал меня, склонив голову и будто бы чуть-чуть свысока.
Еще бы — на его фоне SMM-менеджер даже не рыба, а так — планктон.
Не лань — не добыча. Мышь-полевка, которую леопард даже не заметит, случайно раздавив мягкой лапой во время погони за кем-нибудь повкуснее.
— Вера, вы замужем? — вдруг спросил он.
Я подавилась кашлем пополам со смехом.
Официанту пришлось поспешить ко мне с бокалом воды, но я отдышалась раньше.
— Нет, — ответила честно и снова засмеялась.
— Смешной вопрос? — удивился Филипп лениво.
Он качнул в ладони бокал с вином, густая словно кровь жидкость плеснула на стенки.
— Немного, — призналась я. — Разве такие вопросы задают в лоб? Надо как-то аккуратно узнавать!
— Например?
— Например, не ждет ли меня кто-нибудь дома, а то мы уже припозднились.
— Действительно, — склонил голову Филипп, и в его глазах мелькнуло странное выражение. — Вера, мы как-то припозднились. Вас кто-нибудь встретит?
— Вы намекаете, что ужин пора сворачивать?
— Я предлагаю подвезти вас домой, раз вы явно не планируете есть сырую рыбу. Машины у вас пока нет, так что могу предложить свои услуги.
Я замешкалась, вновь сбитая с толку.
Он выгнал Наташку, но зачем? Если мы не просидели и получаса после ее ухода.
«Трио тартаров» я действительно есть не собиралась, а вот артишок… Все-таки доела под ироничным взглядом Филиппа.
И тут же поднялась из-за стола, намеренно не дожидаясь, пока он сделает это первым.
Знание этикета — обоюдоострая штука. Нарушая его, можно подавать определенные сигналы. Правда, это работает только в случае, если и спутник с этикетом знаком.
Филипп сощурился и чуть-чуть более поспешно, чем собирался, встал следом за мной. Бросил несколько крупных купюр на стол, ускорил шаг — и успел-таки открыть передо мной дверь.
Причем даже не стал делать замечание, что я собиралась сделать это сама. — за это ему плюсик. Слишком часто я встречалась с «джентльменами», которые обожали позанудствовать, что леди нынче не дают им проявить галантность.
— Сюда, — направил меня Филипп к припаркованной у ресторана машине. Яркий свет фар ударил в глаза, и я не сразу осознала, дверцу какой машины он открыл передо мной.
Это был золотистый «Майбах».
Роскошный, огромный, сияющий.
Новый.
С сиденьями цвета топленых сливок.
Так вот почему он так отреагировал на фото машины моей мечты!
Мы сошлись во вкусах. Только его мечта была на порядок шикарнее.
Я обернулась и окинула Филиппа взглядом, заново его оценивая.
Почему-то вспомнился женский стендап, который я недавно смотрела.
«Он возит тебя не просто так! Тебе придется с ним за это переспать!»
«Подождите, давайте разберемся. У него «Порше Панамера», у него шесть кубиков пресса, у него трешка в центре… ЕМУ придется со мной переспать!»
Не знаю, что насчет кубиков пресса, но серо-голубая рубашка Филиппа не топорщилась на животе — уже неплохо.
Не знаю, что насчет трешки в центре… Разве что «трешка» — это трехэтажный дом. Хотя подобные ему клиенты предпочитали покупать целый этаж в небоскребе. Три этажа.
С машиной все понятно.
Остальное же…
Его резкие черты лица были вполне в моем вкусе. Мне всегда нравились британские актеры с острыми скулами, а он чем-то напоминал то ли Камбербэтча, то ли Хиддлстона, то ли Теннанта.
Его властная энергетика, вблизи особенно подавляющая, меня больше будоражила, чем пугала.
Однако это все было не главное.
Если бы меня в мужчине интересовали только деньги или внешность, я бы вышла замуж за своего бывшего начальника, когда он полушутя-полусерьезно предложил это во время затянувшегося как-то заполночь совещания.
Но жизнь с ним я могла предсказать на десять лет вперед. Мне было заранее скучно, поэтому и влюбиться в него я так и не сумела.
Сейчас все было иначе.
Что скажет или сделает этот мужчина в следующую секунду, я предсказать не могла. Поэтому встретила холодный взгляд его стальных глаз с вызовом.
Ну же! Удивите меня, Филипп Завадич!
3. В машине
К моему изумлению, Филипп следом за мной сел на заднее сиденье.
Я так удивилась, что чуть не спросила его, кто поведет машину, но тут заметила третьего человека — за рулем.
Ах да, он же пил вино.
Не так уж много, но, получается, этот крупный зверь — законопослушен?
Или он в принципе всегда ездит с водителем?
Пф-ф-ф-ф! Тогда о чем с ним говорить? Этот «Майбах», считай, не его.
Мы, водители, считаем своими машинами только те, что нам подчиняются!
Когда-то я думала, что водить слишком сложно, лучше я разбогатею, куплю машину и сразу найму водителя, чтобы не мучиться.
Потом меня возили мои мужчины, и мне это не нравилось.
Сидишь, в ужасе смотришь, как он обгоняет, подрезает, притирается к огромной фуре и ни-че-го не можешь сделать!
На заднее сиденье тоже не сесть, чтобы расслабиться и не следить за дорогой — сразу начинаются обидки, что он тебе любовник, а не прислуга.
А на переднем даже не поболтать толком.
«Ты что, не видишь, что перекресток сложный? Можно меня не отвлекать?»
Не вижу!
Для меня сложно — это двумя ногами три педали нажимать!
А про перекресток я ничего не понимаю.
Правила дорожного движения я начала учить, когда на меня наорал таксист за то, что я ждала его ровно под знаком «Остановка запрещена». С моей точки зрения по этому перечеркнутому кружочку вообще невозможно было понять, что от меня хотят.
Выучила. Теперь могу за полчаса прощелкать все восемьсот билетов ПДД для теоретического экзамена. И седею, когда еду в такси, потому что таксисты явно эти билеты явно не читали!
«Майбах» тронулся с места, выруливая на один из бульваров. За окнами замелькала ночная Москва. Я не очень люблю город, в котором родилась, но временами готова с ним мириться.
Например, вот в такие вечера, когда в приоткрытые окна машины врывается ветер с запахом цветущих вишен и черемухи, а густая ночь разбавлена разноцветьем огней.
Время от времени приходилось тормозить на светофорах, и тогда хаос полос и вспышек света замедлялся и оборачивался то рощей цветущих розовыми лампочками деревьев, то накрытой сияющей сетью огней площадью с музыкальным фонтаном, то изгибом черной реки, в которой утонули золотые фонари.
Мы то сворачивали на узкие старые улочки, где из баров доносились обрывки будущих летних хитов, а у их дверей курили продрогшие девчонки. То вырывались на магистраль и разгонялись до свиста.
Ой!
Я настолько увлеклась ночным городом, что не обратила внимания, на то, что водитель не спросил адрес! Куда меня подвозят-то?
Да и вообще забыла, что рядом сидел Филипп.
В полутьме салона мне почудилась улыбка на его губах, но когда я повернулась, она исчезла, будто и не было. Он успел налить себе в бокал виски и вертел его в пальцах, наблюдая за мной.
— Куда мы едем? — спросила я, делая вид, что всегда задаю такие вопросы после пятнадцати минут поездки.
— Я подвожу тебя домой, — Филипп отсалютовал мне, едва-едва приподняв бокал. — Как обещал.
— Но я же не сказала адрес!
— Поэтому мы пока просто катаемся.
Он тоже вел себя так, будто подобное с ним случается регулярно.
Я решила лица не терять и тут же предъявила:
— Филипп, а когда мы с вами успели перейти на «ты»?
— Ты против? — спокойно спросил он, глядя поверх моего плеча в окно. — О, любишь старые машины? Вот здесь можно свернуть на Хлебозавод, там можно посмотреть на ретро-«волги». Вечерами у них тут тусовка. Скоро открытие сезона, а пока проходят детейл-кэмпы, блошиный рынок тюнинг-партов и стоянки stance-проектов рядом с газгольдером.