вой, вроде не мерещится.
— Я, идеальный любовник, ты же это уже сама поняла. Тогда зачем спрашиваешь? — удивился красавец.
— Звать-то как, герой любовник? — когда волнуюсь, меня пробивает на сарказм и иронию, вот только сегодня они что-то не получаются. — И не о том я спрашивала. Ты хоть разъяснишь, что ты за зверь и с чем тебя едят?
— Предлагаешь меня съесть? — глаза красавца опасно загорелись вожделением. — Если будешь делать это эротично, я только «за».
— Ты уходишь от ответа, — досада на себя (бесило то, что не могла держать себя в руках при одном только взгляде на гостя) давала знать, ответила чуточку раздраженно.
— Я - Герман. Остальное расскажу, постепенно. Зачем тебе это знать прямо сейчас? У меня есть более интересное предложение.
— Догадываюсь какое. Спасибо, не надо, — разозлилась окончательно, было ясно, что товарищ юлит и не хочет говорить всей правды. — Чтобы заказать такого как ты, много надо заплатить?
— Не важно, я твой и бесплатно, — поднялся он с кровати и плюхнулся на одно колено, не мучаясь вопросом о грязном поле. — Считай, тебе повезло.
— Я в этом отнюдь не уверена. Питаешься хоть чем? — блин, задаю вопросы, как если бы каку неведому зверушку завела, а не мужика в доме.
Ой! А что я родителям скажу? Папуля, как только этого чудика у меня увидит, тут же устроит такое, мало никому не покажется.
— О моем пропитании можешь не переживать, кормить меня не надо, как прокормиться, буду думать сам, — поднялся с колен, прекрасно понимая, сволочь, что поза и разговор о бытовухе никак не согласуются друг с другом.
Действительно идеальный любовник. Кормить не надо, стирать…
— А одежда как? — пришла в голову очередная "умная" мысль.
— Обо всех этих вещах можешь не думать. Нас не зря идеальными зовут, сама увидишь, — улыбнулся снова соблазнительно.
Нет, нельзя так улыбаться, ямочки на щеках просто завораживают, как и глаза, как и губы, как и идеальное тело. Надо отвлечься, иначе съем его прямо сейчас и здесь, а интуиция говорит, что лучше не торопиться, все может оказаться не так, как видится.
— И зачем ты свалился на мою голову? — задала риторический вопрос, мужчина на него не ответил, да я и не ждала ответа.
— Черт! А спать где будешь? — озадачилась очень даже своевременным вопросом.
Если не хочу распрощаться с невинностью прямо ближайшей ночью, следует что-то придумать с кроватями. Моя двоих вместит, вот только вряд ли удастся выспаться. А других кроватей у меня нет.
— Мне не нужен сон, — красавец так и продолжал лыбиться, сбивая меня с серьезного настроя и умных мыслей.
— Замечательно. Это ты что, всю ночь ко мне приставать будешь? — что-то все время не о том думаю, лучше вспомнить о папе, очень хорошо отрезвляет.
Как представлю выражение папулиного лица, так сразу, словно холодный душ приняла. Так и будем спасаться от источающего сексуальность нежданного кавалера.
— Будет так, как ты захочешь. Удовольствие можно получить разными способами. Только подумай и будет все, — он подошел поближе ко мне, сделала два шага назад и уперлась спиной в стену.
— Ты еще и мысли мои читать можешь? — ужаснулась я, стараясь отлепить взгляд от его пухлых губ.
— Только то, что касается занятий любовью, — провел рукой он по моей щеке, другой рукой прижав к себе. — Любая сексуальная фантазия с твоей стороны будет услышана мной. Как я могу быть идеальным любовником, если не буду знать, чего ты на самом деле хочешь?
— Эммм…, - меня заклинило на невнятном мычании, срочно надо что-то делать с мыслями, а то, получается, он сейчас прекрасно знает о чем я думаю?
Щеки залила краска, и мне сразу же стало жарко.
— Отойди, — обозлилась я и уперлась в его грудь руками. — Вот уж не было печали. Уходи, найдут тебе другую клиентку. Переделают, наконец.
— Это очень долго и затратно, — бесстрастно отозвался он, глядя на мои губы.
— Гораздо затратней будет, если тебя мой папуля здесь застукает, — решила немного попугать и проверить на крепость нервов.
— Не проблема, — пожал плечами герой-любовник, и не думая меня отпускать. — Он меня не увидит.
— Что-то ты темнишь, — попыталась отвлечь его внимание от своих губ, которые он вот уже пару минут гипнотизировал взглядом, но ничего не получилось.
Мужчина наклонился надо мной, обрывая разговор, и впился в мои губы поцелуем. Слегка прикусывал нижнюю губу, он ласкал ее языком, потом отодвинулся, тяжело дыша, от меня, не способной к сопротивлению. Посмотрел в глаза, довольно блеснул взором, видимо ему понравилось то, что увидел. Вряд ли мой взгляд или полураскрытый рот можно было назвать целомудренными. Не отдавая себе отчета в том, что делаю, потянулась к нему, приглашая поцеловать еще раз. Второго намека давать не пришлось, только к моим губам он уже не вернулся, предпочел заняться ушками и шеей. Никогда не думала, что это так приятно, когда прикусывают мочку уха, слегка посасывают ее. А когда он начал жарко целовать мою шею, в глазах потемнело, так это было классно. Теплые волны разбежались по всему телу от его поцелуев, и с развратным удовольствием поняла, что очень хочу, безумно желаю, чтобы он видел и ласкал мою грудь. Я начала сама расстегивать пуговки на своей рубашке, выгибаясь красавцу мужчине навстречу, пытаясь направить его туда, куда мне хотелось сейчас больше всего. Медлить он не стал, помогая избавиться от одежды и расстегнуть бюстгальтер. Было невероятным блаженством ощущать его взгляд на своей обнаженной груди, его губы там же, его пальцы, ласково сжимающие один из сосков.
"Что я делаю?" — отголоски здравого смысла попытались заявить о себе, но я не способна была соображать в принципе, а уж когда его руки занялись моими джинсами, напрочь забыла о том, что такое благоразумие. Не я ли хотела побыстрее расстаться с девственностью? Почему бы и не с прекрасным маньяком? Почему бы ни здесь и ни сейчас?
Назойливый звук (второй раз отвлекают, заразы, к счастью или к несчастью, это как посмотреть) ворвался в затуманенный мозг. Протянула руку, чтобы достать мобилу и выключить ее нафиг, мельком глянула — кто звонит и с воплем:
— Прячься, это папа! — нажала на зеленую кнопочку, судорожно стягивая рубашку на груди.
Смысла в данном телодвижении не имелось никакого, вряд ли папуля мог увидеть, как я сейчас расхристана (благо видеотелефонов пока не изобрели, низкий поклон изобретателям, что еще не додумались. Век бы им его не придумывать, пусть тормозят дальше, мне спокойней жить будет).
— Ты почему так долго не отвечала? — первым делом осведомился родитель.
— В ванной была, — соврала и не покраснела.
— А дышишь почему так тяжело? — еще более строго вопросил папуля.
— Бежала, чуяла попой, что ты. И не ошиблась, вон, сразу допрос устроил. А если бы трубку не взяла, со свету сжил бы! Я вообще-то взрослая! Послезавтра мне восемнадцать стукнет. И могу сама за себя решать и жить, как мне нравится, — стала реализовывать вариант "лучшая защита — нападение", чтобы папочка лишних вопросов больше не задавал.
А то еще не выдержу, проговорюсь. Он же Германа растерзает и кастрирует, а меня тоже растерзает и…, нет, не кастрирует, благо отрезать нечего, распнет, за распутство и неподобающее, по его мнению, поведение, а потом отправит в монастырь, каяться. Когда он поймет что я вполне в состоянии ему внуков подарить уже? А? Плюшевые мишки в постели и «Спокойной ночи малыши» давным-давно не для меня.
— Все, все, молчу, — ответил родитель. — Как ты там? Устроилась? Я тут решил, у тебя ж холодильника нет. Сегодня заскочу, привезу. Жди, — и отключился.
Ой, ё! Что будет, что будет! «Заскочу» обозначает, что папуля уже в пути, если не у моего подъезда. Проконтролировать мою самостоятельную жизнь решил, значит. А уж он мне шансов замести следы не оставит, это точно. И куда мне приблудного героя любовника девать? В шкаф? Папа первым делом туда заглянет. За окно? Балкона нет, держаться не за что, подоконники у окон узкие, и пальцы сразу видно будет, да и далековато до земли лететь. О чем я думаю?
— Папа сейчас здесь будет, — лихорадочно стала натягивать бюстгальтер обратно, на свой третий с плюсом. Интимная деталь туалета надеваться отказывалась, норовя попалить меня, а значит подвести под расстрельную статью из кодекса законов составленных папулей для меня.
Как оказалось, извещала уже воздух, любовник пропал, как не было его. Опять чертовщина. С трудом справилась с одеждой, пригладила волосы, достала зеркальце, проверить, что там с моим лицом после поцелуев.
«Мама родная! И льда нет, к губам приложить. На шее засос. Шарф, где-то в привезенных еще ранее папулей вещах завалялся шарф!» Нужный мне предмет одежды нашелся на самом дне сумки, ну как всегда, закон подлости. Ладно, пусть папа думает, что я вещи разбираю. Творческий беспорядок из этих самых вещей, воцарившийся в недавно казавшейся пустой квартире, вполне будет оправдывать мой растрепанный вид. Как бы еще распухшие губы папуле объяснить?
Теплые, невидимые руки коснулись моей щеки, рта, прошлись по шее, которую я тут же перестала заматывать шарфом.
— Теперь ничего не видно, не бойся, — шепнул Герман мне на ушко, игриво прикусил мочку и снова стал не только невидимым, но и не слышимым.
Звонок в дверь лишил меня возможности ответить. Отдышалась, понадеялась на то, что красавец маньяк не соврал, и открыла дверь. Папуля, а это был он, стоял у порога, возглавляя процессию из шкафов, нет, не тех которые в спальне, или на кухне, а из тех самых, у которых широкие плечи, квадратные челюсти, черные очки, прически ежиком, черные костюмы, белые рубашки и пистолеты в кобуре, подмышкой. Шкафы в количестве шести штук дружно держали навороченный холодильник, при этом с такими выражениями лиц, будто это и не крупная бытовая техника вовсе, а так, утюг или микроволновка там. Чихать им на тяжесть, они и дальше с непроницаемыми физями могут стоять и не сморгнуть. А чего смаргивать? Очки есть, свет глаз не режет, соринки там не попадают.