И вдруг я вижу её. Девушку с рыжими волосами. Она бьётся в стекло с такой злостью и отчаянием, будто желает пробить его. Скалится, кричит, пинает стенки бокса. Живая. Дикая. Что-то щёлкает внутри. Мне в голову приходит мысль, что мы похожи с ней.
— Вот эту, — говорю, останавливаясь перед её боксом.
Продавец замирает.
— Э-э… вы уверены? Она… ну, как бы это сказать… непокладистая. Агрессивная. Мы уже думали усыпить её. Она покалечила трёх сотрудников, отказалась есть, пару раз отключала внутреннюю вентиляцию. Абсолютно не поддаётся дрессировке. На её адаптацию уйдут месяцы, а может, даже годы. Я бы вам её не рекомендовал.
Я смотрю на девушку снова. В её глазах — огонь и дикое упрямство. Я так редко вижу это в глазах своих подчинённых.
— А я никуда не тороплюсь, — отвечаю, не сводя с неё глаз. — Поэтому эту.
Продавец ещё что-то лепечет, пытается вежливо возразить. Но я непреклонен, и он это понимает.
Уже вечером бокс доставляют ко мне домой. Я живу уединённо в замке вдали от большого города. В башнях замка всегда царят тишина и полумрак. Калидита, время от времени бывающая у меня по делам, жалуется, что это место слишком мрачное. Но мне совершенно не хочется что-то менять, ведь эта обстановка помогает мне оставаться сосредоточенным и собранным.
Курьеры вкатывают бокс в гостиную. Землянка внутри продолжает метаться. Она измотана, но не сдаётся. Девушка явно не понимает, кто я, и неизвестность пугает её. Взгляд её вдруг пронзает меня. Несколько мгновений мы смотрим друг на друга не моргая. Я вдруг с удивлением осознаю, что мне передалась частица её страха и злобы. Я начинаю понимать, почему она так отчаянно пытается выбраться. Так вот, что имела в виду Калидита?
Впервые за долгое время я чувствую такой живой интерес к чему-либо. И это вызывает почти физическое возбуждение.
Глава 2
Таша
Сколько я себя помню, мне всё время приходилось бороться за место под солнцем. Мой отец мечтал о сыновьях. Он был самовлюблённым и даже в какой-то степени нарцистичным. И в своих детях он видел не других людей, а продолжение самого себя. Естественно, продолжение это не могло быть женского пола.
— Женщины глупее мужчин — это аксиома, — так он говорил. При этом я не уверена, что он действительно знал, что значит слово «аксиома».
Тем не менее дела у него шли неплохо. От нашего дедушки он унаследовал семейный бизнес и благодаря хорошей интуиции смог сначала развить его, а потом вовремя продать за приличную стоимость. Каждый его удачный шаг, каждый приумноженный доллар только подтверждали в его глазах собственную исключительность. Он был успешен и собирался обучить, как быть успешным своих сыновей в будущим. Он так и говорил об этом маме.
С первенцем ему повезло. Им действительно оказался мальчик. Отец дал ему имя Макс, объясняя это тем, что его сын всегда должен получать максимум. И он действительно получал всё, чего бы ни захотел. Любые игрушки и развлечения. Мама тоже рада была баловать его, хотя и не разделяла планов отца увековечить себя в собственных детях. Она в целом всегда служила медиатором в любых спорах в нашей семье, ведь могла понять точку зрения каждого и донести её до остальных.
Ей было сложно забеременеть во второй раз. Настолько, что она даже хотела совсем отказаться от этой идеи. Но отец настаивал на том, что ему мало одного сына. Учитывая размеры его эго, я не удивлена. И наконец, спустя четыре с половиной года после рождения Макса у родителей появилась я.
Сейчас я думаю, что отцу, скорее всего, соврали во время УЗИ насчёт моего пола. И я не виню врачей за это, потому что хорошо знаю своего отца. Я слышала от родственников мамы, что он был в ярости, когда ему сообщили о рождении дочери. Мама была счастлива, ведь я с самого начала походила на неё. Я была её маленькой рыжей копией. Она знала, что отец никогда до конца не смирится с моим появлением, а потому попыталась компенсировать мне недостаток его внимания и любви. Мама была моим ангелом.
Часто отец был недоволен тем, что мама проводит со мной больше времени, чем с Максом. Со слов тех же родственников они ругались из-за этого.
— Ты должна относиться к обоим своим детям одинаково! — повторял отец.
— Я непременно так и сделаю, но только после тебя! — отвечала ему мама. Она защищала меня будто тигрица.
Отец пытался ею манипулировать. Говорил, что раз она живёт за его счёт, то должна делать так, как он сказал. Но маму невозможно было запугать. Я уверена, что если бы вдруг их скандалы зашли слишком далеко, то она бы ушла от него не раздумывая. Время от времени я представляю, как бы мы жили тогда и какой бы я была в этом случае. Как бы там ни было, ни одна моя даже самая мрачная фантазия не будет хуже реальности.
Летом моего одиннадцатого года наша мама покинула этот мир. Мы возвращались по шоссе от семейного доктора, когда какой-то придурок решил поиграть в лихача и выскочил на встречку. Мама попыталась избежать столкновения и свернула на обочину. Но скорость оказалась слишком высокой, так что автомобиль протаранил ограждение и влетел в растущее у дороги дерево.
Я была на заднем сиденье и видела, как огонь жизни угас в её глазах. Мой ангел меня покинул. Меня до сих пор пробирает ледяной ужас, когда я слышу скрежет металла или визг тормозов. Но отец, видимо, решил, что мне мало одной психотравмы. Он сказал, что это я виновата в её смерти. Макс, разумеется, тоже не отставал. Они вдвоём устроили мне такую жизнь, что если бы не поддержка маминой родни, меня бы, вероятно, уже не было.
Макс со своими мерзкими дружками донимали меня в школе. Они портили мои учебные принадлежности и форму. Разумеется, когда я говорила об этом отцу, он ничего не предпринимал.
— Ты должна уметь постоять за себя, раз уж ты такая никчёмная, — повторял он снова и снова.
И, как ни странно, я действительно научилась защищаться. Вся его неприязнь и разочарование, что должны были уничтожить меня, подтолкнули меня к тому, чтобы стать невосприимчивой, более холодной и закрытой. Будучи обычной девочкой-подростком, я запретила себе чувствовать что-либо. Даже жалость к себе или самую простую радость.
В старшей школе меня считали психопаткой. На любые попытки унизить меня я отвечала агрессией. Это был какой-то замкнутый круг насилия. Школьная администрация жаловалась отцу. Отец избивал меня. И после я становилась ещё злее и отчаяннее.
Я пробовала сбежать из дома, путалась со всякими сомнительными парнями, надеясь, что они смогут помочь мне. Какой-нибудь психолог сказал бы, что я искала в них родительскую фигуру. Наверное, так оно и есть. Очень часто я чувствовала себя потерянным щенком. Я ждала, что появится кто-то огромный и сильный, кто заберёт меня из того ада, в котором я жила. Защитит и окружит заботой. Позволит мне снова чувствовать. Звучит безумно, да? Мне и самой казалось, что это безумие. В особенности после того, как те, на кого я рассчитывала, оказывались кончеными мудаками.
И вот я смотрю на огромную рогатую голову, наблюдающую за мной. Разум говорит, что это конец. Но сердце подсказывает, что это новое начало.
Глава 3
Тенебрис
Я сижу в гостиной уже какое-то время. Свет решил не зажигать. Снаружи сквозь панорамные окна внутрь проникает достаточно звёздного света. Вокруг очень тихо. Мир в этот момент кажется мне пустым. Я ощущаю лишь кресло под собой да тяжесть моей брони, которую не успел снять после возвращения. Всё моё внимание приковано к стеклянному боксу напротив.
Внутри она, мой новый питомец. Невысокая, худая землянка с холодными голубыми глазами и торчащими в разные стороны рыжими волосами. Я никогда бы не подумал, что просто наблюдать за кем-то может быть настолько интересно. Злость, страх, отчаяние сменяют друг друга на её лице. Она то кидается на стены бокса, бьёт прозрачный пластик кулаками, скалит зубы и рычит, то вдруг начинает скулить, оседая на пол. Повторяет это снова и снова, словно застряла в каком-то эмоциональном цикле, обусловленным её природой.
Я должен признать, это зрелище волнует меня больше, чем любые отчёты о сражениях. В ней есть нечто дикое и необузданное. Что-то настолько живое и будоражащее, что каждый волос на моём теле привстаёт дыбом. Совсем немного она напоминает мне меня самого, когда я был моложе и в первый раз столкнулся с неудачей. Я также бился об обстоятельства снова и снова, отступал и опять начинал, пока не добился желаемого. Эта мысль будит во мне сочувствие к этому существу, а ещё желание понять, чего она хочет. Она явно не понимает, что находится в безопасности в самых лучших условиях для питомцев. После того как я купил её, я оформил подписку на лучший сервис доставки еды для землян, поскольку слышал, что наша еда им не подходит. Говорят, еда их должна быть солёной, иначе у них пропадает аппетит и они теряют в весе.
Снова бросаю беглый взгляд на её выступающие рёбра. Нет, эта едва ли будет в состоянии потерять хоть что-то. Такая тощая. Может, стоило выбрать кого-то поздоровее? Впрочем, нет. Эта землянка особенная. Как только я её увидел, сразу понял, что она должна быть рядом со мной. Вот только что же мне делать с её агрессией? Если она продолжит так биться о стенки, то навредит себе. Я в принципе удивлён, что у её тела есть какой-то запас прочности.
После очередного её приступа ярости я, наконец, решаю, что пора выпустить её наружу. Ей нужно привыкать к новому дому. Возможно, именно чувство неволи делает её такой буйной. Я подхожу к боксу и поворачиваю рычаг разблокировки. С тихим щелчком крышка приподнимается. Изнутри в гостиную просачивается запах магазина — едва уловимый аромат дешёвых моющих средств, вперемежку с чем-то сладковато-кислым. Не самый приятный аромат, но терпимый.
Землянка замирает, прижавшись к дальней стенке. Не хочет идти в руки. Маленькие пальцы пытаются уцепиться за гладкую поверхность стенок. Я медлю мгновение, затем решительно просовываю руки внутрь, ловлю её за талию и осторожно вытаскиваю наружу. Она дёргается, как дикий зверёныш. Брыкается, бьёт меня кулаками. Один её пинок попадает в локтевой сустав, и я морщусь. У неё хорошие инстинкты, раз дерётся несмотря на страх.