Из-за этих его ожогов приходилось трудно и с постельным бельём, и, позднее, с униформой. Бельё я таскал в стирку каждый день – пряча за спиной, чтобы никто не заметил следов крови и сукровицы. Каждый божий день! Постоянно бегал туда-сюда с этим бельём, что тоже вызывало какие-то ухмылки – видать, мне слишком одиноко в такой долгой поездке. Я в ответ улыбался таинственно как Мона Лиза.
С униформой было ещё веселее – её ж только два комплекта. Один на мне, второй я отдал парню. Но ведь мне постирать одежду тоже хочется! Поэтому иногда ему приходилось снова сидеть голышом – теперь, когда кожа зажила, это уже не выглядело вполне естественным. Ну, я объяснял, конечно, что вот такая необходимость, но ему, по-моему, было вообще похрен. Кажется, он всё воспринимал как само собой разумеющееся: что-то дали, потом забрали назад, о, снова вернули – хорошо.
Поскольку парень занимал мою кровать, сам я спал где придётся, чаще всего за столом в кабинете-кладовке – экспедиция была длительная, так что у меня было отдельное рабочее место метр на два. Иногда не выдерживал боли в спине и, вооружившись папкой с бумагами, заваливался на диване в общем зале. Типа, прилёг полюбоваться на бланки с генеральскими подписями – ага, я всегда так на досуге делаю – и случайно заснул.
Но иногда я спал и в своей каюте, на полу. Тоже комфорт сомнительный, из всех удобств – только простынка, чтоб кителем пол не протирать, и полотенце вместо подушки.
Обычно я сплю крепко, но конкретно в тот период – чувство опасности давило на мозги. В общем зале – кто-нибудь может зайти и начать расспросы, на столе в принципе спать неудобно, а в каюте – закрываешься изнутри с незнакомцем, который то ли умственно отсталый, то ли, может, социопат-убийца.
В одну из ночей, когда раздался очередной корабельный шум, я дежурно подорвался, продрал глаза – вообще не соображая от недосыпа – и вдруг увидел в темноте наверху два голубых огонька. Сказать, что я ахуел, – ничего не сказать. Хорошо хоть оружия под рукой не было, а то херакнул бы всю обойму в это мистическое явление.
Когда я всё же отмер и включил свет, парень сидел на кровати по-турецки – ну да, днём выспался, почему бы не посидеть просто так, пока я кости на полу отлёживаю – и совершенно равнодушно смотрел на меня.
Именно что смотрел – я накануне вечером не приглядывался, а у него, оказывается, на чёрных белках проявились ярко-голубые радужки. Здрасьте, приехали. Интересно, эта подсветка что-то даёт – например, он лучше видит в темноте? Или просто для декора?
Восстановившееся зрение ничего полезного в наши отношения не добавило – парень по-прежнему меня игнорировал. Теперь он большую часть времени сидел на кровати вот так же по-турецки и изучал собственные пальцы. Выглядело это стрёмно – да, я вполне мог представить его в роли социопата-убийцы, который на досуге разделывает людей и жарит на такой аккуратной сковородочке.
Ещё того хуже было, когда он смотрел на меня. В детстве я видел странный фильм – про ледяную королеву, которая с чего-то влюбилась в обычного парня. Он сначала обрадовался – деваха-то и впрямь красотка, только когда стали жить вместе, у него от снежных интерьеров вокруг крыша поехала и все чувства замёрзли. А королева была хоть и ледяная, но не фригидная, она к парню и так, и эдак, и улыбается – а он, аутичный, только гуляет по зимнему саду и на обледеневших пичужек любуется. От его равнодушного лица у меня, мелкого, мороз по коже продирал.
Вот мой странный мутант на того парня и был похож: взгляд осмысленный, но совершенно без эмоций и чувств. Того и гляди мёртвую птичку из кармана достанет.
Впрочем, был простой способ заставить парня прекратить эти гляделки – спросить что-нибудь. Через несколько секунд он переводил взгляд на стену или снова на свои пальцы – и не испуганно, и не смущённо, а так, словно ему просто надоело смотреть на меня. В общем, я тогда подумал, что в костре у него подчистую сгорели мозги – конечно, если они вообще изначально были.
Тем не менее, решил провести эксперимент – принёс свой портативный дисплей с книгами. Не рассчитывал на успех. А парень взял и начал читать, будто так и надо. Весь день просидел. Когда я приносил еду – хватит уже меня жрать, восстановился ведь, – он откладывал книгу и ел, а потом снова возвращался к своему занятию.
***
В один из дней, когда я сидел в каюте, смотрел как парень читает, и думал, что со всем этим делать, дверь неожиданно распахнулась. Вот так и не закрой единственный раз – сразу кто-нибудь вломится!
Хотя, конечно, не «кто-нибудь», а мой помощник лейтенант-майор Фрэнк – славный вояка и отменный идиот. Ну, этому ничего не страшно. Постучать? Что? Какое личное пространство?
Если честно, каюту я начал закрывать как раз после подобного случая. Где-то полгода назад – был выходной – решил я расслабиться. Включил любимую подборку девушек, расстегнул штаны… И всё было замечательно до тех пор, пока лейтенант Фрэнк не распахнул дверь со всей своей молодецкой удали.
До сих пор не могу спокойно вспоминать об этом идиотизме – тянет то ли ржать, то ли в глаз ему засветить. Обнаружив меня со стояком в руке, помощник вовсе не смутился, а гаркнул это своё «Разрешите обратиться!» как ни в чём не бывало. Ну а что мне было делать? Я встал, застегнул штаны – и пошёл за Фрэнком решать очередные якобы неотложные проблемы.
Понятно, что умственная деятельность лейтенант-майора Фрэнка сравнима с таковой у моллюска, зато вместо мозгов у него есть дядя – флагман второй степени, которому приспичило продвигать любимого племянника по карьерной лестнице. Для этого было решено обеспечить красивое личное дело со множеством записей – мол, и там был, и тут участвовал, и помощником какого-то начальника работал.
К сожалению, не повезло именно мне – дядя рассудил, что начальник-мутант лучше всего подойдёт для красивой записи, ведь это так политкорректно. Главный покивал мне сочувственно, но против личной просьбы флагдва переть не решился – повесил на меня эту гирю, от которой толку никакого, зато нервные клетки выжигает за несколько секунд.
Первое вторжение в мою каюту ничему Фрэнка не научило, и вот снова. Застыл на пороге и принялся недоуменно разглядывать парня – тот даже не отвлёкся от книжки. А потом заметил меня. Снова посмотрел на парня. На меня. И выдал: «Сэр, простите, кто из вас капитан?».
Я даже не смог ответить этому придурку недоделанному. Просто смотрел на него и ждал, когда же он опознает своего командира, вместе с которым работает уже полтора года. Но Фрэнк не был бы Фрэнком, если бы всё было так просто. Нет, ну он же логично рассудил: если на человеке надета униформа с нашивкой «С. Блэйк» на груди – значит, это и есть капитан-майор Синхард Блэйк, даже если он выглядит, мягко говоря, непохоже. Даже если второй человек с такой же нашивкой – выглядящий как привычный капитан Блэйк – сидит тут же рядом.
В общем, я ждал. А лейтенант смотрел на меня совершенно пустым взглядом и тоже ждал. В этот момент парень отложил книгу, легко спрыгнул с кровати и выдал: «Я – капитан. Что вы хотели, помощник?».
Вот тут я охренел окончательно – за последнее время ослабел от дефицита крови, устал без нормального сна, все мозги себе сломал, прикидывая, что делать с этим молчащим неадекватом, – а он, оказывается, вполне соображает.
Уставился я на это зрелище – а лейтенанта Фрэнка ничего не смутило, нет.
Он преданно вскинул глаза – парень-то высокий – вытянулся в струнку и в бодром темпе отрапортовал о проблеме. Услышав в ответ: «Я распоряжусь. Свободны», помощник молодцевато стукнул каблуками, вышел и закрыл за собой дверь.
Слов, особенно цензурных, у меня не нашлось. А этот мой «космический паразит» сел обратно, скривил губы, пытаясь скрыть улыбку, и сказал: «Извините, не смог удержаться. Он всегда такой?».
Ну, по крайней мере стало ясно, что парень точно взрослый – судя по голосу. Ура, меня не посадят.
Да и скудоумие моего помощника в конечном счёте сыграло на руку – он не удивился, что в моей каюте обитают два капитана вместо одного. Мне показалось, что он принял это как должное, а потому никому и не рассказал. Ну, типа – это ж мутанты! От них всего можно ожидать! Размножение делением и тому подобные фокусы. А что второй получился альбиносом – так поделился неудачно. Как говорится, детей не выбирают.
глава 2
После того случая парень оттаял. Начал отвечать на вопросы – конечно, немногословно и не на все. Так-то по-прежнему смотрел странно, но иногда даже улыбался в ответ на мои шутки. Легонько так, уголками губ, но – всё же прогресс.
Теперь он больше напоминал не того отморозка из фильма, а просто уставшего человека. Как будто всё в этом мире уже видел, и ничего его не волнует.
Сказал, что его зовут Эрик, а фамилию не знает – ага, так я и поверил, но хрен с ним.
Я, конечно, вознамерился парню помочь, но с другой стороны, я не собираюсь отпустить его так просто. Мало ли, кто он такой. Или, может, он после пережитого съехал с катушек и планирует мстить всем подряд.
Поведение за всё время у него было адекватное – на меня не бросался, на просьбы реагировал, – поэтому я предложил этому Эрику работу под моим командованием. Вроде и присмотр, а вроде и денег можно заработать. В окрестностях мутанта вряд ли возьмут. За пустыней есть Данбург, мой родной город-гетто, но он слишком далеко. Так что остаётся только наш военный городишко. Здесь у нас за политкорректностью следят, так что проблем с трудоустройством не будет.
Главному я пообещал взять ответственность на себя, и он даже был рад. Если херня какая случится – все шишки мне, а вот похвала из штаба за привлечение генномодифицированных граждан в ряды армии – ему.
По армейским каналам и утерянные документы восстановить проще. Фамилию парню мы выбрали «Смит» – обычная, не привлекает внимания.
Вскоре рядовой Эрик Смит заселился в мой родной шестой корпус.
К моему удивлению, я обнаружил, что соскучился по работе, – всего-то пару месяцев поболтался на корабле, а ощущение такое, будто год в кабинете не был. Остановился на пороге, принялся разглядывать свой стол, окно, шкафы с папками за стеклом – будто впервые – и к привычному запаху принюхиваться. Запылился без меня, бедненький… То есть понятно, что тут убирали, да и Главный наверняка шарашился за какими-нибудь бумажками – а то и коньячку втихаря бахнуть в рабочее время. Собственно, у меня как раз для него и стоят две бутылки… То есть стояли, уже нет.