Повернув голову к секретарю, глядящему на меня с открытым ртом, я чётко повторил:
– Я принимаю на себя ответственность за преступление обвиняемого. Внесите в протокол.
Секретарь вопросительно хлопнул глазами на Главного. Тот посмотрел на него, на меня, прочистил горло и, вопреки всем правилам, спросил:
– Капитан-майор, вы подтверждаете, что принимаете на себя ответственность за убийство шести человек? – при этом он страшно пучил глаза и отрицательно качал головой в рамках той миллиметровой амплитуды, которая была дозволена ему уставом.
И, глядя прямо в эти его ошалевшие глаза, я ответил:
– Да, подтверждаю. Готов выслушать приговор.
На красной морде Главного очень чётко и по буквам отразились все ахуительно нецензурные слова, которые ему захотелось выдать в мой адрес, но – нельзя. Поэтому он замолчал, видимо, решив произнести их хотя бы мысленно, чтобы не взорваться от возмущения.
Зато в моей голове раздался голос Эрика: «Что вы делаете?..». Я мысленно фыркнул: «Проверяю, насколько хватит моих заслуг перед отечеством». Приговор должен быть равнозначен для всех обвиняемых, а Сикорски не даст высшую меру нам двоим. Испугается скандала. Если бы я промолчал и подписал документы – вопросов бы не было. Но если пойдут разговоры, что один мутант подвергся нападению на почве расовой дискриминации, оказал сопротивление, второй – а у меня орденов тоже хватает – встал на его защиту, и их обоих казнили, то правозащитники уничтожат любого.
Поиграв в гляделки ещё немного, Главный перевёл взгляд в бумаги, пожевал губу и встал. Все тоже поднялись. Ну и хорошо, а то что это я один тут стою посреди этого цирка?
Генерал Сикорски имеет множество достоинств, но иногда мне кажется, что главное среди них – его громовой голос. Он легко и непринуждённо может орать на весь плац, доводя новобранцев до ужаса, а уж наш небольшой парадный зал, кажется, и вовсе способен обрушить своими децибелами. И несмотря на то, что за много лет я привык к генеральским воплям, тут даже у меня печень упала в пятки. Мало ли… Вдруг всё же даст высшую…
Продолжая сверлить меня негодующим взглядом, Главный взревел:
– Приговор! Младший лейтенант Смит лишается возможности получения повышения, выслуги и дополнительных выплат на десять лет с этого момента. Капитан-майор Блэйк разжалован в младшие капитаны, лишается выслуги и боевых наград, а также лишается возможности получения дополнительных выплат на пять лет с этого момента. Испытательный срок – год. Если в течение испытательного срока любым из обвиняемых будет совершено нарушение, подлежащее рассмотрению трибунала, обвиняемые подлежат казни без права обжалования.
Я не выдержал и широко улыбнулся Главному. Чёрт с ней, с выслугой – обидно, конечно, снова скатиться на базовую ставку жалования, вдвойне обидно лишиться наград, – но зато он оставил Эрика в офицерах. Мог бы скинуть до рядового – без права получить повышение, – и тогда я бы потерял помощника, потому что на этой должности могут быть только офицеры. А Главный оставил мне его. Хороший он всё-таки мужик. Понимающий.
Из зала я выходил победителем. Радовался так, словно меня наградили, и, когда впервые за сегодняшний день посмотрел в глаза своему помощнику, даже незаметно подмигнул. Эрик же в ответ глянул на меня как на психа. Да и чёрт с ним. Сейчас у него шок, а вот позже – дойдёт, что он мог бы быть уже мёртв.
глава 7
Впрочем, скоро меня самого отпустил восторг по поводу того, что моя безумная затея оказалась успешной, и я прочувствовал, что вообще-то могу влететь за чужой проёб. Ощущение было неприятным и давило на нервы.
С одной стороны, в нашей части несильно придираются к дисциплине, в этом направлении можно – почти – не бояться. Конечно, Эрику я этого не сказал. Убил он толпу народа, посмотрите на него! Нет уж, пусть теперь понервничает, пусть каждую пуговицу на кителе проверяет, каждую пылинку с ботинок вытирает, а то ощущение безнаказанности даже приличным людям крышу сносит.
Но что, если он и в самом деле слетел с катушек? Или наконец-то проявил истинную сущность маньяка-убийцы? Мне не улыбается попасть под трибунал за психа, который в один прекрасный день притащит на рабочее место ту самую красивую маленькую сковородочку с котлетами из сослуживцев. При мысли об этом я всякий раз тут же строил суровую морду и рявкал ему что-нибудь про документы, которые нужны мне НЕМЕДЛЕННО! Эрик сразу подрывался выполнять, упавшим голосом извинялся за задержку, да и вообще постоянно смотрел на меня таким виноватым взглядом, что я вскоре бросил это дело. По ходу он и правда переживает.
Через месяц произошли события, которые окончательно меня успокоили.
В тот день я попал в собственный кабинет только к обеду – Главный приказал заменить его на двух установочных занятиях у новобранцев, а это три часа ора на плацу. У меня глотка не такая лужёная, как у Сикорски, так что после подобного развлечения в горле першит и весь день приходится насасывать леденцы с шалфеем.
И вот, значит, с этим самым леденцом во рту открываю я дверь – а Эрик шагает по приёмной, что вообще-то ему не свойственно, обычно он сидит за компьютером или в крайнем случае отирается где-то у стенки: в шкафу роется или кофеварку чистит. В общем, не любит отсвечивать. А тут – мечется туда-сюда.
Чуть я зашёл, он подхватил со стола какую-то бумагу и сунул мне. Официальный вызов на совещание. Ну да, декабрь, из штаба прислали разнарядки на следующий год, то есть Главный обязан отчитаться, что довёл их до сведения всему командному составу: сначала все расписываются, что получили вызов, затем подтверждают присутствие на совещании, потом – что были ознакомлены… Обычная бюрократия.
Я спокойненько взял бланк, буркнул сквозь леденец: «Спасибо» и ушёл к себе.
Весь день просидел за изучением каталогов стройматериалов. Ремонт дошёл до нашего корпуса, и Главный не придумал ничего умнее, чем повесить на меня все эти шпатлёвки и покраски, потому что хозотделу не доверяет: в смете на пятый корпус они перепутали аж три цвета, не говоря о том, что заказали краску не эконом, а люкс, с «роскошными оттенками», как заявлено в описании, и не менее роскошными ценами. Ну, насыщенно-фиолетовые стены в общих душевых – ещё ладно, хоть и смахивает на бордель, а вот когда Сикорски увидал весёленькие жёлтые спальни казармы – вообще с цепи сорвался. Орал про детский сад «Ромашка», брызгал слюной в лицо начальнику хозбригады и напоследок объявил, что сметами в нашем, шестом, корпусе будет заниматься – конечно, «младший капитан Блэйк», кто ж ещё – таким тоном, что возражать точно не стоило.
Я проверял артикулы, а Эрик считал количество – и всё это в дополнение к нашим основным обязанностям. Везёт же кому-то в этой жизни быть безответственным идиотом: твою часть работы перекинут на кого-нибудь другого, ты будешь лодыря гонять и всё равно получать зарплату, а тот, типа умный, будет корячиться вместо тебя. Тоже за стандартную зарплату. Так, погодите, что-то я не понял, кто из нас всех тут идиот?..
Когда время подошло к четырём, я наконец-то закончил, потянулся и решил выпить кофе, после чего топать на совещание – Главный обожает ставить их на вечернее время и задерживать сверхурочно. У самого уже дочки взрослые, с женой не ладится, вот он и развлекается работой. Я-то ладно, у меня тоже семьи нет, а многие бесятся от этой генеральской манеры.
Не успел я подумать об этом, как в дверь постучали.
Эрик. С подносом: кофе и две шоколадки. Хо, как раз вовремя.
Я привык, что помощник в моём кабинете не задерживается, а тут – замер надо мной и явно хочет что-то сказать. Облизывает губы, набирает воздух – но молчит, обдавая меня волнами беспокойства.
– Лейтенант?..
И тут он выпалил:
– Я неправильно посчитал все сметы.
Снова замолк. Пришлось мне поощрительно покрутить ладонью – быстрее, мол.
– Я вчера перечитал то сопроводительное письмо – помните, к распоряжению прилагалось, а там написано, что под краску нужно основу в два слоя. Потому что стены тёмные. А я везде посчитал только один.
Ох ты ж ребёнок… Забыл письмо из хозотдела… А вот лейтенант Фрэнк даже не стал бы его читать, а лучше вообще потерял – чтобы и никто другой не смог узнать, что там было написано. Как же мне повезло с помощником…
Но показывать свои чувства я, конечно, не стал. Начальник я или где?
– Да, как же вы так…
Он опустил голову и, помявшись, пробормотал тихое:
– Может, всё-таки вам не дадут? Это же моя ошибка, я скажу, что вы тут вообще ни при чём… Нет, я понимаю, дисциплина, – Эрик вскинул глаза, и его голос возмущённо поднялся, – но ведь не могут же они на самом деле дать высшую меру за какую-то… краску! Или могут?..
О-о-о, мало того, что он читает сопроводительные письма – да половина помощников, которых я видел, ими разве что в сортире подтирается, записка из какого-то хозотдела, чего? – он ещё и думает, что нас убьют за то, что не сошлись цифры в ведомости. Это так наивно, что даже мило. Если бы оно так было, тут бы уже людей не осталось, Главному пришлось бы самому все бумажки заполнять, а напоследок – застрелиться, потому что у него бы тоже не сошлось, я гарантирую.
– Не знаю. Попробую поговорить с генералом.
– А это совещание… Это предварительное или уже объявят официально? Но это же ещё не трибунал, да? Или как?
Тут до меня наконец-то дошло, почему он психует весь день. Обычно ему звонит помощник Главного и передаёт всё устно, а тут – официальный бланк, с гербом и блестяшками. Видимо, Эрик решил, что кто-то внимательно посмотрел на его смету – ха! – пересчитал цифры – ха-ха! – и ошибка стала поводом вызвать меня на ковёр.
Я поджал губы и покачал головой.
– Даже не знаю. Но вы пока можете заниматься своими делами, – я ткнул подбородком в сторону двери.
– Да. Конечно.
Эрик вылетел в приёмную, а я развернул шоколадку и с удовольствием надкусил. Очевидно, в таком лихорадочном состоянии работать он не сможет, ну и ничего. Пусть поволнуется. В другой раз подумает, прежде чем людей убивать.