– Эм… В смысле, совсем выпить?
Ах, ну да, он же у нас героический вояка… Идеалы, пафос, все дела. Идиот. Сдохнет ведь из-за меня.
– Тащить меня неразумно, я вас замедляю. Так хотя бы принесу пользу.
– Знаете что, Смит? Идите нахер со своей разумностью!
Однако в следующий момент капитан замирает, разглядывая меня, и задумчиво проводит языком по острым резцам. Сердце сжимается. Всё-таки согласился с моими аргументами? Издалека доносятся голоса, он делает шаг ко мне, и я непроизвольно напрягаюсь. Все рефлексы кричат, что я не должен подпускать к себе человека, который собрался меня убить, но я сдерживаюсь как могу. Нет, я не из типажа самоубийц, но, в конце концов, я всегда знал, что «жили долго и счастливо» – сказка не про меня. Во всяком случае, принести пользу человеку, который спас мне жизнь, лучше, чем сдохнуть на потеху публике.
Капитан приближается почти вплотную и останавливается, глубоко дыша. Берёт меня за подбородок и отворачивает лицо в сторону – открывая доступ к шее, – однако тянет почему-то. Наверное, ему действительно трудно смириться с убийством подчинённого. Хотя он знает меня не так уж долго, но у военных свои закидоны – братство, взаимопомощь и прочее подобное.
Наконец, склоняется к шее, быстро прокусывает кожу. И почти сразу в моём сознании отдаётся его головокружительное удовольствие. Пьёт большими глотками, жадно впивается в кожу, царапает зубами. Вцепившись в одежду, тянет на себя, а вскоре перебирается ладонями дальше, на спину, поглаживая, прижимая теснее… И это неожиданно приятно – знать, что его удовольствие связано со мной. Я никогда раньше не испытывал подобного. Видел в глазах людей лишь страх, отвращение или презрение, и представить, что кто-либо может меня обнимать – вот так, – было невозможно.
Голова кружится, сердце трепыхается, пытаясь частыми поверхностными ударами компенсировать недостаток крови. Ладони инстинктивно сжимаются в кулаки, требуя оттолкнуть то, что высасывает из меня жизнь, и, чтобы отвлечься, я концентрируюсь на ощущении удовольствия в сознании капитана. Нет, это определённо не самая плохая смерть.
Зрение отказывает, я уже ничего не могу разобрать за серой пеленой. Ноги подгибаются от слабости. И вдруг – он меня отпускает. Сил не хватает даже открыть глаза, я только сползаю по стене, всё глубже проваливаясь в темноту.
Запах крови. Незнакомый человек. И не успеваю я хоть что-нибудь осознать, как уже вцепился в него зубами. Нужно пить.
***
Сначала казалось, что всё нормально. До тех пор, пока я не дошёл до ванной и не обнаружил на шее своего отражения тёмно-красный след, в происхождении которого сомнений не возникает – засос. С характерными такими царапинами от острых зубов. Блядь… Но ведь я тоже его кусал… Ну да, у него-то – эта полумаска, закрывающая и шею. А у меня – только китель с низкой стойкой воротничка. Блядь ещё раз. И нет никакой возможности это прикрыть, не могу же я накрутить на шею газовый шарфик с оборочками.
Ну, вот так я и ходил – с засосом. А что я могу сделать? Пошли все в жопу.
Через неделю в первый раз заметил, как на построении, когда я подошёл подать капитану график, некоторые начали ехидно ухмыляться и переглядываться. На следующий день в коридоре услышал за спиной насмешливое мурлыканье: «Капитанская шлюха…». Вообще, мне было бы плевать, если бы не он. Капитан Блэйк уж точно не заслужил подобных шуточек в свой адрес. Но что я могу сделать?
Нет, кое-что всё-таки могу – проверить, какой мне остался срок обязательной отработки. Одиннадцать дней, затем я подам заявление, и уволят меня… так, через две недели. Замечательно, значит, меньше чем через месяц я свалю, и постепенно эта история забудется.
Вот только мысли о предстоящей свободе от тупого армейского быта не вызывают радости, как следовало бы. Я вдруг понял, что привык к капитану – и к нашим коротким разговорам, и к его не особо смешным шуткам, и к ощущению спокойной уверенности, которое от него исходит.
Как назло, и он стал проводить со мной больше времени. Иногда выйдет из своего кабинета, заварит чай, прислонится бедром к столу с кофеваркой – напротив моего стола – и смотрит, как я работаю. Или бродит туда-сюда по приёмной, сочиняя очередную докладную. Мне даже кажется, что он и сам этого не замечает, а вот я замечаю всегда – у меня в его присутствии улучшается настроение. И мысль, что всё это закончится совсем скоро, вызывает ощутимое неприятие.
глава 7
Вопрос в том, как жить дальше. Ну, уволюсь – и куда идти?
Подумав, я ничего не решил. Вообще ничего. Всю жизнь решали за меня, нужно было только подчиняться: будешь старательно выполнять команды – получишь койку и еду. Ха, прямо как в армии. А когда уволюсь, командовать будет некому. Это обескураживает. У меня нет никаких идей, чем бы я хотел заниматься.
В книгах люди вроде меня, без семьи и профессии, обычно бродяжничали, нанимаясь на поденную работу. Хотя там действие происходило в прошлом, сейчас не знаю, принято ли так.
Но меня, думаю, мало кто согласится взять. Судя по тому, что я увидел здесь, в этой части, к мутантам по-прежнему относятся без особой симпатии.
А с другой стороны, где-нибудь в глубинке – какая им разница, кто будет мешки таскать? Может, и заплатили бы. Конечно, если не убьют.
В больших городах, наверное, народ либеральнее. Хотя ещё не факт, что в романах правду пишут. С другой стороны, там криминала должно быть много, на улицах чужаков не любят.
Нет, всё-таки чем меньше людей вокруг, тем безопаснее.
Ладно. Уволюсь, выйду за ворота части и просто пойду вперёд по дороге. План не хуже прочих.
А пока нужно держаться подальше от капитана, чтобы не давать повода для слухов. Странно это всё, мне казалось, что в подразделении к нему хорошо относятся, отзываются с уважением – ну, из того, что я слышал. Так-то я с ними не сижу, или на лестницу ухожу, или в спортивный зал. Но вот чуть что – сразу какую-то херню насочиняли. Не люди, а падальщики.
Не все, но многие – теперь пялятся на меня изучающе, хотя раньше не обращали внимания. Если компанией сидят – перешёптываются с улыбочками. Сразу видно, что заняться нечем. Их бы к Ларту в клетку запихать – живо бы стало не до херни, у него дисциплина железная, потому и арена одна из самых известных. А тут, конечно, казарма для малолеток, песочница, чтоб в куличики играть. Раздали мальчикам жетоны – типа, вы теперь крутые парни, – а они и довольны, поглядывают на всех снисходительно и сплетни разводят.
Не повезло капитану с такой дрянью. А впрочем, это его решение, его жизнь. Моё дело – минимизировать урон его репутации.
Плохо, что мы работаем вместе, в одном помещении, ещё и только вдвоём – простор для больной фантазии. У некоторых начальников по два помощника, это было бы лучше, но уж как есть.
Во всяком случае, я стараюсь находиться только в приёмной, лишний раз в кабинет не захожу и уж точно не закрываю дверь при этом. Вдруг генерал влетит без стука, как он любит делать, или ещё кто, а мы тут с капитаном зачем-то уединились. Подозрительно!
А в общественном месте? Недавно капитан меня чуть до инфаркта не довёл – вздумал в столовую сопровождать. Ага, идём такие по дорожке, ну чисто парочка, осталось за руки взяться. Так и ждал, что в спину выдадут какую-нибудь похабень. Я-то переживу – плевать мне на эти детские обзывалки, – но не хочу, чтобы командиру говорили подобное, для него ведь они подчинённые, всё серьёзно.
Повезло, что он тогда всё же свалил по делам. Правда, потом в столовой снова: я глаза от тарелки поднимаю, а капитан стоит рядом со столом. Однако ж не сел – понял, наверное, по моей физиономии, что я не рад такому повороту. Даже как будто обиделся.
Ну и хрен с ним, пусть думает про меня что угодно, но это по-любому лучше, чем если бы мы сидели вдвоём среди перешептываний и ехидных улыбок. Вдруг ещё и спросил бы: лейтенант, а что это все на нас пялятся? А я такой: не обращайте внимания, капитан, это они представляют, как вы в рабочее время трахаете меня на своём большом красивом столе. Что за идиотизм…
Неловко, что это из-за меня он оказался в таком положении. И ведь не встанешь посреди столовой и не скажешь: «Между нами ничего нет!». Сочиняют там невесть чего. Так-то подумать – сами извращенцы какие-то, заняться им нечем, кроме как воображать порнуху с участием двух мутантов. Нормально вообще? А ведь наверняка считают себя очень правильными.
Скорее бы уж свалить из этого дурдома.
***
Мы с капитаном снова бежим по полуразрушенному зданию, поднимая клубы пыли. Я знаю, что ранен, и даже вижу кровь, стекающую по ноге, однако боли нет.
Маленькое сумрачное помещение. Опираюсь спиной на стену, давая отдых раненой ноге, а капитан вдруг оказывается рядом, совсем близко – обнимает, гладит поясницу, проводит носом по шее. Тело отзывается на его прикосновения волной жара – и внезапной эрекцией. Смущённый, я пытаюсь отодвинуться, но за спиной стена. Или оттолкнуть его, но он не поддаётся, наоборот, притягивает меня всё теснее, стискивая цепкими пальцами бёдра, усиливая давление на возбуждённый член. А когда я чувствую на шее острое прикосновение его зубов, перестаю сдерживаться – и сознание растекается лавой оргазма.
И, конечно, сразу просыпаюсь на своей койке. Чёрт, нужно перевести дыхание… Так, я просто давно не дрочил, а сейчас лёг на живот, вот и приснилась хрень какая-то… Капитан ещё к чему-то… Придёт же в голову…
Озираюсь по сторонам. Раннее утро, все спят. Вот и славно, пойду приму душ в одиночестве – редкое удовольствие в моей жизни.
По дороге сонное сознание ещё цепляется за недавно виденные картинки – и низ живота вдруг сладко тянет возбуждением. Бля, это ещё что такое!
Хотя сон, конечно, был приятный… И если честно, не то чтобы совсем без оснований – в тот раз и вправду было похоже, будто капитан меня обнимает. Если добавить щепотку фантазии, можно представить, что именно так всё и было. Что ему на самом деле этого хотелось. Может, даже поцеловать? Нет, это совсем безумная идея, но спросонок кажется не такой уж невероятной.