Чтобы перевести эти утверждения на более научный язык, скажем, что воспроизводство рабочей силы требует не только воспроизводства рабочей квалификации, но и воспроизводства ее подчинения правилам установленного порядка. То есть воспроизводства подчинения господствующей идеологии у рабочих и воспроизводства способности правильно манипулировать господствующей идеологией у эксплуататоров, чтобы они и “на словах” тоже обеспечивали доминирование господствующего класса.
Иначе говоря, школа (а также другие государственные и церковные учреждения или иные аппараты, такие, как армия) учит “навыкам” и делает это в тех формах, которые обеспечивают подчинение господствующей идеологии или овладение “практикой” такого подчинения. Все участники производства, эксплуатации и угнетения, не говоря уже о “специалистах по идеологии” (Маркс), должны в той или иной степени “проникнуться” этой идеологией, чтобы “сознательно” исполнять свои обязанности: либо эксплуатируемых (пролетариат), либо эксплуататоров (капиталисты), либо сотрудников эксплуатации (кадровые служащие), либо первосвященников господствующей идеологии (ее “функционеры”) и так далее.
Таким образом, воспроизводство рабочей силы неизбежно ведет к воспроизводству не только ее “квалифицированности”, но и подчиненности господствующей идеологии или “практике” этой идеологии. Уточним, что будет недостаточным сказать “не только… но и…”, ведь все указывает на то, что воспроизводство квалифицированной рабочей силы обеспечивается именно в формах идеологического подчинения.
Но ведь тем самым мы признаем действенное существование новой реальности – идеологии.
Тут нужно сделать два замечания.
Первое подведет итог нашему анализу воспроизводства.
Мы наскоро изучили формы воспроизводства производительных сил, то есть средств производства – с одной стороны, и рабочей силы, – с другой.
Но мы еще не коснулись вопроса о воспроизводстве производственных отношений. А ведь он является коренным вопросом марксистской теории типов производства. Обойти его – значит, совершить теоретическую оплошность, нет, хуже того: допустить серьезную политическую ошибку.
И мы об этом поговорим. Но, чтобы мы могли это сделать, нам нужно совершить еще один обходной маневр.
Второе же замечание состоит в том, что для того, чтобы совершить этот маневр, мы вынуждены вновь задать себе старый вопрос: что такое общество?
Инфраструктура и суперструктура
Мы уже говорили о революционном характере марксистской концепции “социального целого” в связи с его отличием от гегелевской “тотальности”[7]. Мы говорили о том (и этот тезис только воспроизводит известные положения исторического материализма), что у Маркса структура всякого общества состоит из “уровней”, или “инстанций”, сочлененных в специфическую установку: инфраструктуру, или экономический базис (“единицу” производительных сил и производственных отношений), и суперструктуру, которая заключает в себе два “уровня”, или “инстанции”: юридически-политическую (государство и право) и идеологическую (различные идеологии – религиозные, нравственные, юридические, политические и так далее).
Помимо теоретико-педагогического интереса (который показывает нам отличие Маркса от Гегеля), это положение представляет собой фундаментальное теоретическое преимущество: оно позволяет включить в теоретический аппарат основных понятий то, что мы назвали коэффициентом воздействия одной структуры на другую. Что следует под этим понимать?
Каждый может легко убедиться, что представление о структуре всякого общества как о здании с базисом (инфраструктурой), на котором возвышаются два “этажа” надстройки, является метафорой, а точнее, пространственной метафорой – метафорой топики[8]. Как и всякая метафора, она дает нам что-то понять, на что-то нам указывает. На что же? А вот на что: верхние этажи не могут самостоятельно “висеть” (в воздухе), если у них нет основания.
Метафора здания прежде всего имеет своей целью представить нам “обусловленность [надстройки] в конечном счете” этим экономическим базисом. В результате данная пространственная метафора дает базису коэффициент воздействия, который заключается в обусловленности в конечном счете того, что происходит на “этажах” (надстройки) тем, что происходит в экономическом базисе.
На основании этого коэффициента воздействия “в конечном счете” “этажи” надстройки, по всей очевидности, получают различные коэффициенты воздействия. Но что это за коэффициенты?
Можно сказать, что “этажи” надстройки не являются определяющими в конечном счете, но что они обусловлены воздействием базиса; что если они и являются определяющими на свой манер (мы еще не знаем какой), то они являются таковыми, поскольку обусловлены базисом.
Их коэффициент воздействия (или обусловленности) в качестве обусловленных базисом, согласно марксистской традиции, может рассматриваться в двух формах: 1) существует “относительная автономия” надстройки по отношению к базису; 2) существует “обратное воздействие” надстройки на базис.
Таким образом мы можем сказать, что важное теоретическое преимущество марксистской топики, то есть пространственной метафоры здания (базиса и надстройки), заключается в том, что она позволяет увидеть, что вопросы об обусловленности (или коэффициенте воздействия) являются капитальными. Также она позволяет увидеть, что именно базис в конечном счете обусловливает все здание и, как следствие, вынуждает нас поставить теоретическую проблему о типе “побочного” влияния, присущего надстройке, то есть вынуждает нас рассматривать то, что в марксистской традиции обозначается терминами “относительной автономии” надстройки и “обратного воздействия” надстройки на базис.
Основной недостаток этого представления о структуре всего общества как здания, по всей своей очевидности, заключается как раз в его метафоричности: то есть в том, что оно дескриптивно.
Теперь можно, и даже желательно, представить вещи иначе. Условимся о следующем: мы никоим образом не отвергаем эту классическую метафору, потому что она сама вынуждает нас к ее преодолению. И преодолеваем мы ее не для того, чтобы отбросить как отжившую. Мы просто хотели бы попробовать рассмотреть, что она нам дает в своей дескриптивной форме.
Мы полагаем, что именно на основании воспроизводства можно и нужно рассматривать то, что характеризует самую суть существа и природы надстройки. Достаточно встать на точку зрения воспроизводства, чтобы прояснились многие вопросы, на существование которых указывала пространственная метафора здания, но не могла дать на них концептуальных ответов.
Наш основной тезис заключается в том, что ставить эти вопросы (а значит, и искать на них ответы) можно, только встав на точку зрения воспроизводства.
Мы вкратце рассмотрим право, государство и идеологию именно с этой точки зрения. И мы увидим, что происходит с точки зрения практической деятельности и производства, с одной стороны, и с точки зрения воспроизводства, с другой.
Государство
Марксистская традиция категорична: начиная с “Манифеста Коммунистической партии” и “Восемнадцатого брюмера Луи Бонапарта” (и во всех последующих текстах, прежде всего у Маркса о Парижской коммуне и у Ленина в “Государстве и революции”) государство понимается как репрессивный аппарат. Государство – это репрессивная “машина”, позволяющая господствующим классам (в XIX веке – буржуазии и крупным землевладельцам) обеспечивать свое господство над рабочим классом для того, чтобы подчинить его процессу извлечения прибавочной стоимости (то есть капиталистической эксплуатации).
Иными словами государство – это прежде всего то, что классики марксизма называли “государственным аппаратом”. Под этим термином понимается не только особенный аппарат (в узком смысле), существование и необходимость которого мы признаем исходя из требований юридической практики, то есть полиция, суды, тюрьмы. В этот термин включается еще и армия, которая (а пролетариат заплатил за этот опыт своей кровью) непосредственно проявляет себя как дополнительная репрессивная сила, когда полиция и ее специальные подразделения “не справляются с происходящим”. И вот над всем этим находится государство, правительство и администрация.
В этом виде “теория” марксистско-ленинского государства затрагивает самое главное, и нет оснований сомневаться в том, что оно заключается именно в этом. Государственный аппарат, определяющий государство как исполнительную и репрессивную силу, стоящую “на службе господствующих классов” в той классовой борьбе, которую буржуазия и ее союзники ведут с пролетариатом, как раз и является государством, и определяет его основную “функцию”.
От дескриптивной теории к теории как таковой
И все же тут снова, как мы уже заметили это в отношении метафоры здания (базис и надстройка), данное представление о природе государства страдает дескриптивностью.
Поскольку мы часто используем это прилагательное (“дескриптивный”), стоит сказать о нем несколько слов, чтобы избежать недоразумений.
Когда мы говорим о метафоре здания или о марксистской “теории” государства как о дескриптивных концепциях или представлениях, в этом нет какой-то критической подоплеки. Наоборот, мы склонны думать, что великие научные открытия не могут избежать этапа дескриптивных “теорий”. Это, кажется, первый этап всякой теории, по крайней мере, в той сфере, которая занимает нас (науки об общественно-экономических формациях). Как таковой этот этап можно – и даже, на наш взгляд, следует – рассматривать как переходный, но необходимый для развития самой теории. А раз он переходный, мы выражаем его термином “дескриптивная теория”, показывая самим сочетанием двух этих понятий некоторую их “противоречивость”. В самом деле термин “теория” немного “не вяжется” с прилагательным “дескриптивный”. Это значит, что 1) “дескриптивная теория”, вне всякого сомнения, является неотвратимым началом теории, но что 2) “дескриптивная” форма, в которую она облечена, в силу этой своей “противоречивости” требует некоторого развития теории, чтобы та смогла преодолеть свой “дескриптивный” этап.