А ведь в общественно-экономических формациях “крепостного” производства (или, как чаще говорят: феодального) мы констатируем тот факт, что, хотя в них и существовал единый репрессивный государственный аппарат, с формальной точки зрения (не только со времен абсолютизма, но и начиная с первых известных нам древних государств) весьма похожий на тот аппарат, что есть у нас, число идеологических аппаратов государства было не столь велико и они обладали иными характеристиками. Например, можно отметить, что в Средние века церковь (религиозный идеологический аппарат государства) выполняла гораздо больше функций, которые сегодня отошли к другим идеологическим аппаратам государства, то есть к новым идеологическим аппаратам по отношению к тому прошлому, о котором мы говорим, – в частности речь идет о школьных и культурных функциях. Рядом с церковным аппаратом существовал семейный идеологический аппарат государства, который играл куда более важную роль, нежели он играет сегодня в капиталистических общественно-экономических формациях. Но церковь и семья были не единственными идеологическими аппаратами государства, как это может показаться поначалу. Существовал еще и политический идеологический аппарат государства (Генеральные штаты, парламент, различные группировки и политические лиги, предшественники современных политических партий, и целая политическая система вольных общин, а затем и вольных городов). Существовал также мощный “допрофсоюзный” идеологический аппарат государства, если мы можем позволить себе это весьма анахроничное выражение (влиятельные ассоциации купцов, банкиров, а также различные товарищества и так далее). Издательское дело и распространение информации тоже получили значительное развитие: так, например, театральные представления, которым сначала покровительствовала церковь, постепенно приобретали все большую от нее независимость.
Тем не менее, в этом докапиталистическом историческом периоде, о котором мы говорим тут в очень общих чертах, по всей видимости, существовал один господствующий идеологический аппарат государства: церковь, которая концентрировала в себе функции не только религиозные, но также школьные и большую часть информационных и “культурных”. И ведь не случайно, что вся идеологическая борьба с XVI по XVIII век, то есть начиная с первых потрясений Реформации, концентрировалась в антиклерикальной и антирелигиозной борьбе. Это произошло как раз в связи с господствующей позицией религиозного идеологического аппарата государства.
Французская революция прежде всего имела своей целью не только передачу государственной власти от феодальной аристократии в руки торгово-капиталистической буржуазии, то есть частичное разрушение старого репрессивного государственного аппарата и его замену на новый (например возникновение народной национальной армии), но и разрушение главного идеологического аппарата государства – церкви. Вот почему возникает система назначения духовенства светскими лицами, происходит конфискация церковных владений и создаются новые идеологические аппараты государства, призванные подорвать господствующую роль религиозного идеологического аппарата.
Естественно, не все прошло гладко, о чем свидетельствуют Конкордат, Реставрация и длительная классовая борьба между землевладельческой аристократией и промышленной буржуазией в XIX веке за установление гегемонии последней в тех функциях, которые раньше выполняла церковь: речь прежде всего о школе. Можно сказать, что буржуазия опиралась на новый политический, демократически-парламентский идеологический аппарат государства, зародившийся в первые годы Французской революции, который затем, в результате ожесточенной борьбы, в 1848 году был восстановлен на несколько месяцев, а позднее еще на десяток лет во время падения Второй империи. Этот аппарат был призван бороться против церкви, чтобы отнять у нее идеологические функции, короче говоря, чтобы обеспечить не только политическую гегемонию правящих классов, но и гегемонию идеологическую, необходимую для воспроизводства капиталистических производственных отношений.
Поэтому мы рискнем выдвинуть следующий тезис. Мы полагаем, что идеологическим аппаратом государства, занявшим господствующие позиции в зрелых капиталистических общественно-экономических формациях в результате ожесточенной политической и идеологической классовой борьбы против старого господствующего идеологического аппарата государства, является школьный идеологический аппарат.
Этот тезис может показаться парадоксальным, ведь всем кажется (в том идеологическом представлении, которое буржуазия стремилась дать самой себе и эксплуатируемым классам), что господствующий в капиталистической общественно-экономической формации идеологический аппарат государства – не школа, а политический идеологический аппарат государства, то есть режим парламентской демократии с его всеобщим избирательным правом и партийной борьбой.
Тем не менее, даже недавняя история показывает, что буржуазия очень хорошо умела приспосабливаться к различным политическим идеологическим аппаратам государства в условиях парламентской демократии. Приведем примеры из французской истории: Первая и Вторая империи, конституционная монархия (Людовик XVIII, Карл X), парламентская монархия (Луи Филипп), президентская демократия (де Голль). В Англии это видно еще лучше. Английская революция была особенно “успешной” с точки зрения буржуазии, потому что, в отличие от Франции, где буржуазия из-за глупости мелкого дворянства вынуждена была прийти к власти “революционным путем”, то есть с помощью крестьянства и простолюдинов, что ей весьма дорого обошлось, английская буржуазия сумела “заключить союз” с аристократией и “поделить” с ней государственную власть и использование государственного аппарата на очень длительное время (полный лад между всеми людьми доброй воли господствующих классов!). В Германии все было еще удивительнее, потому что империалистическая буржуазия с шумом ворвалась в историю в форме того политического идеологического аппарата государства, в котором императорские юнкера (символ Бисмарка) с их армией и полицией служили ей щитом, “пережившим” Веймарскую республику и, в конце концов, обратившимся к нацизму.
Таким образом, похоже, существуют достаточно серьезные основания полагать, что в результате этой борьбы, происходившей на авансцене истории, буржуазия установила в качестве главного, господствующего идеологического аппарата государства школьный идеологический аппарат, в сущности заменивший по своим функциям старый религиозный идеологический аппарат государства – церковь. Можно даже сказать, что пара школа–семья заменила пару церковь–семья.
Почему же именно школьный аппарат является господствующим идеологическим аппаратом государства в капиталистических общественно-экономических формациях и как он функционирует?
Скажем пока следующее:
1. Все идеологические аппараты государства, каковы бы они ни были, ведут к одному и тому же результату: воспроизводству производственных отношений, то есть отношений капиталистической эксплуатации.
2. Каждый из них способствует достижению этого результата на свой манер. Политический аппарат, подчиняя индивидуумов политической идеологии государства, идеологии “демократической”, “непрямой” (парламентской) или “прямой” (плебисцитной или фашистской). Информационный аппарат, пичкая своих “граждан” через прессу, телевидение и радио ежедневными дозами национализма, шовинизма, либерализма, морализма и так далее. То же относится и к культурному аппар ату (в шовинизме спорт занимает одно из первых мест). Религиозный аппарат, напоминая нам в своих проповедях и прочих церемониях, таких, например, как церемониях рождения, бракосочетания и смерти, что человек – только пепел, если не умеет любить своих братьев до такой степени, что готов подставить им под удар другую щеку. Семейный аппарат… Не будем тут всего перечислять.
3. В этом хоре доминирует один голос, иногда обеспокоенный какими-нибудь противоречиями (остатков старых господствующих классов, пролетариев и их организаций): голос идеологии господствующего класса, который вводит в свою песню великую тему гуманизма наших великих предков, которые еще до установления христианства явили нам греческое чудо, величие Рима, этого “вечного города”, тему общественного и личного интереса. Национализм, морализм и экономизм.
4. Тем не менее, в этом хоре очень важную роль играет один идеологический аппарат государства, к которому мы недостаточно прислушиваемся: настолько тихо он поет свою песню! Речь идет о школе.
Она принимает детей, принадлежащих ко всем общественно-политическим классам, начиная с детского сада, и уже с этой ступени своими новыми и старыми методами в течение долгих лет – то есть лет, когда ребенок наиболее “уязвим” и зажат между семейным и школьным аппаратами государства – вдалбливает в них ряд “практических навыков” (родной язык, счет, естественную историю, науки, литературу), обернутые в фантики господствующей идеологии, или даже просто господствующую идеологию в чистом виде (мораль, обязанности гражданина, философия). Где-то к шестнадцати годам основная масса детей попадает “на производство”: это рабочие или крестьяне. Другие продолжают обучение и кое-как добираются до постов мелких и средних работников управления, служащих, государственных чиновников, становятся всякого рода мелкими буржуа. Наконец, третьи поднимаются до следующих высот, чтобы стать кем-то вроде интеллектуальных полубезработных, либо, пойдя выше “интеллектуалов коллективного труда”, стать действующими лицами эксплуатации (капиталистами, менеджерами), субъектами репрессии (военными, полицейскими, политиками, административными служащими и так далее) или профессиональными идеологами (священниками, большинство которых являются убежденными “мирянами”).
Каждая последовательно отпадающая на этом школьном пути совокупность людей практически обеспечена той идеологией, которая подходит к ее роли в данном классовом обществе: роли эксплуатируемого (с сильно “развитым” аполитическим, “нравственным”, “гражданским”, “национальным” и “профессиональным” сознанием), роли действующего лица эксплуатации (умение говорить с рабочими и управлять ими, то есть умение работать с “человеческими ресурсами”), агента репрессии (умение командовать и “без обсуждения” подчинять себе, овладение демагогической риторикой политических руководителей) или профессионала идеологии (умение уважительно обращаться с сознанием, то есть умение презирать, применять шантаж и демагогию, делая акцент на морали, добродетелях, “трансцендентности”, нации, роли Франции в мире и так далее).