Нож – для твоих, и солнце – для моих?
Ужель такой дележ потерпит Правда?
Да, наконец, чего же я ищу?
Жениться вновь? Что ж, иль невест завидных
Эллада мне не даст? Иль погублю
В погоне за Еленою преступной
Родного брата? Нет, Агамемнон,
Я зла еще из рук твоих не видел.
Прости ж меня, я говорил с тобой
Как мальчик безрассудный, – лишь теперь
Измерил я весь ужас быть убийцей
Своих детей, и жалость к осужденной
Глубокая вонзилась в сердце мне;
Да, видно, кровь сближает нас недаром…
На что Елена ей?.. О нет, Атрид,
Пускай войска уходят! Бросим этот
Несчастный край! Но орошать лицо
Слезами ты не должен, заставляя
С собою брата плакать. Если жрец,
Судьбы твоей в гадании касаясь,
Затронул и мою, его слова
Из памяти я вычеркнул, и снова
Я для тебя не изверг, снова брат…
Перегореть в горниле[25] состраданья
И вылиться в другую форму – мне
Не стыдно, Агамéмнон, нет, нисколько!..
Себе лишь в том я изменил, что к брату
Родному вновь вернул себе любовь.
Измена же такая красит мужа,
Что направляет к лучшему его.
Ты слово благородное сказал,
Достойное Тантала, сына Зевса;
Теперь ты предков оправдал своих.
Твои слова охотно похвалой
Венчаю, брат, и эта перемена
Вполне тебя достойна, – да, раздоры
Меж братьями бывают из-за жен
И жажды власти. Но на то ли, право,
Судьба роднила нас, чтобы губить
Друг друга мы горели?.. Но, увы,
Мне больше нет возврата, и ножа
От дочери я отклонить не властен…
Как? Кто ж тебя заставит дочь убить?
Все войско, все ахейцы мне велят.
Скорей тогда домой верни их, в Аргос.
Вернуть?.. Да разве этим сбережешь?
Ты чересчур, Атрид, боишься черни.
А если жрец откроет тайну им?
Зачем? Нетрудно упросить его.
Честолюбиво все пророков племя.
А что их чтить? От них какая польза?
Один еще замешанный тут есть…
Кто там, скажи, Атрид, тебя пугает?..
Исчадия Сисифа[26] не забудь.
О, Одиссей нам повредить не может…
Как знать? Лукав он и приспешник черни.
Да, это так, честолюбив он страшно.
А ты представь его среди толпы:
Распишет им, как дочь обрек я раньше
Богине на алтарь и как потом
Назад сыграл. Возбуждены ахейцы,
Сам знаешь, брат, и ярость их в толпе
Зажечь легко. И вот по наущенью
Оратора они на нас с ножом,
А там и дочь не пощадят, конечно…
Укроюсь ли в Киклоповых стенах —
Туда придут, из-за каменьев вырвут
И землю всю разграбят. Тяжело,
О, тяжело… и выхода не сыщешь.
Тебя прошу теперь я, Менелай:
По лагерю пройди и Клитемнестре
Не дай разведать тайны нашей… я ж
Тем временем… к Аиду дочь отправлю.
Менелай уходит.
Не надо слез – без них довольно горя.
(Хору.)
Вы ж, чуждые, – завесу на уста[27]…
Уходит.
Стасим первый
Благо тому, кто из чаши чар
Каплю за каплей умеет пить
Светлый дар Афродиты:
Жало безумья не жжет его,
Волны баюкают нежные,
Там, где в колчане соблазнов две
Бог златокудрый стрелы хранит —
Ty, что блаженным навек человека творит,
С той, что и сердце и жизнь отравит.
Эту вторую гони от меня,
Сжалься, богиня дивная!
Чистого дай мне желанья жар,
Негой любви упиться мне дай,
Буду Киприде всегда рабой —
Только с ума не своди меня.
Души в миру, что в лугах цветы,
В пестрый ковер слились. Правды же свет
Нам сияет, как солнце.
Только и правде в сердцах у нас
Не просиять без учения.
Совесть и стыд – мудрецу венец,
Сердцем стыдливый, свой долг узрев,
Глаз уж потом не сведет с путеводной звезды,
С бурного сердца не снимет узды:
Дом его слава за то осенит.
Сколь вы блаженны, смертные,
Если вам доблесть соткала наряд:
Жены, коль чистым ложе хранят,
Мужи, коль град созидают свой,
В тысячу рук созидают град.
О Парис, о, зачем твоя
Склоны Иды покинуть душа рвалась?
Любо было стадам серебристым там
Пастись под музыку флейты,
Там под звуки мелодий Олимпа
Наливалось их вымя млеком…
О, зачем, сияя победой,
Исступила тебя богиня
Снаряжать корабли в Элладу?..
О, зачем пред царицыны очи
В чертог, изукрашенный костью[28],
Привела тебя страсть, и, в сердце
Ей вливая нежное пламя,
Сам зажег ты зачем себе сердце?
Не на то ли, чтоб пламя вражды теперь
На твердыни Приама
Гнало весла и копья Эллады?
Эписодий второй
В колеснице въезжают Клитемнестра с Орестом на руках и Ифигения.
Вот они… Вот они… глядите!
Слава вам, великие мира!
Слава вам, венчанные счастьем!
Будь здорова, моя царевна,
С ней и ты, о мать Клитемнестра,
Дочь Тиндара!
Слава рода твой след правит,
Вся горишь ты, царица, счастьем…
Вы, счастливцы, для нас, бедных, —
Словно боги…
Поспешим к колеснице, сестры,
Мы царице сойти поможем,
Чтоб ноги не зашибла… Нежно
Берите царицу, сестры,
На землю спускайте мягко.
А ты, царевна, не бойся…
О, на празднике жданная гостья!
Благодарю вас, жены, и да будет
Крылатым счастьем милый ваш привет!
О, я везу надежду на счастливый
И добрый брак; и дочь и сын со мной…
(Слугам.)
Да выньте же невестины подарки,
В шатер внести… Поосторожней, раб!
(Ифигении.)
Ты, дочь моя, спустися с колесницы
Усталою и нежною стопой.
Вы, женщины, в объятия царевну
Примите: ей спускаться высоко.
Женщины снимают Ифигению.
Ну кто-нибудь и мне подайте руку
Чтоб счастливо мне на землю сойти…
Сперва, рабы, пред колесницей станьте..
Ведь лошади пугливы… Вы ж дитя
Возьмите, гостьи. Это наш царевич,
Ребенок крошечный еще, Орест.
Что, дитятко? Устал ты, убаюкан
Повозки ходом мерным? Ничего,
Я разбужу тебя, когда мы будем
Сестру венчать: ты знатен, мой Орест,
А станешь и еще знатней сегодня:
С богиней породнишься по сестре…
(Дочери.)
Ты ж, дочь моя,
Стань, Ифигения, со мною рядом,
О, эти гостьи, верно, мне теперь
Завидуют.
Выходит Агамемнон.
А вот и царь… Иди же,
Дитя мое, скажи ему привет.
Ты, мама, не сердись, коли тебя я
Перегоню… Душа горит скорей
К груди отца прижаться грудью нежной.
О Агамемнон, царь души моей,
Мы у тебя, твоей послушны воле.
Отец, любимый мой, дай раньше мне
Тебя обнять, я вся горю желаньем…
О, милые черты! Прости, родная!
Я не сержусь, любимая моя:
К отцу всегда ты всех была нежнее…
О, как теперь мне сладко наконец…
И мне, дитя: скажи за нас обоих.
Как хорошо, что ты послал за мной!..
Не знаю, Ифигения, не знаю.