на живыми цветами.
Эти свечи, эти цветы были от верующих в чудесную помощь и предстательство почившего Царя за потомков своих и весь народ русский. Воочию сбылось предсказание Вещего Авеля, что народ будет особо чтить память Царя-Мученика и притекать будет к Гробнице Его, прося заступничества, прося о смягчении сердец неправедных и жестоких.
Государь Император вскрыл ларец и несколько раз прочитал сказание Авеля Вещего о судьбе своей и России. Он уже знал свою терновую судьбу, знал, что недаром родился в день Иова Многострадального. Знал, как много ему придётся вынести на своих державных плечах, знал про близ грядущие кровавые войны, смуту и великие потрясения Государства Российского. Его сердце чуяло и тот проклятый чёрный год, когда он будет обманут, предан и оставлен всеми…».
«Сей отец Авель родился в северных странах, в Московских пределах, в Тульской губернии, Алексеевской округи, Соломенской волости, деревне Акулово, в лето от Адама семь тысяч и двести пятьдесят и пять годов (7255), а от Бога Слова в одна тысяча и семьсот пятьдесят и семь годов.
Зачатие ему было и основание месяца июня и месяца сентября в пятое число; а изображение ему и рождение месяца декабря и марта в самое равноденствие: и дано имя ему, яко же и всем человекам, марта седьмаго числа. Жизни отцу Авелю от Бога положено восемьдесят и три года и четыре месяца; а потом плоть и дух его обновится, и душа его изобразится, яко Ангел и яко Архангел».
«…В семье хлебопашца и коновала Василия и жены его Ксении родился сын — Василий, один из девятерых детей». Даты рождения указаны самим Авелем по юлианскому календарю. По григорианскому — он родился 18 марта, — почти «в самое равноденствие». Дату своей смерти он предсказал практически точно — умер провидец 29 ноября 1841 года, прожив 84 года и восемь месяцев.
Крестьянскому сыну хватало работы по дому, и потому грамоте он стал приобщаться поздно, в 17 лет, работая на отходном промысле плотником в Кременчуге и Херсоне. Хотя «по специальности» он коновал, но как сам писал: «о сём мало внимаше». Впрочем, его постоянным длительным отлучкам на заработки есть и другая причина. О ней он сам позже поведал на допросах в тайной канцелярии: родители женили Василия против его воли на девице Анастасии, потому он и старался не жить в селении.
В юные годы он переносит тяжёлую болезнь. Во время болезни с ним что-то происходит: то ли было какое-то виденье, то ли он дал обет в случае выздоровления посвятить себя служению Богу, но, чудом выздоровев, он обращается к родителям с просьбой благословить его на уход в монастырь.
Вероятно, он и ранее был склонен к другой жизни, опять же, не случайно по его собственным словам он «человек был простой, без всякого научения, и видом угрюмый».
Престарелые родители кормильца отпустить не пожелали, благословения своего Василию не дали. Но юноша уже не принадлежал себе, и в 1785 году тайно уходит из деревни, оставив жену и троих детей. Пешком, кормясь подаянием, добирается до Петербурга, падает в ноги своему барину — действительному камергеру Льву Нарышкину, служившего при дворе самого Государя обершталмейстером. Какими словами увещевал беглый крестьянин своего господина, неведомо, но вольную получил, перекрестился и отправился в путь. Будущий предсказатель проходит пешком по Руси и добирается до Валаамского монастыря. Там он принимает постриг с именем Адама. Прожив год в монастыре, он «взем от игумена благословение и отыде в пустыню». Несколько лет живёт он в одиночестве, в борьбе с искушениями. «Попусти Господь Бог на него искусы великие и превеликие. Множество тёмных духов нападаше нань».
И в марте 1787 года было ему видение: два ангела вознесли его и сказали ему: «Буди ты новый Адам и древний отец Дадамей, и напиши яже видел еси; и скажи яже слышал еси. Но не всем скажи и не всем напиши, а токмо избранным Моим и святым Моим; тем напиши, кои могут вместить Наши словеса и Наша наказания. Тем и скажи и напиши. И прочая таковая многая к нему глаголаша».[11]
А в ночь на 1 ноября 1787 года (…в лето от Адама 7295) было ему ещё одно «дивное видение и предивное», длившееся «не менее тридесяти часов». Поведал ему Господь о тайнах будущего, велев донести предсказания эти народу:
«Господь же… рече к нему, сказывая ему тайная и безвестная, и что будет ему и что будет всему миру».
И от того время отец Авель стал вся познавать и вся разуметь и пророчествовать».
Покинул он пустынь и монастырь, и пошёл странником по земле православной. Так начал вещий монах Авель путь пророка и предсказателя.
«Ходил он тако по разным монастырям и пустыням девять годов», пока не остановился в Николо-Бабаевском монастыре Костромской епархии. Вот там, в крохотной монастырской келье, и написал он первую пророческую книгу, в которой предсказал, что царствующая Императрица Екатерина II скончается через восемь месяцев. Показал эту книгу настоятелю новоявленный предсказатель в феврале 1796 года. И поехал вместе с книгой к епископу Костромскому и Галицкому Павлу, поскольку настоятель решил, что у того сан поболе и лоб повыше, пускай разбирается.
Епископ прочитал и постучал по лбу посохом. Конечно же, Авелю, дополнив своё мнение выразительной фразой, которая в подлиннике до нас не дошла. Видимо, никто такое количество бранных слов записать не решился. Епископ Павел посоветовал провидцу забыть о написанном и возвращаться в монастырь — грехи замаливать, а перед тем указать на того, кто научил его такому святотатству.
Но «Авель говорил епископу, что книгу свою писал сам, не списывал, а сочинял из видения; ибо, будучи на Валааме, пришед к заутрени в церковь, равно как бы апостол Павел восхищён был на небо и там видел две книги, и что видел, то самое и писал…».
Епископа перекосило от такого святотатства — надо же, пророк сиволапый, на небо он был «восхищен», с пророком Павлом себя сравнивает!
Не решившись просто уничтожить книгу, в которой были «различные царские секреты», епископ накричал на Авеля:
— Сия книга написана смертною казнию!
Но и это не образумило упрямца. Вздохнул епископ. Сплюнул. Чертыхнулся сгоряча. Перекрестился и вспомнил об указе от 19 октября 1762 года, который за подобные писания предусматривал расстриг из монахов и заключение под стражу. Но тут же всплыло в голове епископа, что «темна вода в облацех», кто его знает этого пророка. Вдруг и впрямь ему что-то тайное ведомо, всё же пророчествовал не кому-то, самой Императрице! Епископ Костромской и Галицкий ответственности не любил, поэтому сплавил упрямого пророка с рук на руки губернатору.
Губернатор, ознакомившись с книгой, не пригласил автора к обеду, а дал ему по физиономии и посадил в острог, откуда бедолагу под строгим караулом, чтобы по дороге речами неразумными и предсказаниями бредовыми людей не смущал, доставили в Петербург.
В Петербурге нашлись люди, искренне заинтересовавшиеся его предсказаниями. Они служили в Тайной Экспедиции и старательно записывали всё сказанное монахом в протоколы допросов. Во время допросов следователем Александром Макаровым простодушный Авель ни от одного своего слова не отказался, утверждая, что мучился совестью девять лет, с 1787 года, со дня видения. Он желал и боялся об одном гласе сказать Ея Величеству. И вот в Бабаевском монастыре всё же записал свои видения.
Если бы не царская фамилия, скорее всего, запороли бы провидца или сгноили в глухих монастырях. Но поскольку пророчество касалось царственной особы, суть дела доложили графу Самойлову, генерал-прокурору. Насколько важно было всё, касающееся коронованных особ, следует из того, что граф сам прибыл в Тайную Экспедицию, долго беседовал с провидцем, склоняясь к тому, что перед ним юродивый. Он беседовал с Авелем «на высоких тонах», ударил по лицу, кричал на него:
— Как ты, злая собака, смел писать такие слова на земного бога?
— Меня учил секреты составлять Господь Бог, — бубнил Авель, утирая разбитый нос.
После долгих сомнений решили всё же доложить о предсказателе царице. Екатерине II, услышавшей дату собственной кончины, стало дурно, что, впрочем, в данной ситуации не удивительно. Кому бы при таком известии хорошо стало? Поначалу она «за сие дерзновение и буйственность» хотела казнить монаха, как и предусматривалось законом. Но всё же решила проявить великодушие и указом от 17 марта 1796 года: «Ея Императорское Величество… указать соизволила оного Василия Васильева… посадить в Шлиссельбургскую крепость… А вышесказанные писанные им бумаги запечатать печатью генерал-прокурора, хранить в Тайной Экспедиции».
В сырых шлиссельбургских казематах пробыл Авель десять месяцев и десять дней. В каземате он узнал потрясшую Россию новость, о которой ему давно было ведомо: 6 ноября 1796 года, в 9 часов утра скоропостижно скончалась Императрица Екатерина II. Скончалась точно в тот день и час, согласно предсказанию вещего монаха.
На трон взошёл Павел Петрович. Как всегда по смене власти менялись и чиновники. Сменился и генерал-прокурор Сената. Этот пост занял князь Куракин. Разбирая в первую очередь особо секретные бумаги, он натолкнулся на пакет, запечатанный личной печатью генерал-прокурора графа Самойлова. Вскрыв этот пакет, Куракин обнаружил в нём ужасным почерком записанные предсказания, от которых у него волосы встали дыбом. Более всего его поразило сбывшееся роковое предсказание о смерти Императрицы.
Хитрый и опытный царедворец князь Куракин хорошо знал склонность Павла Петровича к мистицизму, потому «книгу» сидевшего в каземате пророка он первым делом преподнёс Императору. Немало удивлённый сбывшимся предсказанием Павел, скорый на решения, отдал приказ и 12 декабря 1796 года поразивший воображение монарха, пахнущий плесенью шлиссельбургского каземата предсказатель, предстал пред царственные очи…
Одним из первых, встречавших Авеля, оставил об этом письменное свидетельство не кто иной, как А.П.Ермолов. Да, да, тот самый Ермолов, будущий герой Бородина и грозный усмиритель мятежного Кавказа. Но это потом. А пока… Опальный будущий герой, отсидевший по ложному навету три месяца в Петропавловской крепости, был сослан в Кострому. Там и встретился Алексей Петрович с таинственным монахом. Встреча эта, к счастью, сохранилась не только в памяти Ермолова, но была запечатлена им на бумаге.