– Настоящий! – восхищённо воскликнул отрок, неуверенно вставляя тяжёлый клинок в отделанные серебром и сафьяном ножны.
– Это не простой нож, это Мьёлльнир твоего отца, который погиб в боевом походе на море Хвалисском! – с великим значением подчеркнул старый воевода. – И сей узор – наш родовой знак. Он был у твоего отца и твоего прадеда. В честь него я назвал тебя Свенгельдом. Он был не только храбр, но и невероятно удачлив в походах, всегда мог обхитрить любого врага, а неприятельский клинок чуял даже затылком и вовремя умел уходить от него… Никогда не знаешь заранее, внучек, какое испытание приготовили тебе боги, – продолжал Фарлаф. – Сегодня важный день, и я поведаю тебе нашу родовую тайну. – Дед тяжело опустился на лаву и махнул внуку, чтобы он сел рядом. – Когда-то воины варяжского князя Рорика, отца нынешнего князя Ингарда, взяли твоего прадеда в плен. Он тогда ещё носил имя Асельф. Привязанный к мачте русской боевой лодьи, он с тоской глядел на свой пылающий драккар, завидуя тем, кто в его пламени возносился прямо в Вальгаллу, ведь оставшихся ожидала самая страшная для воинов фьордов участь – рабство. Но Ольг, который потом стал князем Новгородчины и Киевщины, дядька Ингарда, а когда-то простой воин у Рорика, предложил посадить двоих пленников на вёсла, потому что на лодье не хватало гребцов. Так нежданно прихотью Одина твой прадед стал свободным. И получил имя по своему происхождению – Свен. Потом, благодаря своей смекалке и усердию, он стал начальником нурманского отряда, а позже воеводой Варяжской новгородской дружины. И я под его рукой служил поначалу сотником, а потом тысяцким. И твой отец Айк тоже стал храбрым воинским начальником. Не думай, что это было легко. Приходилось рубить головы и бывшим соплеменникам, и хазарам, и всем, кто становился на нашем пути.
Я понял сам и хочу, чтобы ты, мой внук, запомнил: никогда, даже если, кажется, что нет никакого выхода, никогда не смиряйся, не считай, что всё кончено, и ищи этот самый выход, даже если ты угодил в смрадный Хель! А помогут тебе в этом усердие и настойчивость вместе с чутьём и разумом. Никогда не теряй трезвого ума и веры в волю богов! Когда ваны отрезали голову Мимиру и прислали её Великому Одину, Один забальзамировал её и потом советовался с ней. Так что если у тебя в голове будут мозги, они всегда пригодятся. Как бы ни складывались обстоятельства, старайся извлечь, как из плохого, так и из хорошего, побольше пользы для себя. Порой для этого не нужны особые усилия, достаточно просто немного подправить ход событий в благоприятную тебе сторону. Твой отец Айк был настоящим воином и погиб в бою, а значит, он в Вальгалле и смотрит на тебя, своего сына, помни об этом.
Когда-то твой прадед был Асельфом в Свейланде и пел гимны Одину с Тором. Потом стал Свеном, поселился на Новгородчине, и теперь наш род славит ещё и Перуна с Велесом. Перун – это тот же Тор-громовержец, его дерево Дуб схож с ясенем Иггдрасилем, а наш змеевик у словен называется Великим Триглавом. Мы ничего не потеряли, а только приобрели. У нас есть дом, земля, хозяйство и положение, которого раньше и представить было нельзя! И всё благодаря моему отцу и твоему прадеду, который свершил невозможное: из пленника стал воеводой у князя ререгов, прошёл много жестоких битв, больших и малых, и в последнем бою с хазарами ушёл к богам прямо в Вальгаллу или славянский Ирий, и по-прежнему служит там великому новгородскому князю Ререгу-Рорику! Вот истинный пример достойной жизни и смерти! Пусть же на тебя ляжет его удача, а также благословение всех богов, и славянских, и свенских, и прочих, которые станут помогать тебе. А ещё вот это… – старый Фарлаф порылся в одном из кармашков своего широкого пояса и протянул внуку на раскрытой длани маленький кожаный мешочек с длинным тонким ремешком, чтобы вешать его на шею.
– Что это? – вопросил юный Свен, извлекая из мешочка какой-то старый корень, похожий на человечка.
– Твой самый главный оберег. Не помнишь? – прищурил око Фарлаф. – Кончено, тебе всего год исполнился, когда князь Ингард тебе его подарил.
– Так он мне Триглав подарил, ты ведь сам говорил, – показал Свен висящий у него на шее серебряный амулет.
– И этот тоже. Ты так вцепился в него и ревмя ревел, что князь, дабы успокоить тебя, снял оберег и отдал тебе.
– Потому что я малый был и совсем глупый, – отвечал отрок, – разве стал бы сейчас реветь из-за старого корешка. Вот настоящий нож – совсем другое дело! – он вскочил и сделал пару взмахов боевым оружием.
– Ты был очень мудр, Свенгельд, – уже серьёзно продолжал дед. – И сейчас я тебе открою вторую тайну. Это не просто корешок, это Корень Рода, который князь Рорик подарил своему сыну Ингарду. Родовой оберег, понимаешь? Кто им владеет, того крепко хранят предки и боги. А сейчас Корень Рода Рориков в твоих руках, что сие значит? – он многозначительно поглядел на внука.
– Сие значит… – начиная понимать, серьёзно молвил Свен, – что предки князя будут и меня хранить?
– Не только хранить, Свен, в твоих руках сама судьба князя, его жизнь и благополучие. Потому ты должен быть всегда рядом с ним. Сей оберег никому не показывай. Всё, что я тебе рассказал – наша великая тайна, береги её и иди по проторенному мной, отцом и дедом пути. Своим трудом мы открыли для тебя хорошую дорогу, старайся же следовать по ней с наилучшей пользой!
Эти слова деда юный Свен крепко запомнил на всю свою жизнь, оказавшуюся при всех опасностях, долгой и успешной. Что ему больше помогало, – покровительство древних богов, природное везение, родовой знак Мьёлльнира, а может, невзрачный оберег князя Игоря, который он ещё в годовалом возрасте «отвоевал» у самого князя, или всё вместе, кто знает, – но Свенельд имел в своей долгой жизни всё: воинскую удачу, достаток и власть.
Но, то было потом, а сейчас юный Свен стоял перед дедом с отцовским боевым ножом и его «рысьи» очи сияли радостью, гордостью и желанием поскорее пустить подарок в настоящее дело.
– Это только начало, – подмигнул дед, – завтра мы с тобой пойдём в Ратный стан!
Ратный стан был не просто местом сбора и воинской учёбы Киевской дружины, а ещё и неким священным, ритуальным местом, хранилищем духа и ратных традиций, ведь не зря он по-настоящему был обустроен самим Олегом Вещим, установившим некие неписаные коны, в коих дух и воинская сила были неразрывны. Потому незримое присутствие ушедшего князя-волхва витало над воинским пристанищем. Это ощущали и опытные воины, и отроки, которые приходили сюда в свой срок, чтобы постичь основы ратные и, приняв Перунову клятву, стать частью единого братства киевских мужей, каждый из которых, вне зависимости от ремесла, был защитником и рода, и града своего, и всей Руси. Ведь когда приходили вороги, то на защиту становился каждый, – огнищанин ли, рукомысленник, пастух или бортник. Те же, кто проявлял особое умение и способности, могли поступить в княжескую дружину или стать охоронцами торговых караванов, которые проходили через Киевскую землю в великом множестве.
Зимние месяцы – самые «горячие» для воинской учёбы, оттого наряду с прочими божествами имеют своего покровителя – бога Ратича. Все дела в полях закончены, урожай в закромах, потому у мужей есть достаточно времени для постижения и совершенства ратного дела. А что на дворе лютуют морозы да метели, к тому русам не привыкать. Коли ты в зимней одёжине добре рубишься, то в летней и подавно с любым ворогом справишься. К тому же поля и болота скованы морозом, скачи по ним, сколько нужно, и полю вреда никакого, и пути везде проходимы.
Вот и сейчас юнаки, как исстари на Руси называли молодых, готовящихся к принятию Перуновой роты отроков, под руководством строгого седовласого и седоусого воина по имени Бродник, выметя Дружинную площадь в Ратном стане от выпавшего вчера снега, старательно повторяли мудрёные воинские приёмы.
Так случилось, что тонкий станом, но жилистый и шустрый, как ласка, Горицвет, основательный Притыка и молчаливый Издеба оказались в одном десятке. Бродник как раз перешёл в другой конец ратного поля, где более опытные мужи трудились с не меньшим тщанием, то окружая условного супротивника в коло, то выстраиваясь Макошью или Птицей.
– Бродник повелел десятника избрать, кого выберем? – Громко вопросил небольшого роста крепыш с розовыми от мороза щеками.
– А давайте, братцы, мы по чести, поединком решим, кому из нас десятником быть, – предложил самый быстрый на язык Горицвет. Кряжистый, даже слегка полнотелый Притыка, почесав по привычке затылок и смерив тонкую стать сотоварища, согласился. Высокий Издеба молча кивнул в знак согласия. Решили биться каждый за себя до первой крови, или когда кто-то окажется на лопатках. Чтоб ограничить место схватки, образовалось коло, к которому присоединились юнаки из других десятков. Поединщики быстро скинули свои тулупчики и рукавицы. Началась схватка. Крепыш Притыка, нагнув голову, первым делом ринулся на Горицвета, полагая, что с Издебой придётся повозиться дольше. Однако жилистый и быстрый Горицвет мигом уклонившись от цепких рук юного Притыки, неожиданно переместился за нападающего, пользуясь тем, что тот поскользнулся и упал, и оказался прикрыт им от Издебы, которому ничего не оставалось, как схватиться с тут же вскочившим на ноги Притыкой. Собравшиеся вокруг юнаки азартными криками и подбадривающими советами поддавали прыти сражающимся.
– Шуйцу перехвати! – кричал кто-то из кола.
– Горицвет, сзади! – вопил другой.
– Наддай ему, Издеба, наддай… – горячо взывал третий.
– Бродник! Кончай свару, Бродник идёт, – закричали самые сторожкие. Однако накал поединка полностью захватил троих будущих десятников и они даже и ухом не повели на предостерегающие крики собратьев. Тогда десятник второго десятка Веряга, что отличался от сверстников необычайной силой и мог легко заломить даже взрослого мужа, вскочил в круг и мигом расшвырял троих спорщиков. В сей миг и подоспел их наставник. Нахмурившись, он оглядел подопечных, – раскрасневшихся, без шапок и рукавиц, в испачканной землёй и снегом одежде, с царапинами на разгорячённых ликах, и всё понял. Заговорил сердито, меч