поскорее заторопилась… нельзя ведь тебя совсем одну оставлять… – тараторила, слегка задыхаясь после быстрого бега, услужливая девица.
– Да что ж такое, и искупаться толком не дадите, али я не хозяйка сама себе? – громко вопросила княгиня. – И где же твои охоронцы, не вижу их?
– Так они по дороге отправились, а я прямиком через лес, я-то тут каждую тропку ведаю, скоро и они будут, … – не переставала щебетать девица, округляя и без того большие очи.
– Ладно, растрещалась, сорока, лучше пояс мой и украшения с берега принеси, да надеть помоги, – недовольно проворчала княгиня.
Миланка помчалась к мосткам, а из домика вышел княжеский стременной.
– Я пергамент на столе оставил. Мне надо в град возвращаться, может, князю что передать? – спросил он, уже овладев собой.
– Ничего не надо передавать! – Лик княгини выражал мучительную досаду и тоску.
Свен отправился к коновязи, где его дожидался Хатаб.
Глава девятаяСтислав
– Княже, – подскочил к Олегу высокорослый дозорный из замыкавших движение отряда, – сзади кто-то торопится, летят во весь опор, с криками и гиканьем, человек десять-двенадцать, сейчас тут будут.
– Поглядим, – обронил Олег, и отряд повернулся ликами к неведомым всадникам. Вскоре из-за поворота дороги вылетел на взмыленном вороном коне с обезумевшими от горячки очами, воин с закинутым за спину щитом, в котором торчали несколько стрел. Ещё одна пропела мимо и впилась в толстый буковый ствол у дороги, задрожав тонким древком. Человек, видимо, не ожидал встретить воинов на своём пути, и натянул поводья, но конь уже был перед стоящими поперёк дороги всадниками, и только сбавил свой отчаянный бег. Олег махнул десницей, его воины разомкнули ряды, пропуская взмыленного вороного вместе с седоком, и снова сомкнулись. Выскочивший из-за того же поворота дороги десяток воинов, с азартными охотничьими криками мчавшиеся за беглецом на вороном коне, также подивились неожиданному воинскому строю на глухой дороге. Они спешно принялись осаживать разгорячённых скачкой коней и сбились в кучу, толкая друг друга.
– Именем короля Вацлава, требую освободить дорогу, потому что преследую его врага! – Воскликнул высокий черноволосый всадник в добротной броне, гордо восседая на коне и напыщенно выпятив при этом нижнюю губу. Олег что-то тихо молвил стременному, и тот передал кому-то сзади. Послышалось движение за рядами Олеговых воев, а потом один из них возник из-за поворота дороги, что спускалась в лощину, и показал руками, что на дороге больше никого нет. Олег хлопнул в ладоши, и сотня с обеих сторон обтекла всадников, заставив горстку преследователей сгрудиться в середине. В таком совершенно беспомощном положении они оглядывались по сторонам. Наступила тишина, только птицы перекликались в лесу, и гудели неутомимые насекомые, которым не было никакого дела до людских забот.
– Вы кто такие? – Снова вскричал черноволосый, но уже без былой напыщенной уверенности.
– Мы воины вольного Моравского княжества, а я его князь Колег! – веско промолвил Олег, невольно подражая манере отца. Порядком смешавшись от вдруг так круто изменившегося положения, недавние преследователи теперь растеряно молчали. – Вы находитесь на подвластной мне земле, и кто приказал совершить нападение на мой отряд? – снова грозно проговорил Олег.
– Мы не собирались на вас нападать, мы преследовали некого Стислава, врага нашего короля Вацлава… – уже оправдывающимся голосом заговорил черноволосый.
– Ах, вы преследовали врага, тогда покажите его!
– Но мы не можем этого сделать, его здесь нет. – ещё более растерянно отвечал чернявый.
– Я мог бы приказать своим воинам изрубить вас за дерзкое нападение. Я не знаю, чьи вы люди на самом деле, но нападение на чужое княжество расценивается, как война. И это в то время, когда князь Вацлав пригласил нас для переговоров о совместном военном походе! – возмущённо воскликнул Олег.
– Мы не собирались на вас нападать, это было бы безумием, нас-то всего десяток, – уже со страхом молвил чернявый, затравленно оглядываясь на мощных варягов, русов и моровчан, сжимавших в руках боевые клинки и сурово глядящих на окружённую горстку всадников, назвавших себя воинами короля Вацлава. На некоторое время нависла тяжкая тишина, только изредка всхрапывали и били землю копытами кони, да по-прежнему неугомонно зудели лесные насекомые. По разгорячённому скачкой лику чернявого струился пот, а может то были капли страха от близкого дыхания смерти, – то ли от сих суровых воинов, то ли от собственного короля.
Олег сделал знак рукой, и его воины разошлись по сторонам дороги, давая возможность преследователям вернуться туда, откуда они так резво появились. Вначале нерешительно и с опаской, оглядываясь на молчаливых грозных варягов, воины чернявого стали разворачивать своих коней, а затем, понукая их, устремились обратно. Когда довольные тем, что остались живы, люди князя Вацлава скрылись из виду, пред очи Олега предстал беглец, у которого оказалось поражено стрелой плечо. Стрелу уже извлекли, и знахарь, что сопровождал посольство, принялся колдовать над раной, затворяя руду и посыпая её целебным порошком из трав и каменьев, чтобы горячка не вошла в тело. Олег внимательно оглядел незнакомца. По вооружению, одежде и поведению это был явно не простой воин, и уж конечно не тать, укравший чей-то кошель. А коли его сам король повелел догнать и изловить, то и подавно непростой человек. Светлые, почти белые волосы незнакомца, зеленовато-голубые очи, крепкая, коренастая стать чем-то напомнили Олегу отца.
– Кто же ты такой, брат Стислав, и чем так князю Вацлаву насолил? – спросил он.
– Я служу князю Болеславу и его матери Драгомире, впрочем, она мать и князя Вацлава, от людей которого ты меня спас.
– Так что же ты такого сотворил супротив брата своего князя, что тот погоню послал за тобой и, судя по точно пущенным стрелам, не с самыми добрыми намерениями?
– Я из любопытных оказался, а любопытные долго не живут, – грустно улыбнулся беглец и тут же поморщился от боли, когда знахарь стал заматывать его рану чистой холстиной. Лик беглеца совсем побледнел, и Олег понял, что ему сейчас не до разговоров. Когда взгляд спасённого стал снова осмысленным, кратко спросил:
– Побудешь, пока рана затянется, или сейчас уйдёшь?
– Если уйду, то люди Вацлава рано или поздно меня схватят. Коли не прогонишь, то хочу с тобой идти, князь Колг, – произнёс с местным выговором беловолосый.
– Пока оставайся, а там поглядим, проводником будешь.
– В Праге мне каждый камень ведом, княже, – с охотой ответил Стислав.
Олег ещё раз смерил беглеца своим внимательным взором и, остановив взгляд на белых волосах, неожиданно спросил:
– Ты, Стислав, из кельтов, что ли, будешь?
– Моравчанин я, а прежде вся Моравия звалась Богемией, страной бойев, это кельтское племя, так что угадал ты, князь, верно.
– Да не гадал я, отец мой из кельтов, беловолос да зеленоглаз был, – с толикой грусти ответил воевода, трогая своего коня. Отряд продолжил путь.
Олег размышлял о том, что не слишком ладно всё в бывшей Моравии. И не только оттого, что германцы с уграми всё время норовят откусить от некогда великого княжества добрые куски, но больше потому, что в разногласии меж собою пребывают князья бывшей Великой Моравии, а ныне отдельных друг от друга Чехии, Словакии, Моравии, Хорватии. Так же были разобщены и полабские славяне, и что теперь? Германский король Генрих Птицелов захватил столицу гаволян Бранибор, пленил князя Тугумира и подчинил их. Как и далеминцев, ободритов, лужичан. Не устояли даже воинственные лютичи и руянцы. Все они стали данниками Германского королевства. В противостоянии с постоянными набегами угров, Генрих создал тяжёлую конницу и возвёл многие крепости-бурги. Но первыми он покорил своей руке многочисленные славянские племена. Напал и на Чехию, в которой после смерти князя Вратислава опять пошли войны и междоусобицы. Новый князь Вацлав также стал данником германцев, и многие княжества обособились, не желая платить дань чужеземцам. И хотя Вацлав с помощью тех же германцев сумел подчинить многие уделы бывшей Моравии, остались и относительно независимые княжества. Так и он, Олег, неожиданно стал князем той части моравских земель, куда его отправил князь Вратислав, а Варяжско-русская дружина стала сердцем новой дружины княжеской. И хотя годы берут своё, приходится бывшему воеводе и начальнику изведывателей применять все свои способности, чтоб поладить и с теми, и с другими, и с третьими. Вот и сейчас он с дружинниками направляется в Прагу на переговоры с королём Вацлавом, хотя тот спит и видит их своими данниками.
Заметив, что чем ближе к столице, тем тревожнее оглядывается по сторонам Стислав, Олег повелел кликнуть старшего обоза, в ведении которого были не только подарки князю Вацлаву, но и дела хозяйственные. Обозники везли всё необходимое, а на стоянках занимались установкой лагеря, заготовкой дров, приготовлением пищи, раздачей корма для коней и прочими каждодневными заботами.
– Возьми раненого в обоз, да одежонку попроще найди, чтоб от твоих не отличался, так и ему, и нам спокойнее будет, – повелел Олег низкорослому, ловкому в ухватках варягу с длинными усами.
Вскоре сметливый моравчанин и впрямь ничем не отличался от прочих. Работы не чурался и, как мог, старался управляться одной здоровой рукой. К удивлению обозников, получалось это у него складно, совсем неожиданно для его прежнего благородного вида и одеяния.
В Праге, определившись на постой, Олег с несколькими дружинниками отправился к уже знакомому собору Петра и Павла.
– Слышь, моравчанин, – тихо окликнул обозный начальник, стоя у воза, на котором сидел Стислав, низко надвинув на чело шапку, – перед Всевышним все равны, – князь, воевода или беглый воин, иди и ты, помолись своему богу, может, он облегчит участь твою?
– Нет, брат, не стоит, там могут оказаться люди, которые не очень желают видеть меня живым, – грустно улыбнулся Стислав.