Они не обижались. Глядели на меня с глупой благодарностью, начинали что-то говорить, но голоса срывались, путались, замолкали на полуслове, потому что перед нашей дверью шаги замедлялись, а потом начинали стихать совсем, и проходила черная, полная страха, вечность, пока они наконец раздавались снова.
Инна опять исходила слезами, Ада липла к Саше, Саша путался и огрызался, а Эд молчал. Хмурился, глядел куда-то в стенку, и в глазах у него была темная, тугая злоба. Я знала, что он скоро сорвется. Может быть, даже раньше, чем Оно войдет. Потому, что все мы знали: Оно войдет.
Я попросила Эда заглянуть ко мне. Через силу: ведь это значило принести в мой живой оазис дневной страх, но было уже пора.
Лешка соорудил нам кофе, поставил пленочку поуютней и занял стратегический пункт на диване. Без единого слова.
Все молчали. Две-три обязательных фразы - и молчание, смягченное музыкой.
- Оно войдет, - сказал Эд.
- Думаю, что да.
- А мы так и будем играть в страусов? А, Зинаида Васильевна?
- А что мы, по-вашему, должны делать?
- Что угодно! Да мы что... на необитаемом острове? Законов, что ли нет?
- Есть, - ответила я спокойно. - Только они против нас. Пока имеется только одно место, где нас выслушают.
- В третьей психушке, - объяснил Лешка.
Эд тяжело поглядел на него и отодвинул чашку.
- Ну да. Так проще. Сидеть и ждать, пока Оно... пока нас...
- Что? Слопают, как Красную Шапочку? Да нет, Эд, не слопают. Незачем.
- Тогда зачем все это? Для чего?
Мой любимый вопрос. Сколько это раз я его себе задавала?
- Чепуха какая-то! В наше время, в нашей стране... и никакого выхода? Не верю!
- Почему? Выход есть. Уехать куда-нибудь и начать все сначала. Ну? Сможете? У вас маленький ребенок и невыплаченный кооператив, у Инны муж-дурак и свекровь-злодейка, а я уже старовата... с нуля. Буду искать другой выход... поудобней.
- Не выйдет, мам, - сказал Лешка с сожалением. - Ты у нас, конечно, железный мужик, только... ну, сама знаешь.
- Все по полочкам?
- Во-во. - Помолчал, взъерошил волосы так, что они косо упали на лоб. Знаешь, мам... Короче, есть мысля.
- Мысль, - поправила я машинально. - Выражайся по-человечески.
- Да ладно, мам! Я что? Эта штука... ну. Игра (так он это и сказал - с большой буквы), она ж так и задумана, чтобы без смысла. Гляди: чего вы так залетели? Все по закону!
В первый раз Эд посмотрел на Лешку с интересом, и теплая волна материнской гордости обняла меня. До чего же я все-таки счастливая, до чего везучая, что у меня _такой_ Лешка!
- На работу взяли, да? Хата есть, столы есть, денежки заплатят?
- Должны. А еще картошку не перебираем, улицы не метем, в колхоз, наверное, тоже не пошлют. А в самом деле, Эд, чего вам не хватает? Рай, а не работа. Отдачи не требуют, за дисциплиной не надзирают. Ну по коридору что-то бегает...
- Вот только не знаем, зачем это и что с нами завтра будет!
- Ну и что? Сколько угодно таких контор. Существуют неизвестно как, ничего не производя и всегда под угрозой закрытия. Там тоже никто не знает, зачем это и что с ним завтра будет.
- К чему вы ведете?
- Жаловаться хотите? А на что? В здании никого нет и по коридору кто-то ходит. Они же никаких законов не нарушают. Кому вы докажете, что над нами совершают насилие, что нас обрекли на пытку страхом? Для многих это просто идеальные условия. Только мечтать!
- Значит, помалкивать? Ждать, что будет?
- Нет! Искать выход. Смысл должен быть.
- Ма-ам! - сказал Лешка с укоризной. - Я ж про что? Нет смысла, понимаешь?
- Как это?
Он опять засунул пятерню в волосы в превратился в конопатого дикобраза.
- Пойми, мам... Оно, ну, эта штука... какое-то Оно вроде не наше... нечеловеческое.
Мы с Эдом так и уставились друг на друга. Я - обалдело, он - с кривоватой иронической усмешкой. А ведь есть в этом что-то. В слове "нечеловеческое".
- Значит, пришельцы? - ядовито спросил Эд. - Фантастика для младшего школьного возраста?
- А чо? Хоть какая-то гипотеза. А у вас что? Один Оккам? "Не умножай число сущностей", да? А что за сущность? Тоже фантастика. Взяли здоровенную домину, заперли пять дармоедов, еще и накрутили всякого, чтоб не рыпались.
- Лешка!
- Да ладно, мам! Я что? Картинка дубовая! Ну были б вы там еще гений на гении...
- Зинаида Васильевна, может, мы все-таки о деле поговорим?
- А мы о чем говорим? Именно о деле. Вот вам уже в гипотеза. Только знаешь, Леш, не тянет. Это как идея Бога: все объясняет, но недоказуемо. Слишком просто доказывать необъясненное необъяснимым.
- Не, мам, наоборот! Необъяснимое необъясненным!
- Я, пожалуй, пойду, Зинаида Васильевна. Не вижу смысла продолжать разговор.
- Только попробуйте! - рявкнула я свирепо. - Хорошо устроились! Спрятались у меня за спиной!
- Ну, знаете! Это несправедливо!
- А что справедливо? Сидеть и ждать, пока вас вытащат?
- Но эта чушь...
- Предложите другую! Вот завтра Оно войдет, что вы будете делать, а?
Эд глядел на меня, как на ненормальную. Наверно, так оно и есть. Зацепило меня это словечко; "нечеловеческое". Не то чтобы объяснило как-то определило нашу историю. Нет, я не Лешка. Знаю, какие глупости выкидывает жизнь. Бывает, только руками разведешь перед великолепно-нелепой - почти такой же нелепой, как наша - историей. И все-таки там есть своя логика: извращенная, вывернутая наизнанку логика головотяпства и эгоизма, логика, которая всегда определяется принципом "кому выгодно". То, что случилось с нами, не может быть выгодно никому.
- Мне продолжать, мам? - спросил Лешка.
- Давай.
- Тут что удобно? Если это... ну, раз они не люди, так нам объяснять не надо. Все равно, значит, не поймем, да?
- Ну и что?
- Ма-ам! Так тут же вопрос весь сразу и голенький: как будем выползать?
- Не понимая сути?
- Погодите, Зинаида Васильевна, - вдруг сказал Эд. - Пожалуй, это интересно. Игра в Черный ящик? Данных маловато.
- Навалом! Глядите: как они вас поймали?
- По объявлению.
- Кто-то искал вас, уговаривал?
Мы с Эдом переглянулись.
- Хорошо, - сказала я, - группа случайная. Это не новость, Леш. Всегда так думала.
- А выводы, мам?
- Ну, какие выводы? Очевидно, раз группа случайная, система должна иметь больший запас прочности. Я так думаю, что им с нами повезло. Из пятерых два с половиной штыка. Да и то...
- Погодите, - снова сказал Эд. - Значит, по-твоему, система защищена только изнутри?
Лешка нахально улыбнулся:
- А кто вам поверит?
- Не упрощай, Леш. Может найтись такой человек. Друг, муж, родственник. Должны были предусмотреть.
- Ну и что? - сказал Эд. - Не поможет. Это стереотип: в конфликте человека с учреждением право учреждение, а не человек. Пока оно заведомо не нарушит закон, все преимущества на его стороне. А если человека еще и мазнуть...
- Да. А мазнуть просто. Звонок, жалоба, анонимка. Все. "То ли он украл, то ли у него украли..."
- А закон? Зинаида Васильевна, ведь законы же для людей!
- Мы об этом уже говорили. _Они_ законов не нарушают.
- Слушай, мам, а это ведь интересно - насчет внешней защиты. Тут у них прокол, а?
- Какой?
- А что не всякого можно прижать. Только который отвечает.
- Лешка! - испуганно сказала я. - Думать не смей!
- О чем? - спросил Эд. - Извините, не понял.
- А кого можно придавить на арапа? Кто отвечает, понятно? Ну, взрослого. А с меня что взять? Писульку в школу? А я хай: не было меня там. Мы с Витькой Амбалом геомешу решали. Ать-два - и класснушка сама запрыгает: это ж на школе недоработка, ей же самой надо, чтоб не было. Это ж не я отвечаю - она отвечает. Контора на контору, да?
- Лешка, ты мне только посмей!
- Ма-ам! Ну я что? Теория. В общем, значит.
- Знаю, какая теория! Ты что надумал?
- Мам, ну ты чего? Все по делу. Я ж не один. Возьму Гаврю с Амбалом. Я, может, ключ потерял. Ну, мам? Я же, господи упаси, некормленный останусь!
- Лешка, не дури! А Оно? Подумал, что может быть?
- Ничего не будет, - сказал Эд. - Зачем им трогать мальчика?
- А зачем им было нас трогать?
- Мам, ну так классно! Зацепка. Я не зря Гаврю, он же у нас сыщик, чокнулся на этом. Помнишь, я тебе говорил: на практике?
- А если беда? Стыдно тебе не будет?
- Не-а, - спокойно ответил Лешка. - Во-первых, я сам с ними буду, а во-вторых, он мне за такое по гроб жизни будет благодарен.
- Я запрещаю... - начала было я, но Лешка не дал мне кончить. Сдвинул брови, сощурился знакомо (слава Богу, больше ничего в нем нет от отца!) и сказал, сухо отрубая слова:
- А тебе, мам, стыдно не будет? У тебя их четверо, между прочим. Ты знаешь, что делать?
И мне пришлось замолчать, потому что я не знала. И все-таки, когда Эд ушел, я почти со слезами вымолила у Лешки обещание не начинать... пока.
А назавтра Оно вошло.
Все как обычно: грохот шагов в напрягшейся тишине, тоскливая пустота, когда Оно остановилось - и вдруг оглушительно тихий скрип отворяющейся двери.
Мы вскочили. Слитным движением мы оказались на ногах лицом к ужасу. Шаги уже промерили первую из комнат, и Оно неотвратимо впечаталось в дверной проем.
Вскрик? Просто невыносимо громкий тихий вздох за спиной. Я глядела на Это.
Темная зыбкая тень - сгусток ночного страха, реализовавшийся кошмар, уставивший на нас мертвые бельма.
Я не знаю, как я смогла. Нет, знаю. Потому, что не позволила Лешке.
- Вы ко мне? - резко спросила я. - В чем дело? Слушаю.
Оно словно заколебалось. Уперло в меня слепые глаза, помедлило нескончаемое мгновение, повернулось и ушло.
Сзади вскрикнула, захохотала, завыла в истерике Инна. Кто-то кинулся к ней. Я не шевельнулась. Бессмысленно глядела в опустевший проем, и страх куда сильней пережитого - корежил душу. Лешка, Лешенька, солнышко ты мое, мальчик ты мой. Я ж разрешу тебе. Как же я теперь не разрешу?