Что я должна была сделать иначе, чтобы не лежать здесь связанной? Нужно ли было проявить больше смелости? Больше драться? Не быть самой собой? Что я могла сделать, чтобы быть больше, чем просто Элис?
Я плотно свернулась калачиком на кровати. Сделалась круглой и маленькой, сжалась, пытаясь разобраться в путанице, царившей в голове, и навести там порядок. Возможно, чтобы пережить это, мне придется перестать ощущать себя Элис и начать быть игровым персонажем.
Я носила знак на запястье, который доказывал, что я игровой персонаж – и все же я никогда не чувствовала себя одним из них, ни секунды. Но, пожалуй, пора сменить тактику. Как человек Элис я потерпела неудачу. Как персонаж игры Элис, я, возможно, получу шанс.
Так что в данный момент я была Конем. Что Винсент рассказывал мне о Конях? Немного. Кони действуют сообща. По крайней мере, так поступали Айвори и Эбони. Если здесь, в Сент-Беррингтоне, было то же самое, у меня должен быть черный напарник.
Я замерла и еще теснее свернулась калачиком на голом матрасе. Даже одеяло мне не положили.
Сняла ботинки и потерла ноги друг о друга. И так я предавалась размышлениям, пока солнце, светившее сквозь решетчатое окно, не переместилось по небу, а тени не стали такими длинными, что коснулись меня. Мои глаза медленно закрылись. Мне казалось, что я не спала уже несколько дней.
Я задремала, но прежде чем смогла погрузиться в глубокий сон, пронзительный звук заставил меня резко приподняться. Я уставилась на дверь и увидела, что кто-то открыл заслонку щели-глазка. Напряженно всматриваясь в кромешную тьму, я услышала звук дыхания. И больше ничего.
– Кто там? – тихо спросила я, но мой голос все равно прозвучал слишком громко, неуместно громко. Я покрылась мурашками.
Дыхание прекратилось, больше не раздалось ни звука, и у меня возникло неприятное ощущение, что на меня кто-то злобно смотрит.
– Джексон? Чего ты хочешь от меня?
Заслонка захлопнулась так резко, что я испуганно съежилась. Сердце стучало у меня в горле, пока я смотрела на щель. Одна, две, пять минут. Но она оставалась закрытой.
Тем не менее, меня не покидало ощущение, что человек все еще стоит за дверью.
С мокрыми от пота руками я поднялась с матраса и отступила в самый дальний, самый темный угол комнаты. Дрожа, я сползла по стене и подтянула ноги. Уставилась на дверь и не рисковала даже на одну секунду отвести взгляд.
В ту ночь я время от времени засыпала, всего на несколько минут. В какой-то момент на полу комнаты забрезжил утренний свет, и у двери появился новый поднос с едой. Но хотя мой желудок уже болел от голода, и очень хотелось пить, я ни к чему не прикоснулась, и вместо этого уставилась в кусочек неба, который могла видеть сквозь прутья решетки. Снаружи до меня доносились приглушенные голоса. Я встала и вытянула шею, чтобы увидеть больше.
В мое поле зрения попал кусок зеленой лужайки вместе с Изольдой, чьи длинные черные волосы развевались на ветру. Казалось, она с кем-то спорила. К сожалению, я не слышала, с кем, и о чем шла речь. В какой-то момент разговор затих, будто спорщиков кто-то прервал. Наступила тишина, и я почувствовала, как усталость валит меня с ног. Из последних сил я дотащилась до матраса, и еще до того, как моя голова коснулась грубой дешевой ткани, я глубоко и крепко заснула.
Особенности и навыки:
Королева является сильнейшей после короля фигурой.
Ее реакции и защита очень сильны. Она умеет как вырабатывать отравляющий сознание яд, так и производить собственное противоядие. В небольших дозах яд может вызывать лихорадку, озноб, галлюцинации или приводить к коматозному состоянию. В больших дозах приводит к разрушению легких и к смерти.
Глава 21
– Нет. Я пойду туда. Мне все равно, что вы, придурки, говорите. Я не позволю вам держать ее там.
Снова меня разбудил голос. Несмотря на все старания, просыпалась я очень медленно. Глаза будто слиплись, затылок болел, и я чувствовала лихорадочный жар.
Изольда стояла в комнате, держа в руках поднос с едой, и сердито смотрела на кого-то через плечо.
– Я больше не хочу слышать ни слова, – пробормотала она, пинком ноги закрывая за собой дверь.
Звук захлопнувшейся двери чуть не разорвал мне барабанные перепонки. Я застонала, и когда Изольда взглянула на меня, ее лицо с тонкими чертами приняло озабоченное выражение. Между ее бровями образовалась морщинка, когда она осторожно подошла к моей кровати.
– Элис. Ты проснулась?
– Х-х… – только и смогла прохрипеть я, чувствуя, как мой голос отдается в черепе, точно удар гонга.
– Я принесла тебе еду. И прежде всего, ты должна попить, дорогая. Джексон, правда, поставил меня в известность, что ты объявила голодовку, но так не пойдет… Скажи, у тебя лихорадка? – прервала она себя. Девушка со стуком поставила поднос, и в следующее мгновение я почувствовала прохладную изящную руку на своем липком лбу.
– О нет, нет, нет! Я надеялась, что яд не оставит таких серьезных побочных эффектов. Черт, почему никто этого не заметил? – в ужасе воскликнула Изольда.
– Побочные эффекты? – вяло спросила я.
Изольда поморщилась, и ее чудесно прохладная рука снова исчезла.
– Прости. О боже, твои руки все еще связаны?
Я даже не успела кивнуть, но Изольда и без этого уже собиралась снять ленту с моих опухших запястий. Послышался звук рвущегося скотча, и через секунду горячая кровь устремилась в мои конечности. Я не смогла подавить возглас боли.
Изольда резко втянула воздух.
– Мне так жаль, Элис! Ты должна думать о нас самое худшее, и это будет справедливо. Ты можешь сесть? – тихо спросила она.
Я тихо покачала головой. Изольда поддержала меня, и я медленно, очень медленно поднялась. Даже в лихорадке я почувствовала удивление, что она… так добра ко мне. Дрожа всем телом, я прислонила голову к приятно холодящей стене позади себя. – Вот и хорошо, – нежно похвалила меня Изольда, убирая с моего лба немытые, потные волосы.
– Сделай мне одолжение и выпей это.
Она сунула мне под нос чашку теплого чая. Я слишком устала, чтобы протестовать, и послушно глотнула.
– Я сейчас сделаю тебе еще, – заверила меня Изольда и опять коснулась моего пылающего лба.
– Наверное, в твоем теле все еще есть остатки яда. Мне так жаль. – Она виновато посмотрела на меня большими темными глазами. Глазами, которые казались слишком большими для ее узкого лица. Ее голос зазвучал глухо и искаженно, и пространство вокруг меня начало вращаться.
– Прости. Нам пришлось устроить небольшое театральное представление, чтобы вытащить тебя из Честерфилда. Джексон сказал, ты отклонила его предложение перейти к нам добровольно. Я знаю, ты не хочешь быть здесь, но надеюсь, что ты сможешь простить нас, как только устроенное Винсентом промывание мозгов ослабнет, и ты увидишь все яснее, – сказала она, сунув мне под нос немного еды.
Между тем, я больше не чувствовала голода, но Изольда предлагала мне сэндвич, пока я не проглотила несколько кусочков. Комната опрокинулась, и мой желудок судорожно сжался.
– Дыши, Элис. Попробуй удержать в себе еду, все в порядке.
Когда я начала терять контакт с внешним миром, мне казалось, что я чувствую руки Изольды, утешающе гладящие меня по спине, снова и снова. Было ощущение, что я лечу в пропасть. Глубже и глубже, в то время как голос Изольды сопровождал меня, точно эхо.
– Отдохни. Я принесу тебе приличные постельные принадлежности и сменную одежду, хорошо?
Я не была уверена, что ответила, и темнота вокруг меня расширилась, увлекая за собой.
Мне казалось, что я закрыла глаза всего несколько секунд назад, когда меня разбудил раздражающий запах. Я с трудом разлепила тяжелые веки. Комната очень медленно принимала какие-то размытые очертания. Я моргнула.
Было светло? Я заметила дрожащий огонек рядом с собой и обнаружила свечу, от которой исходил этот странный запах – прогорклый, как несвежий жир. Я шмыгнула носом.
Когда, черт возьми, я зажгла свечу? Я пошевелилась и застыла, поскольку поняла, что лежала не в постели, а на бордовом ковре.
– Что за?.. – В панике я села и огляделась. Где я находилась? Это не моя комната.
Высокие окна окаймляли незнакомую комнату, тяжелые шторы были задернуты. В большом открытом камине потрескивал огонь, а вокруг него стояли старомодные диваны и маленькие изящные столики. Над камином висела картина в натуральную величину. Я знала, кто с нее смотрит: Мадлен Сент-Беррингтон. Я опять вижу этот сон? Мой взгляд метнулся к креслу перед камином, но на этот раз в нем никто не сидел. Вместо этого послышался грохот. Я обернулась.
За грохотом последовал треск, и передо мной распахнулась дверь. Она так сильно ударилась о стену, что задрожало оконное стекло.
Чарльз Честерфилд тяжело упал на пол, прямо у моих ног. Но он, похоже, не видел меня.
– Нет, Огастус, оставь его в покое, – в комнате прозвучал женский голос.
Чарльз Честерфилд закашлялся и со стоном перевернулся на спину. Лицо его исказилось от боли, из уголка рта стекала кровь.
– Заткни свой лживый рот, – рыкнул мужской голос.
Когда я в панике отпрянула, в помещение ворвался высокий рослый мужчина. Его я тоже сразу узнала: Огастус Честерфилд.
У меня по спине пробежал холодок, когда я увидела, что он схватил Мадлен Сент-Беррингтон за волосы. На этот раз она выглядела более худой и изможденной, хотя возможно, этот эффект призрачности подчеркивала белая ночная рубашка, обвивавшая ее ноги.
Мадлен в исступлении схватила Огастуса за руку, и только услышав щелчок, я заметила, что в другой руке он держит длинный старинный пистолет. Большой ствол его был нацелен на брата, который с хрипом хватал ртом воздух.
– Я ненавижу тебя, Чарльз! – орал Огастус.