Вика сочувственно посмотрела на Максима – его планы на выходной таяли на глазах. А Митин крутил в руке скальпель и выглядел совершенно расстроенным.
Следователь
– Насколько я понимаю, между жертвами должно быть хоть что-то общее, если уж мы имеем дело с серийником, – Двигунов по-хозяйски расположился на стуле, закинув ногу на ногу. – Иначе какая же это серия? Просто два не связанных между собой убийства. Любящий выпить дядюшка и его примерная племянница-студентка – вам не кажется, что это вообще ничего не объясняет?
– А кубики в карманах? – Полина по привычке курила в приоткрытое окно и задумчиво рассматривала улицу, которую могла уже нарисовать с закрытыми глазами за столько лет работы.
– Ну, кубики… что кубики…
– А вот то. Ну, допустим, в первом случае этот кубик мог принадлежать убитому – мало ли, носил с собой как талисман. Но тогда откуда взялся такой же в кармане второй жертвы? Вы много видели людей с привычкой таскать в кармане детские игрушки? И какова вероятность встретить двух таких людей в городе с населением, как наш? И какова вероятность, что по чистой случайности именно их и убили? – Полина повернулась к Двигунову.
Тот пожал плечами:
– Ну, в принципе, вы, конечно, правы, тут что-то не бьется. Но какая-то связь, кроме кубиков, должна же быть? Ну, там – рост, возраст, социальное положение, пол, в конце концов? Профессия, не знаю… хоть что-то? А тут два настолько разных человека, что вообще кажется – случайность.
– Их должно что-то объединять, кроме родства, тут вы правы, иначе почему убили именно их? Но что? Вот это нам и предстоит выяснить. Мне кажется, как только мы это поймем, станет проще вычислит убийцу.
На столе зазвонил телефон, и Полина, придавив в пепельнице окурок, взяла трубку. Это оказался эксперт-криминалист Зайченко, и у Каргополовой нехорошо заныло сердце.
– Значится, так, Полина Дмитриевна, – сразу начал эксперт, – характер повреждений на обоих трупах совпадает. Перерезана правая сонная артерия, острым предметом, предположительно – медицинским скальпелем.
– Почему – скальпелем?
– Разрезы очень тонкие, уверенные. Сдается мне, что убийца ваш имеет отношение к медицине – рука поставлена.
– Почему тогда крови вокруг тел не было? Ведь из сонной артерии хлещет будь здоров, это кто угодно знает.
– Скорее всего, их убивали не там, где нашли, иначе – вы правы – крови вокруг было бы много, а мы не нашли даже следов. И на обоих телах следов крови нет. Только резаные раны – чистый ровный край. Такое впечатление, что убийца дожидался, пока кровотечение прекратится, приводил тела в порядок и вывозил туда, где их потом находили, – Зайченко вздохнул. – Это ж какая скотина такое делает-то… Отчет я тебе через час пришлю.
– Спасибо.
Каргополова положила трубку и выразительно посмотрела на Двигунова:
– А вот вам еще задачка. Оба потерпевших убиты предположительно скальпелем и, скорее всего, не там, где их нашли. Значит…
– Ничего не значит. Если вы имеете в виду, что где-то поблизости от места обнаружения тел есть помещение, в котором потерпевших убивали, так напомню – это разные концы города.
– И это не мешает предполагаемому убийце, например, снимать квартиру поблизости.
– Специально для того, чтобы кого-то прирезать? А не сложновато?
– Смотря какой мотив…
– Да ну… кто станет заморачиваться съемом квартиры? Ее же потом убрать нужно – не думали? – Двигунов выразительно постучал по лбу согнутым пальцем. – Не оставит же он хату в крови, правильно? Надо отмывать. А отмыть такое количество крови даже от кафеля – ну, прикиньте просто…
– А я бы все равно в эту сторону покопала, – настаивала Полина, и Двигунов окончательно разозлился:
– Ну, еще бы! Это же не вам по квартирным агентствам бегать! А ведь есть еще и те, кто сдают в обход, без посредников. Мне трех жизней не хватит.
– Почему вы все время со мной пререкаетесь, а? Вадим Григорьевич, мне порой кажется, что у вас ко мне личная неприязнь.
– А мне порой кажется, Полина Дмитриевна, что вы совершенно не представляете себе работу оперативника! У меня дел – куча, а вы постоянно хотите, чтобы я занимался только вашими.
– Я хочу, чтобы вы свою работу выполняли, только и всего.
Двигунов надулся и стал похож на взъерошенного воробья – казалось, даже волосы над чуть заметной плешью на затылке топорщились недовольно.
– Вадим Григорьевич, мы так и будем спорить по любому вопросу? – устало спросила Полина, усаживаясь за стол и открывая папку с отчетами. – Может, все-таки объявим перемирие, а? Начальство и так недовольно, сами ведь понимаете – любой намек на появление маньяка приводит к непредсказуемым последствиям, сейчас еще и журналисты раздуют…
Двигунов тяжело вздохнул:
– Лично мне уже влетело – мол, раскрывать надо быстрее, чтобы не давать повода газетчикам всяким. А то, что могут еще люди погибнуть – ну, это второй момент. Главное, чтобы мундиры не забрызгало. А что там Зайченко про медика-то говорил, я не расслышал толком?
– Про медика… да, про медика! – оживилась Полина, вспомнив слова эксперта. – Возможно, тот, кого мы ищем, имеет отношение к медицине – надрез точный, такой, чтобы только перерезать сонную артерию, а не распахать всю шею, например. Нанесен спокойно, без дрожи в руке и со знанием анатомии.
– Не полегчало. Снимающий разные квартиры медик, любящий генеральные уборки и играющий в кубики, – систематизировал полученную информацию оперативник. – По описанию – полный псих. Может, нам специалиста какого-то подключить? Из тех, кто в таких психозах лучше нашего понимает, а?
– Психолога?
– Вы бы со своим начальством на эту тему поговорили. Думаю, подобного рода помощь нам бы пригодилась – хоть понять, что там в голове делается, тогда можно и план какой-то разрабатывать, – Двигунов поднялся, поправил свитер и взял со стола свой потрепанный блокнот с заметками. – Я тогда поеду пока в Каляево, попробую там поискать в агентствах, не снимал ли кто квартиру посуточно за день или два до убийства. На связи.
Он вышел, а Полина с удовлетворением подумала, что при всей ершистости и упрямстве Двигунов иной раз слышит ее версии и выполняет то, что должен. Да, процесс общения с ним ей никак не удается выстроить, она никак не может нащупать подход к оперативнику, но, в конце-то концов, главное, чтобы дело делалось, а уж как оно там в процессе – начальству без разницы.
Журналист
Борис не любил маленькие провинциальные городки. Он не мог объяснить, почему это происходит, но всякий раз, выезжая из столицы, Нифонтов чувствовал себя неуютно, словно оказывался совершенно голым на площади. Ему казалось, что в таких маленьких городках все как на ладони, ни от кого ничего не скроешь, каждый человек на виду и словно находится в рентгеновском аппарате. Это ощущение вызывало у Бориса панические атаки, в чем он, конечно, никому и никогда не признавался.
Как назло, в последнее время ему все чаще приходилось выезжать именно в такие вот места, где пространство, казалось, давило и сжимало, заставляя съеживаться.
«Я как Алиса у Кэрролла – выпил из пузырька, не прочитав этикетку, и стал большим, а как теперь вернуть все обратно, не знаю, – думал Борис, шагая по улице в направлении городской прокуратуры. – И мне срочно нужен другой пузырек с волшебным зельем, чтобы вернуться в прежнюю форму».
В прокуратуру его не пустили. Стоявшая у рамки девица в погонах сержанта уперлась и не отреагировала на обаятельную улыбку:
– Если вам не назначено, то нечего тут делать.
– Но поймите же – у меня редакционное задание, мне нужен материал.
– Запишитесь на прием, – металлическим голосом отчеканила девица.
– Девушка, милая, да у меня сроки горят, понимаете? – Нифонтов внутри уже закипел, но старался держать себя в руках.
– Понимаю. И даже сочувствую. Но помочь ничем не могу – порядок.
Поняв, что ничего не добьется, Борис счел за благо отступить.
– Но хоть скажите, как узнать, кто ведет дело о двух убийствах?
– Тут все ведут дела и о двух, и о трех убийствах, – отрезала девица, и Нифонтову ничего не оставалось, как выйти из здания прокуратуры и позвонить своему главреду.
Ник Ник недовольно спросил:
– Ты что – сам разучился? Непременно я должен начальству позвонить?
– А вы думали, что они мне тут красную дорожку раскатают? Понятно ведь – прессу не жалуют, а в таких делах особенно. Так позвоните?
– Да, сейчас, – недовольно отозвался главред и бросил трубку.
Борис посмотрел на часы, вынул сигареты и зажигалку, закурил и приготовился ждать.
Обычно подобные ситуации разрешались минут за десять – сказывалось довольно громкое имя Нифонтова, хорошо известное и за пределами столицы. Но сегодня что-то пошло не так.
Стрелки часов двигались, а Борис так и оставался на крыльце прокуратуры без возможности попасть внутрь. Мимо него то и дело проходили люди, а Нифонтов так и стоял у металлической урны с пепельницей, полной окурков.
«Придется действовать иначе», – подумал он и стал внимательно прислушиваться к обрывкам разговоров выходивших покурить сотрудников.
Так прошло еще минут сорок, Нифонтов почувствовал, что у него начали мерзнуть руки – день был солнечный, но довольно прохладный.
Время близилось к часу, и Нифонтов решил, что скоро сотрудники прокуратуры потянутся в ближайшее кафе обедать – это показалось ему логичным.
«Ну, пойду и я, – подумал Борис, найдя глазами вывеску кафе через дорогу. – Заодно и сам съем что-то».
С выбором он не ошибся, и кафе оказалось хорошим – ну, по меркам маленького городка, разумеется. Чисто, светло, уютно, пахнет хорошей едой – что еще нужно? Наверняка, имея в клиентах сотрудников прокуратуры, хозяин следил за происходящим в заведении жестко.
Борис выбрал стол у окна, заказал солянку и кофе и принялся осматриваться. Буквально следом за ним в кафе вошли двое мужчин и женщина в форменном кителе под накинутым на плечи легким пальто, потом еще двое мужчин, еще… и вскоре в кафе не осталось свободных столиков.