Бешеное лицо Вессаэля, промелькнувшее перед глазами, подтвердило естественное, в общем-то, предположение, что все идет не совсем так, как следовало бы. В панике я намертво вцепилась в первое же, подвернувшееся под руки — в свитер блондина с одной стороны и в свою торбу с другой. Ни на что больше меня уже не хватило. Полный ступор! Я даже глаза закрыть не могла, или хотя бы заорать. Зато орал Вессаэль. На незнакомом языке, но явно, судя по тону, отдавая какие-то приказы.
В итоге застывшее и совсем уж побелевшее лицо Ассиля дернулось, глаза вновь приобрели осмысленное выражение и он, протянув руку, зацепился за рюкзак Суинни, прекратив «отплывать» в сторону. Рыженький и сам выглядел не намного лучше, но ему повезло упасть ближе к Вессаэлю, на котором он сейчас и висел, вцепившись обеими руками в плечи.
Сзади налетело что-то тяжелое, крепко приложив меня по затылку. Обернувшись, увидела, что в кучу влетел Тавель, стукнув меня длинным кофром, уже висевшим у него через плечо. И в свете общего переполоха удивительно странно смотрелось полное отсутствие каких либо эмоций на его лице. Впрочем, в тот момент я это просто увидела и зафиксировала. На какой-либо анализ не было времени. Не до того мне было, все силы уходили в панику.
Вессаэль закончил орать, видать, наша кучность его, наконец, устроила и начал что-то петь сильно изменившимся голосом. Было такое впечатление, что тот просел на пару октав, не меньше. И при этом старательно махал руками, на этот раз обеими. Наверное, колдунам так положено? А еще мне показалось, что Суинни не просто так висит у него на плечах, а как-то помогает — слишком уж сосредоточенно он выглядел. Два заключительных рубящих жеста и… весь наш клубок грохнулся обо что-то твердое, тут же покатившись куда-то вниз. Черт! Черт, черт, черт…
Уже на втором кувырке из меня вышибло сознание.
Глава 2
Сумерки. Уже не день, но еще и не ночь. Время просто-таки созданное для того, чтобы думать. В призрачном полумраке мысли у него всегда становились ровными и четкими. Словно их, как и цепочку следов на песке, тоже подсвечивали косые лучи уходящего солнца. А сейчас подумать было о чем. Завтрашний Большой Совет… Сколько сил и нервов стоило заставить его собраться! И неужели результатом станет всего лишь оглашение приговора? Ему же? Вернее, это они думают, что только ему, а на самом деле приговор будет вынесен им всем. Так что выбора нет, остается просто вынудить их слушать. И подчиняться. Не силой конечно, давить на кланы бесполезно, от этого будет только хуже, но есть ведь и другие пути.
Один из пяти голосов на завтрашнем совете у него уже есть, Тавель заверил, что и он, и стальные поддержат его безоговорочно. Два, если считать и его собственный голос как главы воздушных. Морские, как обычно, будут против. Они всегда против любого его предложения, это уже традиция. Солнечные, скорее всего, от решения просто уйдут, спрятавшись за статусом «не закончивших раздумья». И, выходит, все окажется целиком в руках у лесных. У Лавириэль…
Среди высоких камней места силы наконец-то мелькнула светлая тень, разом отвлекая от размышлений. Он бесшумно поднялся и шагнул навстречу:
— Звездной ночи тебе, лесная владычица, — тихий голос заставил женщину вздрогнуть.
— И тебе того же, сьерин, — светлые днем глаза Лавириэль казались черными. — Надеюсь, наша встреча здесь и сейчас была случайной?
— Не надейся, не стоит, — он и не пытался ничего скрывать. Зачем?
— Значит, опять будешь меня убеждать, — не вопрос даже — утверждение.
— Буду. Уж ты-то должна знать как это для меня важно.
— Но почему, объясни мне ради жизни, ты считаешь важным то, о чем другие не желают ни думать, ни слушать? Почему из-за какой-то никчемной глупости ты хочешь так рисковать собственной жизнью? Или считаешь, что она никому здесь кроме тебя не нужна? — с каждой новой фразой гневных ноток в спокойном поначалу голосе Лавириэль прибавлялось, впрочем, границы приличий она так и не перешла, внешне оставаясь вполне спокойной.
Сьерин молчал. Да и что он мог ответить? Глядя сейчас в глаза своей жены, напряженно застывшей напротив, он думал только о том, что она так и не захотела понять его. Всего лишь не захотела.
Ну и о чем теперь ему нужно было сказать? Что не о себе сейчас нужно думать? Что их время практически на исходе, а они даже понять этого не в состоянии? Что остановить песок в этих часах пока еще можно, но с каждой упавшей крупинкой шансы не просто тают, а испаряются бесследно? Говорил уже. Если она не поверила в это до сих пор, почему должна поверить именно сегодня?
— Скажи, а зачем нам жить? — слова пришли неожиданно даже для него, словно по своей собственной воле.
— Что-о? — в самой глубине зеленых глаз наконец мелькнуло какое-то чувство. Удивление? — Но… не знаю.
— Вот и я не знаю.
— А это пророчество… Оно что-то изменит?
Он молча пожал плечами.
Прошло несколько секунд, прежде чем застывшую прошлогодним медом тишину решились все-таки нарушить:
— Ну хорошо, — взгляд Лавириэль стал окончательно задумчивым. — Не скажу, что все поняла, но мешать тебе я не стану. Поступай как знаешь. Мое согласие на совете ты получишь.
Он хотел поблагодарить, но был остановлен резким жестом:
— Вот только не вздумай просить у меня моих людей. Не дам! Они нужны здесь, все до единого, чтобы кормить остров. Лесные не будут искать неизвестно кого для неизвестно чего, иначе конец нам наступит гораздо быстрей, чем даже ты думаешь. А если вдруг понадобиться голос нашего клана — можешь распорядиться им сам, завтра я его тебе передам со всеми положенными ритуалами.
Оставалось лишь молча поклониться соглашаясь на предложенные условия.
— И еще одно я хочу сказать тебе, — от голоса Лавириэль отчетливо повеяло холодом. — Учти, не все здесь будут рады вашему возвращению. Даже в твоем собственном клане. Подумай об этом хорошенько, прежде чем принять окончательное решение.
Тяжелый шелк юбки закрутился винтом и обнял колени, когда, развернувшись, она беззвучно исчезла в ночи, снова оставив его в одиночестве. И в задумчивости.
Впрочем, ничего нового ему сейчас не сказали.
— Ф-фух! — я выскочила из галлюцинации как из воды, буквально отфыркиваясь.
Именно глюк, это слово не зря первым пришло в голову — на сон видение было мало похоже: слишком ярко, слишком живо… Точно, видение. С Вессаэлем и какой-то смутно различимой феечкой в главных ролях. Кусок из той сказки, что я так и не выслушала?
— Что? — герой увиденного сюжета подскочил ко мне сразу, стоило только подать признаки жизни.
Жаль, была все-таки надежда, что чертовщина закончилась. Лучше бы уж психушка и санитары, а не он, честное слово.
— Н-нет… ничего. Нормально. — Я прислушалась к своим ощущениям и с удивлением поняла, что так оно и есть. Ничего особо не болит, голова не кружится, в глазах не двоится. — Все со мной нормально. Привиделось просто.
— Что привиделось? — рассеиваться в воздухе он, увы, не собирался.
— Ну… вечер какой-то, следы на песке, ты на лавочке… постой, — я замерла, соображая, а потом обвиняюще ткнула в него пальцем:
— Ты наслал?
— Не припомню такого.
Верить хотелось, но что-то мало получалось — слишком скользкая у него вышла формулировка.
— То есть наслал и забыл? Так что ли?
Вессаэль молча пожал плечами, типа, думай как хочешь, и я решила зайти с другой стороны:
— А это вообще возможно? В смысле, видения насылать? Ты умеешь?
Он сделал серьезно лицо, задумался и выдал, наконец:
— Не припомню такого.
Вот убила бы! Явно же издевается, сволочь. Хочет чтобы взбесилась и потеряла таки голову? Тогда-то они меня тепленькую и прищучат… Нет, нужно успокоиться.
Словно прочитав мои мысли, парень кивнул и отошел, давая время окончательно прийти в себя.
Нет, ну какого черта я отпустила Лельку с этим ее человеком-вентилятором? Пусть бы провожали в аэропорт как положено, до турникетов. Не переломились бы. И мне не пришлось сейчас торчать неизвестно где и неизвестно с кем. Так нет же, стоило только заикнуться, "а не могла бы я сама?", как тут же согласилась. Могла! Я все могу. Сама. Доехать в аэропорт? Да ни вопрос!
Это Лелька всю жизнь хотела, чтобы ее уютно упаковали и крутили словно куклой. "Я девочка, я не хочу ничего решать. Я хочу кружевные трусики и на ручки". Для меня такое было неприемлемо. Это я буду упаковывать и крутить, тем более собственной жизнью. "Сама. Все сама." Считайте это моим девизом. Под ним я себе жизнь и корежу.
Ладно, успокаиваемся. Действительно, сколько можно беситься как зажатая дверью кобра? Пора уже приходить в норму. Дышим медленно и глубоко… медленно и глубоко… давим в себе панику и агрессию…
Получалось, если честно, хреново, но на то, чтобы собраться с мыслями и осмотреться меня, наконец, хватило.
Финиш нашего безумного полета случился на крутом берегу непонятно откуда взявшейся лесной речки. Скорее даже ручья, с виду обычного и никакими туманными барьерами не отгороженного. Кстати, именно речка нас и спасла, кажется. Если бы не склон и не вода в конце «тормозного пути», легким испугом мы бы не отделались — слишком велика была скорость приземления. А так вроде и обошлось все. Синяки, царапины да растекшаяся тушь — последнее, разумеется, у меня, вот и все наши потери. Ребятки ходили вокруг насквозь промокшие, но вполне целые, как и я. Да уж, нам невероятно, просто-таки сказочно повезло с этим ручьем в овраге… Кстати, было где и остатки туши с ресниц смыть — глаза щипало уже совершенно невыносимо.
Пока умывалась, обдумала заодно и сложившуюся ситуацию. Что же все-таки с нами случилось, если пробрало до печенок даже этих самоуверенных ослов? Морды у них до сих пор обалделые. И вообще, видок еще тот: волосы вымокли и сбились, с одежды течет, лица бледные и грязные… Кр-расавцы!
Версию о том, что весь этот цирк устроен с целью не отправить меня обратно, я отмела почти сразу. Во-первых, слишком уж оно получилось рискованно. Для всех участников этого гипотетического представления. Гораздо проще было просто придушить меня на месте и не заморачиваться, рискуя сломать собственные шеи. А во-вторых… В голове очень ясно всплыла вся сцена нашего падения. Не-ет, этого не сыграть! Никому и никогда так не сыграть. Ужас, отчаяние… И, самое главное, бешенство Вессаэля, которое тот не смог или не пожелал ни от кого скрывать… Он понял, что произошло! И, похоже, даже догадался почему. Вот так, чтобы оно там ни значило.