Помню, он первое время даже пытался меня воспитывать, что мне, естественно, категорически не нравилось, но всего одного разговора с ним моего папочки хватило, чтобы Артурчик, как я его называла, перестал набиваться мне в воспитатели.
В общем, родители у меня, были теми ещё чудиками. И вот с одной из них мне и предстояло провести сегодняшний вечер.
Глава 2. Предложение
И кто сказал? Сказал, что всё впустую?
Ведь жизнь даёт и шанс нам и урок!
Я за свободу в жизни голосую!
За право выбора тропинок и дорог!
И выбор этот — выбор самый нужный,
Ведь он есть жизнь, и как ты ни крути.
А путь… он не прямая, не окружность -
Кривая времени в пространственной сети.
— Ариночка, как я рада тебя видеть! — слащавым голоском прямо с порога выдала мама, что уже само по себе было странно.
Обычно она ограничивалось многозначительной фразой: «Что, явилась?», а тут такие тёплые приветствия. А сие могло означать только одно — у мамы гости.
— Да, мамуль, и я тоже так соскучилась, ты даже не представляешь насколько! — ответила я ей тем же тоном.
И мы обе прекрасно знали, что я сказала правду. Ведь мне на самом деле было очень одиноко в моей огромной квартире, да и общения с родительницей недоставало. Наверно, за все те годы, что мы с ней прожили под одной крышей, я уже настолько привыкла к постоянным «выносам мозга», что первое время мне даже их не хватало. И если совсем честно, я искренне любила визиты к матери, но вся их прелесть заключалась в том, что случались они крайне редко.
— Если соскучилась, то могла бы заезжать и чаще! — проговорила она, застыв в дверном проёме и окидывая меня странным оценивающим взглядом. — И как ты одета? Полнейшая безвкусица. Где ты вообще взяла это тряпьё?
Я ещё раз посмотрела на маму, потом перевела взгляд на собственное отражение в зеркале и… В общем разными мы с ней были. Очень.
Она — высокая стройная ухоженная брюнетка с изящным каре, в аккуратном дизайнерском платьице и в неизменных «шпильках». К слову о маме — тонкий высокий каблук был её постоянным спутником. И даже по собственному дому она предпочитала передвигаться в босоножках вместо тапок. Я помню, даже как-то решила пошутить и подарила ей пушистые тапочки на высокой шпильке, так она реально носила их и даже благодарила меня за такой практичный подарок. Одним словом, моя мама была настоящей леди, и в свои сорок с хвостиком едва ли выглядела на тридцать. Честно говоря, она больше походила на мою старшую сестру, нежели на родительницу, и рядом с ней я всегда самой себе казалась настоящим пугалом, пока не поняла, что сравнивать нас действительно нельзя.
Вот и сейчас, на её фоне я выглядела странно. Короткие шорты, удлинённая бесформенная майка, спущенная на одном плече, и моя маленькая слабость — кеды.
— И когда ты научишься за собой следить? — начала причитать мама. — Вон, посмотри на свою причёску, по-твоему, это красиво?
Она брезгливым жестом зажала между пальцами тонкую прядку моих чуть вьющихся волос, спадающих по спине до лопаток, и покачала головой.
— Что с ними опять не так?
Меня уже начало раздражать её поведение, хотя не прошло ещё и пяти минут, как я здесь.
— Дочь, что за оттенок? Мне казалось, такой только у проституток бывает.
— А мне нравиться! — процедила я, рассматривая, как красиво переливается на солнце их насыщенный красновато-каштановый цвет. — И ты же прекрасно знаешь, что мне плевать на твоё мнение, по данному вопросу… мама.
— Какая ты грубая, — возмутилась она, отворачиваясь от меня и уходя по направлению к гостиной. — Вся в отца. И никогда не слушаешь, что я говорю. Хотя, согласись, во всём, что касается стиля, я куда мудрее и опытней тебя… дочурка.
Я промолчала, справедливо решив, что эту тему лучше закрыть, а то причина, по которой мама меня позвала, так и останется тайной. Но прошествовав следом за ней, тут же получила наглядный ответ на этот свой вопрос.
— Риночка, познакомься, это Валерий, — сообщила мама, указывая в сторону мужчины, сидящего посреди широкого дивана.
Я коротко кивнула, открыто встретив взгляд этого неизвестного доселе субъекта. В ответ на моё приветствие он поднялся с дивана и галантно поклонившись, запечатлел поцелуй на моей руке.
— Очень рад, наконец, познакомиться с вами, дорогая Арина Анатольевна, — изрёк тот, буравя меня своим странным оценивающим взглядом. В ответ на что, я так же бесцеремонно начала разглядывать его.
Валерий показался мне, не совсем обычным, а его зелёные джинсы и жёлтая, явно дизайнерская, рубашка сами собой говорили о многом. Волосы этого типа были угольно чёрными и так аккуратно выстриженными в рваную причёску, что каждая прядка казалась на своём месте. На одном его ухе виднелась целая череда пирсингов, а серёжка в брови, только добавляла его странному образу некоей загадочности.
Глядя на «прикид» этого типа, я начала медленно догадываться о причинах его появления в мамином доме, и, честно говоря, они мне совершенно не нравились.
— Риночка, будешь кофе? — ласковым голоском поинтересовалась родительница.
— А… давай, — ответила я. И когда она отправилась на кухню, оставив нас с Валерием наедине, у меня появилась прекрасная возможность решить все вопросы быстро и без свидетелей.
— Арина… — начал было гость, но я жестом попросила его дать мне высказаться, на что он ответил лишь коротким кивком.
— Как я понимаю, вы, Валерий, имеете непосредственное отношение к музыкальной индустрии, это так? — спросила я, внимательно глядя в его глаза. Он снова кивнул, а его взгляд стал куда более озадаченным и любопытным. — И моя мать пригласила вас сюда дабы вы предложили мне — её несомненно безумно талантливому чаду, какую-нибудь второстепенную роль в очередном малобюджетном мюзикле. И, естественно, пообещала вам за содействие нехилую сумму денег.
Он улыбнулся, быстро метнул взгляд в сторону коридора, где совсем недавно скрылась моя родительница, и только потом заговорил.
— Вы почти угадали, но… это было до того, как Лариса Викторовна включила мне ваши записи, — ответил он, а я закатила глаза. Всё ж мама как всегда оказалась в своём репертуаре.
С самого моего детства она решила, что её дочь обязательно должна стать примой большой сцены. Поэтому в то время, когда другие, нормальные дети, играли с ровесниками и рылись в песочнице, я была вынуждены осваивать нотные ряды фортепиано, рвать голосовые связки на уроках вокала и растягивать мышцы в танцевальной студии. И ей оказалось совершенно всё равно, что мне куда больше нравилось рисовать домики, а потом строить их в песочнице. Иногда я даже умудрялась создавать замки для своих кукол из картона. Получалось довольно примитивно, но в моём тогдашнем возрасте даже это казалось огромным достижением. Да и радовало уже то, что я делала что-то интересное мне самой, а не моей маме.
Нет, мне, несомненно, нравилась музыка, и петь я любила, но сам факт, что меня заставляли, мигом отбивал желание и гасил энтузиазм.
После окончания музыкальной школы мама хотела отправить меня в столицу, продолжать учиться вокалу, но тут на защиту интересов дочери встал отец. И вместе нам удалось-таки отвоевать для меня возможность поступить в архитектурный институт.
Наверно с того дня для мамы стало делом принципа сделать меня звездой, и теперь, исправно пару раз в год она странным образом умудрялась вылавливать разных музыкантов и продюсеров, не пойми как заехавших в наш скромный городок, и просить их принять меня под крылышко.
Многие, естественно, шли ей на встречу исключительно из-за крупной суммы, которую она обещала всего лишь за прослушивание, но попадались и такие, кто на самом деле находился в поиске свежих талантов. И судя по всему, сегодняшний Валерий оказался именно одним из них.
— У вас замечательный голос, — сказал он, глядя на меня с неподдельным восхищением.
— Спасибо, конечно, — ответила я. — Да вот только те записи, что обычно показывает мама, были сделаны больше пяти лет назад, и с тех пор я стараюсь по возможности не приближаться к микрофону. И, как вы понимаете, без надлежащей практики моё пение давно растеряло былую красоту, — говоря всё это я старалась улыбаться ему как можно более искренне, потому что моё враньё всегда было легко отличимо от правды.
Ведь, на самом деле, мне всегда нравилось петь. И, наверное, если бы в своё время мама не заставила пойти в музыкальную школу, то я сама бы попросилась туда. Но, к сожалению, а может, и к счастью, была в моём характере одна идиотская черта: когда меня заставляли что-то делать, не учитывая, хочу этого или нет, я старалась всеми способами от этого отказаться. И теперь для меня стало своеобразным бзиком или принципом, не делать того, что хочет от меня мама.
— Я вам не верю, — со странной улыбкой проговорил черноволосый обладатель пирсингов. — И почти уверен, что если сейчас попросить вас спеть, всё получится куда лучше, чем я слышал на записи.
Я уж было пыталась запротестовать, но тут наш разговор прервал стук маминых каблуков, и спустя пару секунд она вплыла в зал и опустила перед нами поднос с чашками, от которых исходил обворожительный аромат кофе.
— Вижу, вы уже познакомились, — заметила она, грациозно опускаясь в кресло напротив нас. — И мне бы очень хотелось, чтобы ты, Риночка, спела для Валеры.
— Ни за что! — с милой улыбочкой ответила я, прокручивая в руках сосуд с чёрным напитком. — Мама, когда же ты, наконец, поймёшь, что я не певица, а архитектор. И мне куда больше нравиться проектировать дома, нежели напрягать связки перед горсткой матёрых критиков.
— Как ты можешь такое говорить? — воскликнула она. — У тебя же талант!
— Нет у меня никакого таланта, — сквозь зубы процедила я. — Нет, и никогда не было. Мама, ну как ты не поймёшь! Сцена не для меня.
— Ты ошибаешься! — настаивала на своём моя родительница. — Ты постоянно делаешь всё мне наперекор! Ты… неблагодарная дочь!