Я кивнула, не говоря ни слова, и направилась в указанную сторону. Шаги по мраморному полу эхом отдавались в моём сознании, словно предвещая то, что должно было произойти дальше. Я чувствовала, как страх и отвращение снова сжимаются в тугой ком в животе, но шла вперёд, потому что отступать было некуда.
Богданов сидел за столиком у огромного окна, через которое виднелись смутные очертания дождливого ноябрьского города. Однако окно было частично закрыто изысканным интерьером, отсекающим любые любопытные взгляды. Это место, очевидно, было создано, чтобы хранить тайны, и я понимала, что моя — лишь одна из множества, которые здесь обсуждались.
Он сидел в кресле, вальяжно откинувшись, с ногой, закинутой на колено, и выглядел настолько расслабленным и уверенным в себе, что это мгновенно задело меня. В его глазах светилось едва уловимое развлечение, как будто всё это было для него лишь очередной игрой, в которой он был непоколебимым победителем.
Я остановилась на мгновение, чтобы взять себя в руки, ощущая, как моя кожа холодеет от злости и страха, но я не могла позволить себе показаться слабой. С каким-то болезненным осознанием пришла мысль, что для него всё это действительно могло быть обыденностью. Я понятия не имела, сколько раз он использовал свою власть, чтобы загонять других людей в такие ситуации, как моя. Может быть, это было частью его привычного ритуала — наслаждаться своим могуществом и контролем над чужими судьбами.
Он поднял глаза, заметив моё приближение, окинул оценивающим взглядом, и его улыбка чуть расширилась. Этот хищный блеск в его взгляде заставил меня ещё крепче сжать руки в кулаки. Я подошла к столу, стараясь сохранять самообладание, хотя внутри всё тряслось.
— Присаживайся, Агата, — сказал он с той же самодовольной ленивой интонацией, кивая на кресло напротив. — Рад, что ты пришла.
Его слова прозвучали так, будто я была на обычной деловой встрече, но для меня это был самый сложный вечер в моей жизни. Я медленно села, стараясь не выдать дрожь, охватившую всё моё тело, и приготовилась к тому, что должно было последовать.
— Поужинаем? Ты голодна? — спросил он, с лёгкой улыбкой, словно всё происходящее было обычным, непринуждённым ужином между деловыми партнёрами. Его тон был беззаботным, почти дружелюбным, и это только усиливало чувство нереальности, которое окутывало меня.
— Нет, не голодна, — ответила я, стараясь, чтобы голос звучал ровно. Я не могла есть, не сейчас. Один лишь запах еды вызывал у меня тошноту, а мысли о том, что стоит за этим предложением, делали всё ещё хуже.
— Жаль, — протянул он с тенью разочарования. — Но ты знаешь, хороший ужин всегда располагает к приятной беседе. — Он жестом подозвал официанта, как будто этот вечер не был ничем особенным, а я была просто гостьей в его маленьком мире вседозволенности.
Повинуясь властному жесту, официант налил мне в бокал белого, игристого вина, и я следила за тем, как золотистые пузырьки поднимались к поверхности, чувствуя, как внутри растёт непреодолимое желание сбежать.
— За что мы пьем? — спросил он, поднимая свой бокал, его улыбка была леденящей, как сама ночь за окнами.
— Предлагаю выпить за кармическую справедливость, — ледяным тоном ответила я. Богданов посмотрел на меня долгим взглядом и от души рассмеялся.
— Ну что ж, за карму! — Он сделал глоток вина, всё ещё с искоркой веселья в глазах, и я чувствовала, что стала для него забавной игрушкой, которую он не ожидал увидеть. — Я смотрю вечер перестает быть томным. Агата, ты не перестаешь меня удивлять.
— К чему этот политес, Кирилл Алексеевич? — сквозь зубы процедила я. — Мы заключили сделку, не обязательно вести со мной светский разговор.
Он склонил голову чуть набок, словно бы изучая меня заново, будто не мог поверить в мою смелость.
— Вот как? — медленно произнёс он, и его голос обрёл нотки хищной заинтересованности. — Агата, ты права, конечно. Мы ведь не обязаны притворяться, не так ли? Но, видишь ли, мне всегда нравились женщины с огоньком, — продолжил он, прищурившись. — Это делает вечер… куда более захватывающим. Я люблю знать, что мои гости не безвольно следуют моим указаниям. Ночь длинная, я хочу взять от нее все, моя дорогая.
— Надеюсь, вы не останетесь разочарованным, — прошипела я сквозь зубы.
— Не останусь, — заверил он. — Ты уже оправдываешь ожидания. Надеюсь, милая, ты хорошо выспалась сегодня?
Я стиснула зубы ещё крепче, чтобы сдержать гнев и отвращение, которые кипели во мне. Как бы мне ни хотелось бросить ему в лицо что-то острое и резкое, я знала, что не могла себе этого позволить.
— Спала как младенец, — ответила я с ядовитой вежливостью, стараясь не выдать свою дрожь. — Полна сил для вашего… захватывающего вечера. Кирилл Алексеевич, — облизала губы, — я не стану саботировать договоренность. Вы хотите эту ночь — она ваша. И давайте не будем притворяться.
Кирилл Алексеевич слегка приподнял бровь, и в его глазах мелькнула искорка интереса, словно моя прямота его позабавила. Он поставил бокал на стол и наклонился вперёд, изучая меня с откровенной оценкой, словно я была книгой, которую он читал с особым наслаждением.
— Вот это мне нравится, Агата, — протянул он, и коснулся своей рукой моей руки. В его голосе звучало удовлетворение. — Никаких притворств, никакой игры в ложные приличия. Ты удивляешь меня всё больше.
От его прикосновения я вздрогнула, и холод прошёлся по коже, как разряд тока. Его пальцы были тёплыми, но ощущение от их прикосновения было обжигающим и отталкивающим. Он почти нежно гладил мою ладонь, как будто это была самая естественная вещь в мире, исследуя, изучая её, словно каждый изгиб моей руки был предметом его мрачного интереса. Потом его рука скользнула выше, по обнаженной руке к плечу. Дотронулся до шеи, провел пальцами по линии скул.
Мне хотелось кричать, хотелось оттолкнуть его, но я знала, что не могу. Я с трудом сдерживала слёзы, которые подступали к глазам, и заставляла себя оставаться на месте, не показывая, насколько сильно он раздавил меня. Я была заперта в собственном теле, в ловушке, не имея возможности вырваться или спастись, и это ощущение загоняло меня в бездну ужаса.
— Вот так, — шепнул он, его голос обволакивал меня, как яд. — Мне нравится видеть твоё сопротивление, твою борьбу. Идем — приказал он.
Он встал, делая жест рукой, приглашая меня следовать за ним. Я медленно поднялась, стараясь не выдать дрожь в коленях, и приготовилась идти в ночь, которая, как я знала, станет самой тяжёлой в моей жизни.
4
На лифте мы поднялись на самый верхний этаж, и тишина, наполнившая замкнутое пространство, казалась оглушающей. Богданов стоял рядом со мной, невозмутимый и спокойный, словно то, что происходило, было всего лишь частью его повседневной рутины. Он даже не обернулся, чтобы проверить, иду ли я за ним, не бросил ни единого взгляда.
Просто шагнул вперёд, как будто был уверен, что я подчинюсь без вопросов. Я на мгновение замерла у порога, осознавая, что этот шаг станет последним на пути к тому, что мне придётся пережить. Набрала в лёгкие воздуха, стараясь подавить отчаяние, которое угрожало вырваться наружу, и сделала шаг вперёд, переступая порог номера.
Внутри было роскошно, как и всё в этом здании: мягкий свет, приглушённые оттенки, идеальная, выверенная до мелочей обстановка. Но для меня это место казалось холодной ловушкой, в которую я была загнана. Я остановилась в середине комнаты, чувствуя, как подкашиваются ноги, и услышала, как за мной захлопнулась дверь, отрезав путь к бегству.
Он подошел сзади, встал позади, но не касался, словно рассматривая город, раскинувшийся за панорамным окном из-за моего плеча. Вид действительно был захватывающим и на мгновения я не смогла не восхититься картиной.
— Невероятный вид, — заметил он, словно прочитал мои мысли, и его тёплое дыхание щекотало моё ухо, заставляя невольно вздрогнуть. Его голос звучал мягко, почти интимно, но от этого не менее угрожающе. Я чувствовала, как напряжение медленно растворяет меня изнутри, но пыталась удержать себя, стараясь хоть немного расслабиться.
Его руки сомкнулись на талии, но пока он только обнимал меня, прижимая к себе, давая почувствовать собственное возбуждение. Теперь нас разделяла только ткань одежды, и это было мучительно.
— Ты всегда так напряжена? — спросил он с легкой усмешкой, и я не могла разобрать, то ли в его словах звучал вызов, то ли простое любопытство. Его губы были так близко, что я едва удерживалась от того, чтобы не повернуться к нему лицом, чтобы встретиться взглядом. Но что-то во мне подсказывало, что это было бы ошибкой.
— Я… — слова застряли у меня в горле.
Его тело было так близко, его присутствие полностью поглощало меня, вызывая головокружение. Я чувствовала, как его дыхание снова коснулось моей шеи, и холодок пробежал по позвоночнику. Он чуть приблизился ко мне и задел губами шею. Зажмурилась, чувствуя и страх и…. некое возбуждение. Мое тело, подлое, предательское, начинало подводить меня.
Его губы задержались на моей шее на долю секунды, и я сдержала дрожь, которая пробежала по телу, не желая показать, как сильно это на меня влияло. Он знал, что делает. Словно каждое его движение было тщательно рассчитано, чтобы подчинить меня себе, заставить забыть обо всем, кроме ощущений.
— Твое тело говорит одно, а разум упорно сопротивляется, — заметил он тихо, почти весело.
— Зачем… ты это делаешь? — наконец выдавила я, открывая глаза и встречаясь с его взглядом. В нем была смесь жестокости и чего-то завораживающе-прекрасного, чего-то, что пленило меня, несмотря на все мои попытки убежать от этого притяжения.
— Потому что хочу, — ответил он, ловя мои губы своими. — Хочу насладиться своей сделкой, Агата.
Его поцелуй был неожиданным и захватывающим, обжигающим и безумным, словно огонь, который мгновенно вспыхнул между нами. Я не смогла сдержать себя, даже если бы захотела: мое тело предало меня окончательно, откликаясь на его прикосновение, поглощенное жаром, который он принес с собой.