Запасы пива иссякли, да и сигарет осталось всего пару штук, скверно.
«Ну, докурю и спать.» -Подумал мальчик, чиркнув зажигалкой.
Вдруг, прожужжал телефон. Неохотно встав, Дима поднес его к лицу и подорвался, как ошпаренный. Выбросив сигарету в форточку, кое как оделся, словно на дворе +5, накинув первую попавшуюся куртку, умчался из дома, прихлопнув дверь. В коридоре стояла сонная мама в розовой ночнушке с недоуменным лицом. Она начала строчить гневные сообщения, злиться и нервно куролесить у входа. Но сейчас его не волновало ни одно смс, кроме: «Доча: ты сможешь прийти? Мне плохо…»
Он бежал, словно черти сзади били его огненной плетью, по клумбам, заваленными снегом, льду, еле удерживая равновесие, на красный свет светофора и чрез все ограждения тротуаров. Его не волновал усиливающийся холод и промокшие ноги, ничего не имело значения в этот момент, кроме нее.
Небольшой тамбур с довольно внушительным подоконником и железными перегородками окна, грязь, затоптанные окурки, обожженные наличники дверей, и разные надписи на серых стенах. Она просила подождать ее там, судорожно дергая ногой, Дима пытался не обдумывать тысячи вариантов в своей голове, ведь станет только хуже. Из коридора послышались шаги, тихие, словно ночной бриз, и такие знакомые. Сглотнув слюну, он ждал… Дверь открылась, стояла Аля, красное от слез лицо, опухшие глаза и капли, стекающие с ее алых щек. Она взглянула на него, но быстро опустила голову вниз. Встав в секундный ступор, он резко подошел и очень крепко обнял ее, прошептав:
– Что случилось? -Уткнувшись лицом в холодную куртку, обняв в ответ, сказала:
– С мамой очень сильно поругались… Я столько про себя гадостей услышала, душа разрывается. -Тихонько всхлипнув, вытерла рукавом вязанной кофты горькие капельки с бороды.
– Не расстраивайся, малышка, и такое в жизни бывает, старайся не обращать на это внимание, будь выше. -Говорил он медленно, пытаясь отдышаться.
– Я стараюсь, но… Не всегда получается. Хочу, чтобы уже поскорее было 18 и съебаться отсюда.
– Ну, не говори так, мама, это самый родной человек в мире, да бывают ссоры, скандалы, громкие и обидные слова, но ведь они не имеют прямого смысла. Негативные эмоции накапливаются и вырываются наружу, с этим ничего не поделаешь, так бывает. -Тяжело вздохнув, стал гладить ее по шелковистым волосам.
– Не понимаю, зачем она так со мной. -Еле слышно сказала девочка.
– Поверь, она не со зла, не хотела, я уверен в этом. Родители пытаются нас понять, помочь, но у них не получается, да и никогда не получится. Они другое поколение, у них было немного другое детство. Они забыли, как были детьми, забыли все эти проблемы и эмоции. Они искренне хотят нам угодить, но зачастую становится только хуже.
– Ты думаешь? -С надеждой в голосе спросила она.
– Ну, конечно! Не переживай, доча, мама тебя любит, ты для нее самое дорогое в мире, просто, ей тоже тяжело. Вы помиритесь, вот увидишь. -Она отошла к стене, не поднимая головы, сказала:
– Надеюсь…
– Посмотри на меня. -Аля неохотна подняла опухшее лицо и увидела его сияющую улыбку и щенячьи глаза, от чего сама улыбнулась. Крепко обняв ее, гладя по голове, произнес:
– Не волнуйся, пингвиненок, все будет хорошо, поверь. Я всегда рядом, чтобы ни случилось, всегда приду на помощь. Не плачь, старайся думать о хорошем. -Они стояли так очень долго, с каждым словом, ее плохие размышления пропадали, а улыбка становилась все ярче. Она влипла в его объятия, поплыла не только от теплоты рук, но и слов.
– Я знаю, пап, взаимно. -Прошептала она.
– Эх, горе ты мое луковое, не грусти, а то по жопе дам. -Чмокнув ее в макушку, с добротой в голосе сказал он.
– Хех, хорошо. -Усмехнувшись, согласилась девочка.
– Ладно, я пойду спать, спасибо тебе, я бы без тебя не справилась.
– Да ты посильнее меня будешь. И тебе спасибо, ты самое дорогое, что у меня есть. -Выпустив ее из крепких объятий, сказал Дима.
Она улыбнулась, лицо ее почти прошло и налилось румянцем.
– Сладких снов, папочка. -Снова вжавшись в него, промолвила Аля.
– Сладких снов, доченька.
Медленно идя по темной, пустынной улице, он улыбался, как ребенок. Ее улыбка была самой лучшей в мире, самой теплой и родной. Грязный снежок, деревья, скинувшие одежду, пустынные перекрестки и улочки, и та самая тьма, окутавшая город. Достав из кармана пачку, подпалив последнюю дозу лекарства, посмотрел вверх, выдохнув горький дым, мило улыбнулся и закрыл глаза. Он не чувствовал тела, олимпийка в такую погоду была словно бумага, продрогшие до костей руки еле удерживали сигарету, а зубы стучали, словно оркестр играл на барабанах.
Но сейчас он не обращал на это внимание, все, что имело значение- улыбка родного человека. Именно в такие моменты он чувствовал себя по настоящему счастливым.
Глава 6 -Зима была холодной-
– Сука, бесит. -Ударив кулаком по столу, выкрикнул Дима.
Отложив наушники и свернув CS, подошел к окну, закурив новую партию лекарства, почесал затылок, посмотрев в заснеженную даль. Первый месяц зимы пролетел быстро, с каждым днем улицы все больше заполнялись хрустящим пухом, провода и голые ветви деревьев покрывались инеем, а с крыш свисали кристальные сосульки. Матушка зима, не переставая долбила люд морозами и бурями по рутинным вечерам, заметая машины и дороги белой пеленой. Дети играли в снежки, катались по ледяным склонам на пожухлых картонках, резвились, словно в последний раз. Радость била из них фонтаном, вытекая врез граненные края и разливаясь по хмурым дворам, оживляя их. Но вся эта красота природы, жизнерадостные крики ребятни не побуждали в Диминой душе позитива. Все казалось ему обыденным и серым, как сигаретный дым.
Выбросив тлевший бычок в окно, он прилег на мягкую кровать и, словно облаком его охватили сонные объятия морфея. И даже во сне боль давала о себе знать…
Тьма… Густая, словно сметана. Ни единого признака жизни, ни малейшего шороха, нарушившего бы гробовую тишину. Стоя посреди черного поля, не завидев его границ, Дима стал бегать из стороны в сторону. Пытался кричать, но не мог издать ни звука, словно забыл все слова. Вдруг, где-то вдали показался маленький лучик света. Ни долго думая, он побежал к спасению от удушающего мрака, но, чем ближе был к свету, тем дальше он уходил в пустоту… Отчаявшись, упал на колени, бил кулаками по земле, прокручивая в голове одну фразу: «Я не хочу, все, хватит!». Не было слез, он словно пересох изнутри, была лишь боль, которая долбила его, как дятел больное дерево. Ракурс стал отдаляться, мальчик словно смотрел на себя сверху. Он видел, как его сломленное тело остается одно в темноте, и как она сжирает ту последнюю крупицу светлого проблеска его души.
Вскочив с дивана, Дима побежал в ванну, нащупав в темноте выключатель, обернулся к зеркалу. Красные глаза, стекающий со лба пот, растрепанные волосы и напуганный вид встретили его лицом к лицу. Включив холодную воду и опершись руками на края раковины, склонил голову к ледяному потоку. Убрав волосы назад, еще раз взглянул на себя. Глаза налились кровью, а душа гневом и болью. Со всей силы ударив по стеклу, оно разлетелось в дребезги, осколки посыпались на пол, устилая его, а с костяшек его рук на серебристый кран закапала алая кровь.
– Что тут происходит, Дима? -Возмутилась стоящая в дверях мама.
– Выйди и закрой дверь. -Грубо, в попытке отдышаться ответил он.
– Ты как с матерью разговариваешь? Совсем уже? -Ситуация накалялась.
– Я сказал выйди и закрой за собой. -Еще более настойчивей отрезал он.
– Бессовестный. -Захлопнув дверь, крикнула женщина.
– Ага. -Тихо ответил мальчик.
Он смотрел, как по раковине медленно стекают ручейки крови, растворяясь в потоке прозрачной воды. Внутри у него все горело адским пламенем, словно вместо плазмы по его венам текла раскаленная лава. Отмыв костяшки треснувшую от пережитых лет раковину, он сел, прислонившись к ванне голой спиной, обхватил колени руками и развеял тишину глубокой ночи всхлипываниями. И опять, в голове крутилась лишь одна и та же фраза: «За что, сука, за что?»
Он вышел на улицу в одной лишь хлопковой майке и домашних штанах, желание выпить, согреться изнутри было сильнее холода. Под ногами приятно хрустел только выпавший снег, свежие раны приятно обжигал морозец, а перед лицом, с каждым выдохом сгущался пар.
Гремя бутылками в пакете, спустился по скользкой лестнице, направившись к дому, запивать горечь последних событий. Зайдя в падик, услышал громкие голоса в пролете его этажа. Поднявшись, узрел небольшую компанию из двух молодых девушек, лет по 17, куривших, сидя на замызганных ступеньках.
– Че мусорим? -Спросил мальчик.
Одна из них поднялась, белый то, мелькающий из-под черной болоньевой куртки, привлек его внимание. Подойдя к нему, выпустив смешинку, прижала к стене, запустила руку в волосы и ехидно произнесла:
– Да ладно, не ругайся, мы уберем.
Закатив глаза, подкурив, выпустил дым прямо ей в лицо, грубо сказав:
– Отойди.
– Чего ты такой серьезный? Расслабься. -Немного покашлял, провела пальчиками по его холодной щеке.
– Это че за мудень? -На верхней ступеньке стоял парень, с виду похожий на фашика, черные блестящие берцы, зауженные джогеры, джинсовка с красной надписью на груди: BOY и полированная лысина.
Грубо отодвинув надоедливую девушку, выпустив в потолок струйку дыма, Дима заглянул ему в глаза, спокойно ответив:
– Рот прикрой, полудурок.
– Ты че высрал, олень? -Прилетело в ответ.
Скин начал резко спускаться по ступенькам, гремя цепью на штанах. Резко бросив ему в лицо окурок, Дима сделал шаг вперед, прописав смачную плюшку в скулу. На стене растекались капли кровь, повалившись вместе на бетонный пол, добил его двумя плотными ударами по лицу. С рук его снова закапал алый сок, отряхнувшись, взял фашика за волосы, слегка приподнял и сказал: