Мне вспомнился Город Мертвых, алтарная комната на вершине зиккурата и, действительно, живой, движущийся образ многоголового и многоглазого чудовища, которое в одном из щупалец держало красивый белый цветок. Тогда именно цветок удивил меня больше всего — настолько он не вязался с остальным, изображенным на той фреске.
Интересно, что случилось бы, если бы я не углядел за малявкой Теей и она коснулась бы лотоса, как пыталась? Хватило бы ей такой малости, чтобы посвятить себя Восставшему из Бездны? И то, что ее тянуло к изображению чудовищного бога — было то простое детское любопытство, или же спящее наследие ее демонического предка?
С другой стороны, меня-то ведь к Восставшему из Бездны вообще не тянуло, а во мне, судя по всему, этого демонического наследия было побольше, чем в малявке.
Потом я посмотрел на Теагана и резко понял, что тему разговора надо менять. Его доброжелательно-нейтральная маска пошла трещинами — похоже, из-за самой идеи того, что он добровольно поклянется в верности Восставшему из Бездны. Ну еще бы, при его-то фанатичном отношении к служению богине! Нет-нет, здесь и сейчас было самое неподходящее время для проверки его выдержки!
— А бывало так… — начал я, одновременно судорожно придумывая, что сказать. — Бывало так, что тот, кто добровольно вызвался на жертвоприношение, в последний момент передумал? Прямо на алтаре или на пути к нему?
Цилла поморщилась.
— Несколько лет назад в соседней деревне подобное как раз случилось. Жил там один… Помню, всем хвалился, какой из него получится могущественный демон… А сам в пяти шагах от алтаря струсил.
— И что потом?
— Да ничего, — она пожала плечами. — Отправили его домой. Только позорно это — с ним все знаться после того перестали. Пару месяцев он так помыкался, да и отправился в город. Говорят, сумел-таки обжиться, устроился помощником к скорняку…
— У вас тут есть города? В смысле, человеческие? — отчего-то прежде мне казалось, что на Темном Юге шибины жили в основном вот в таких отдаленных и обособленных поселениях, под присмотром своих демонов-«хранителей».
— Конечно, полно городов. Только шумно там и толкучка, мне не нравится. Ну и как сказать человеческие — смешанные они. Если старшие захотят жить в городе, кто их прогонит?
Я бросил быстрый взгляд на Теагана — тот слушал нас внимательно, и маска вновь казалась целой. Я очень надеялся, что надолго.
Мы так и шли по деревне. Дома тут стояли на большом расстоянии друг от друга, не теснились, так что и пространство деревня занимала немаленькое. Но было на ее улицах как-то пустовато. И если женщин я еще иногда замечал, то из людей мужского пола видел только редких ребятишек да еще более редких стариков.
— А где ваши мужчины? — спросил я у Циллы.
— На охоте все, — отозвалась она, махнув рукой в сторону, противоположную реке.
— Что за добыча тут водится? — вновь подал голос Теаган, кажется, полностью взявший себя в руки.
— О, ты тоже любишь охотиться? — Цилла повернулась к нему, улыбаясь. — У нас тут богатые угодья. Мокруш много водится — даже если больше ничего не найдут, без мокруш точно не вернутся. Еще подземные беры есть, и клювастые синешеи, и…
— А обычной добычи тут нет? — перебил я ее перечисление. — Ну, там, зайцев, уток, фазанов? Может, лосей или кабанов?
Цилла заморгала.
— Нет, — протянула удивленно. — Таких зверей я вовсе не знаю.
— Абсолютно разные биомы, — негромко сказал Теаган. — Животные и птицы человеческой Империи на Темном Юге не выживают.
Биом… Я напряг память. Да, это определение попадалось мне в бестиариях. Совокупность всех видов демонов и монстров, обитающих на определенной территории. Ну и не только их, конечно, просто авторы бестиариев про обычных животных упоминали редко.
И тут я вспомнил о том, что грозило мне очень большой проблемой.
— А как у вас дела насчет демонической скверны?
— Скверны? — удивленно переспросила Цилла.
— Это разновидность демонической энергии, которая приводит людей к одержимости и перерождению.
— А, поняла, — Цилла закивала. — Мы называем это Истоком. Старшим Исток полезен, так что его энергию они выпивают подчистую. Не волнуйся, не переродишься, — она засмеялась.
Группа купальщиц, вместе с которыми мы вошли в деревню, уже вся разошлась по своим домам, когда впереди я заметил ту девчонку-подростка, которая вытащила из реки Кащи. Мы-то шли не торопясь, а вот она явно спешила, потому оказалась далеко впереди. Стояла она сейчас у ворот большого двухэтажного дома рядом со взрослой женщиной, у которой в перевязи на груди лежал младенец. Лицо женщины показалось мне смутно знакомым.
— Это наша большуха, — сказала Цилла, и на мое видимое недоумение пояснила: — Главная в деревне. Есть еще совет старейшин, но ее слово важнее.
Большуха, между тем, внимательно выслушала торопливо докладывающую ей девушку, после чего посмотрела на нас с Теаганом. И в тот момент, когда ее взгляд остановился на моем лице, ее глаза изумленно округлились.
Похоже, меня она тоже узнала.
Я напряг память, пытаясь вытащить из нее, почему же внешность большухи поселения шибинов кажется мне знакомой, но смог это сделать только когда она размашистым шагом направилась к нам.
Та самая беременная шибинка, которую мы с Кастианом обнаружили в демоническом гнезде Великого Древнего и спасли.
Те немногие мгновения, которые она шла к нам, я потратил, изо всех сил пытаясь вспомнить, звучало ли при ней мое нынешнее имя, включающее название моего приемного клана.
Глава 5
Большуха остановилась передо мной и хотела что-то сказать. Однако почти сразу по ее лицу скользнула гримаса, словно вызванная воспоминанием о чем-то неприятном, и она резко повернулась к Цилле.
— Спасибо, что проводила наших гостей. А теперь ступай домой.
Молодая шибинка недоуменно заморгала, но не стала спорить. Лишь кивнула нам на прощание и пошла дальше, вскоре свернув в один из переулков.
Потом большуха повернулась к девочке-подростку:
— Беги к деду, помоги ему по дому.
— Но мам…
— Живо.
Спустя несколько секунд мы остались втроем, если не считать младенца.
— Прошу, заходите, — коротко сказала большуха.
Во дворе она указала Теагану на стоящую под раскидистым деревом скамью:
— Подожди здесь, пока я побеседую с твоим кузеном
И тут же обратилась ко мне:
— Оставь с ним своего демона.
Странная просьба. Впрочем, помощи от Кащи мне сейчас не было бы никакой, так что спорить я не стал и протянул Теагану уже почти высохшего «кролика». Протянул, и только потом подумал, что для иерарха коснуться демона, даже ручного, было, вероятно, кощунством. Однако ни в лице Теагана, ни в движениях не отразилось ни колебаний, ни неприязни. «Кролика» он взял с готовностью и спокойно положил себе на колени.
Кащи приоткрыл один глаз, покосился на Теагана, но тоже ничего не сказал.
В дом мы вошли с большухой вдвоем.
— О чем вы хотели поговорить со мной? — спросил я.
— Погоди, — она сняла перевязь с младенцем, занесла в комнату, где стояла пустая колыбель, положила его туда и вышла, плотно закрыв за собою дверь. — Таким ведь было твое условие — не обсуждать случившееся в присутствии кого бы то ни было.
Да, действительно, я потребовал и от нее, и от двух спасенных подростков клятву молчания. Правда, о младенцах в качестве «кого бы то ни было» я точно не думал. Как, кстати, и о Кащи.
Мы зашли в просторную, хорошо обставленную комнату, которая бы к месту смотрелась даже в доме богатого купца. Сели. Шибинка заговорила почти сразу:
— Освободи меня от клятвы.
— Что? — от неожиданности я моргнул.
— Из-за нее у меня возникли неприятности со старшими. Я не могла объяснить им, куда пропала, почему оказалась в столице человеческой Империи, почему нуждалась в помощи.
Освободить от клятвы? Я ведь и потребовал ее именно потому, что не хотел позволить демонам узнать обо мне и моих способностях — по крайней мере, узнать больше того, что им было уже известно.
— Нет, — сказал я категорично. — Не освобожу.
— Ты! — большуха гневно вскинулась.
— Я спас вашу жизнь, — напомнил я. — Или грех неблагодарности для шибинов больше не существует?
Большуха тяжело выдохнула, ее плечи опустились.
— Существует, — проговорила она. — Мы чтим долг жизни… Но почему ты не хочешь отозвать клятву? Ты ведь сам теперь оказался здесь, еретик по законам Империи, связанный с демоном. Чего тебе опасаться?
— Не отзову, — снова отказался я и добавил: — У меня свои причины.
Шибинка нахмурилась, но больше ничего не сказала. Я молчал тоже. Наконец, после долгой паузы, она вздохнула.
— Ну нет значит нет… Дочь рассказала мне странную историю о том, как вы с кузеном упали с неба. Но человеческие маги неспособны путешествовать через Бездну, срезая пространство. Как вы тут оказались?
— Это заслуга Кащи, — сказал я, и пояснил: — Моего демона. Но не будет ли лучше, если я все расскажу на общем собрании? Цилла говорила, что оно проходит в общинном доме, и что вы его созовете из-за нашего появления.
— Созову, — согласилась большуха, — как раз на закате, когда вернутся охотники… Ладно, расскажешь сразу всем. Тогда ступай вниз к своему кузену. Подождите там, пока я покормлю ребенка. Потом отведу вас.
— Один вопрос, — проговорил я, уже поднимаясь на ноги. Циллу об этом я тоже спрашивал, но она, к сожалению, ответа не знала. — Когда мы с кузеном упали в реку, вода нас не держала и мы сразу пошли ко дну. Почему так?
— А, это магия тишайших, — отозвалась большуха. — Они изменили структуру воды во всех водоемах в округе и наложили на них заклятия притяжения. На нас их магия не действует, но любой чужак, подошедший к реке или озеру, ощутит тягу шагнуть в воду и сразу утонет.
— Но разве обычные люди здесь появляются?
— Это не столько против людей, сколько против бездумных монстров — тех, которые слишком глупы, чтобы служить Божественному, — отозвалась она.