— То есть музей? — уточнил я.
Карисса пожала плечами.
— Этого не знаю. Мы называем его просто «Домом Памяти».
— А когда ваши предки здесь появились?
— Да уж лет двести прошло… — отозвалась она задумчиво. — Еще предки пытались сажать тут ростки северных деревьев, покупали их втридорога через десятые руки, — но без толку все. А из северных животных только кошки и прижились…
Действительно, проходя по деревне, я видел несколько сидящих на заборах мурлык, но не слышал ни собачьего лая, ни мычания коров, ни иных привычных сельских звуков.
— Учитывая «Дом Памяти», все звучит так, будто вашим предкам вовсе не хотелось сюда перебираться, — сказал я.
— Ну конечно! Кому ж приятно бросать обжитое место? Но им не оставили выбора. Клан, на землях которого они жили, влез в усобицу с другим кланом, потерпел поражение и был вынужден отдать часть территорий. Предкам не повезло находиться на такой части. Вскоре к ним явились слуги новых хозяев. Сразу заявили, что самых красивых девиц заберут в наложницы для клановцев, те девицы, что поплоше, отправятся работать на клановые поля или еще куда придется, а все крепкие молодые парни поедут служить на Границу. Тогда Империя очень хорошо платила кланам, которые отправляли своих людей бороться с монстрами — а уж добровольно те люди ехали или силком Империи было без разницы… А еще клановые слуги добавили, что если кто будет недоволен — то глава клана велел создать «прецедент», и на центральной площади ближайшего города уже возводится виселица для бунтовщиков…
— Но это ведь… практически рабство, — не удержался я. — Нарушение свободы воли. Разве это не запрещено?
Карисса кивнула.
— Предки тоже так подумали. Тем более что прежние клановцы подобного беспредела не творили — взимали налоги, какие положено, и все. Предки кинулись тогда в ближайший храм, но жрец только развел руками. Мол, «Церковь не вмешивается в дела кланов».
До чего знакомая фраза! Не удержавшись, я кинул быстрый взгляд на Теагана. Пусть он сам так не говорил, но вот от Таллиса эти слова я точно слышал.
Но лицо Теагана все еще ничего не выражало. С тем же успехом можно было пытаться прочитать эмоции у каменной стены.
— Тогда предки решили, что дороже будет сохранить молодежь, чем дома и землю, и хотели сложить все ценности на подводы и уехать. Но додумались сперва послать человека на разведку. Оказалось, что все дороги и даже лесные тропы перекрыты вооруженными заставами нового клана, и никого не выпускают. Тогда ведь не только нашим предкам так не повезло — тогда много деревень от побежденного клана перешло, и всем их жителям, понятно, новые порядки пришлись не по нраву.
— Слуги клана, объехав все дальние деревни, на обратном пути решили заночевать в деревне предков. Ну, большак умел быть обходительным, велел поселить их в лучших покоях, а ночью его сын, который несколько лет служил на Границе и привез оттуда много разных интересных вещей, запустил в покои клановых слуг усыпляющую пыль. От такой пыли можно проснуться, только если дадут антидот… В общем, тем клановым слугам сильно не повезло…
— Их связали, разбудили и допрашивали, возможно, даже с пытками? — предположил я, и Карисса, вздохнув, кивнула.
— Предки были суровыми людьми. Сам большак в молодости тоже служил на Границе, а это место быстро выжигает в душах всю мягкость… У предков было заведено правило — только тот может стать большаком, кто выжил на Границе, умеет распознавать опасность и беречь людей… В общем, когда они узнали все, что хотели, то забрали у слуг печать клана, дававшую проход через заставы, самих их убили, сгрузили все ценное на подводы, переодели деревенских мужчин в клановую форму, научили их, как себя вести и что говорить, и отправились на юг… Так-то на юг, к демонам, им вовсе не хотелось, но по законам Империи они стали бунтовщиками и выбора не оставалось.
— Почему они были уверены, что демоны на Темном Юге их не убьют? — спросил я.
Карисса улыбнулась.
— Среди многих интересных вещей, которые сын большака привез с Границы, было особое письмо-приглашение, сплетенное из разноцветных нитей. Когда сын большака его брал, то вовсе не думал, что пригодится. Просто захватил на всякий случай.
Тут мне вспомнилось подобное же письмо, так и оставшееся вшитым в подклад моего камзола, сейчас висевшего в шкафу в дормиториях, за много сотен миль отсюда. И ведь прибрал я его тоже на «всякий случай», как и тот безымянный сын большака.
— А как звали тот клан, из-за которого вашим предкам пришлось бежать? — спросил я.
— Шундра, — отозвалась Карисса.
О, это название я помнил — в основном потому, что здания, принадлежащие им в столице, перешли в собственность Империи, а та превратила их в дормитории для студентов.
— Все Шундра погибли этим летом, во время массового вторжения демонов, — сказал я.
— Да? Ну туда им и дорога, — без всякой жалости отозвалась Карисса.
Упоминать о том, что люди, жившие двести лет назад, к нынешним имели очень отдаленное отношение, я не стал.
Хозяева дома выделили нам комнату на втором этаже, принадлежащую их взрослым сыновьям, сейчас уехавшим в Гаргунгольм.
Я уже почти начал засыпать, когда услышал голос Теагана, но слов не уловил.
— Что ты сказал? — я потряс головой, избавляясь от сонного тумана. Потом потянулся к стоящей рядом на столике свече и кресалу рядом с ней — без магии огонь иначе было не зажечь.
Свеча загорелась, осветив комнату. Теаган сидел на своей кровати, прижав колени к груди и обхватив их руками, и смотрел куда-то в пространство.
— Они люди, — проговорил он, все так же глядя в пустоту перед собой. — Самые обычные люди.
Слова вроде были простыми, но произнес Теаган их таким тоном, будто ему загоняли под ногти иглы.
Так, ладно…
— Кащи, — позвал я. — У тебя, по идее, слух должен быть тоньше человеческого. Можешь без магии определить, нас никто не подслушивает?
— Кащи может, — отозвался «кролик». — Кащи слышит, что, кроме вас двоих, в доме больше нет живых бодрствующих. Все спят.
— Хорошо, — я вздохнул, тоже сел и потер лицо руками. — Теаган, а что не так? Естественно, шибины люди, причем по большей части чистокровные. Ты всегда это знал.
Он повернулся ко мне.
— Конечно, я всегда знал, что физически они от нас не отличаются. Но я говорю о духовном начале… Местные шибины ведут себя точно как селяне, живущие в защищенных землях богатого клана. Их поведение, их реакции и эмоции — все как у обычных людей. Люди как люди, и дети как дети. — При этих словах он посмотрел на подаренный ему венок, который теперь лежал на комоде у входа в комнату.
— Только девицы тут более бойкие, — сказал я, вспомнив шибинок, которые купались голышом и своей наготы при нас ничуть не стеснялись.
— В селениях рядом с Границей девицы были такие же, — неожиданно возразил Теаган. — Так что нет, никакой разницы не существует. Я не понимаю…
— Чего именно?
— Почему они не изменились? Уже два века они живут под властью демонов, их души принадлежат Восставшему из Бездны — почему они до сих пор способны на доброту и сострадание?
— А они не должны? В смысле, не должны быть на них способны?
Несколько мгновений мы с одинаковым недоумением смотрели друг на друга, потом Теаган тяжело вздохнул.
— Нет, Рейн, не должны. В тот момент, когда человек заключает с демоническим богом договор, он перестает быть частью человечества. Отныне он проклят, и все его потомки прокляты тоже.
— Так, подожди, — я потер подбородок. Конечно, я прочитал немало священных книг, но в основном меня интересовали сведения, связанные с посланцами богини, так что, если о шибинах что-то и попадалось, я это благополучно пропускал. — Подожди, то, что ты сказал насчет потомков. Значит, официально они не считаются частью человечества. И именно поэтому в деревне Милли клановцы вырезали всех, включая, как я понял, даже маленьких детей? Хотя понятно, что дети-то никакого договора с Восставшим не заключали.
— Да, — отрывисто сказал Теаган. — Любой шибин подлежит смерти. Пол и возраст не важен. Таково непреложное правило Церкви и таков закон Империи.
— А как насчет свободы воли? Если, допустим, шибин — не тот, который лично заключил договор с Восставшим, а его дальний потомок, — хочет вернуться в Империю и по-настоящему стать ее частью? Служить Пресветлой Хейме? Быть воином, купцом, жрецом, магом, или просто осесть где-нибудь. Не как шпион, а как обычный человек. Это невозможно?
— Это возможно до тех пор, пока его происхождение не обнаружат. После этого он будет убит, — холодно проговорил Теаган.
— Но свобода воли…
— Свобода воли существует только у настоящих людей, — прервал он меня. — С того момента, как первый предок-шибин заключил договор, все его потомки уже не часть человечества.
Что-то тут меня сильно смущало.
— Это сама Пресветлая Хейма сказала так?
— Нет, — после короткой паузы ответил Теаган. — Когда богиня приходила в последний раз, шибинов как таковых еще не существовало.
— Значит, идею, что шибины уже не люди, высказала не она. А кто? Кто-то из ее посланников? Может, великий святой?
Теаган не ответил.
— Или же эту идею выдвинул обычный человек, чье имя, возможно, история вовсе не сохранила? Идея пришлась по вкусу как иерархам, так и клановцам, после чего ее единодушно приняли и возвели в ранг закона?
— Этого… я не знаю, — проговорил Теаган с усилием.
Я вскочил на ноги и несколько раз прошелся по комнате — при движении мне всегда думалось лучше.
— Скажи, вот этот Владыка, Белый Паук, погибший полгода назад — он ведь правил по местным меркам непривычно долго? Райхан Сирота упоминал что-то про три века.
— Да, около того.
— Получается, он стал Верховным Даном либо одновременно, либо вскоре после последнего пришествия Пресветлой Хеймы, когда она нанесла тяжелое поражение демонам?
— Получается так. К чему ты клонишь?