У Луки и совсем все странно. Он говорит о произошедшем не в Вифании, а в каком-то городке или деревне. С другой стороны, он подтверждает, что хозяина дома звали Симон, и приводит дополнительные детали. Симон принадлежит к братству фарисеев. Входит с сосудом с миром неизвестная «грешница». Иными словами, Симон-фарисей не считает ее ритуально чистой (но делать из нее проститутку было бы уже чем-то из ряда вон выходящим). «…И плача, начала обливать ноги Его слезами и отирать волосами головы своей, и целовала ноги Его, и мазала миром» (Лк. 7:38), — пишет Лука. С его точки зрения, то было выражением покаяния.
Не лишено интереса и продолжение рассказа Луки. Строгий моралист Симон размышляет следующим образом: если бы его гость действительно был пророком, то знал бы, что эта женщина — грешница. Но Иисус вопрошает Симона: у кредитора есть два должника; один должен 500 динариев, другой — 50. Долг прощается им обоим. Кто из них будет любить своего кредитора больше? Симон отвечает: тот, к которому проявлено больше милосердия.
И тогда, указывая на женщину, Иисус говорит Симону: «Видишь ли ты эту женщину? Я пришел в дом твой, и ты воды Мне на ноги не дал, а она слезами облила Мне ноги и волосами головы своей отёрла; ты целования Мне не дал, а она, с тех пор как Я пришел, не перестает целовать у Меня ноги; ты головы Мне маслом не помазал, а она миром помазала Мне ноги. А потому сказываю тебе: прощаются грехи ее многие за то, что она возлюбила много, а кому мало прощается, тот мало любит» (Лк. 7:44–47).
Безымянная «грешница» у Луки — это, без всякого сомнения, Мария из Вифании. Но в чем могли обвинить ее в деревне после воскрешения брата и ухода Иисуса? Тайна, покрытая мраком. В любом случае упомянутая женщина не имеет ничего общего с Марией Магдалиной, из которой Иисус когда-то изгнал семь бесов. По этому поводу было много путаницы. Некоторые богословы (Тертуллиан, Климент Александрийский, Ориген, Златоуст, Амвросий, Иероним) говорили о трех женщинах вместо двух, а папа римский Григорий I Великий углядел там только одну.
Но вернемся к самому акту помазания. Если верить Иоанну, Иуда Искариот — он, как известно, отвечал за общую кассу апостолов в путешествиях — протестует против подобной расточительности: «Для чего бы не продать это миро за триста динариев и не раздать нищим?» (Ин. 12:5). Триста динариев — это примерно заработок сельскохозяйственного рабочего за год! Выражая свое неодобрение, Иуда делает это не из милосердия к нищим, а из жадности. Он только притворяется защитником бедных. На самом же деле, как говорит автор четвертого Евангелия, Иуда имел привычку запускать руку в денежный ящик. Иисус же сказал: «Оставьте ее; она сберегла это на день погребения Моего. Ибо нищих всегда имеете с собою, а Меня не всегда» (Ин. 12:7–8).
Приход Иисуса в Вифанию не остался незамеченным. Толпы зрителей стекались посмотреть на Него и Лазаря. Весть о том дошла и до первосвященников, и они приняли еще одно решение: Лазарь тоже будет убит.
Предательство Иуды
Трудно себе представить, что история о предательстве Иуды была придумана христианскими общинами после Воскресения Христова. Хотя Цельс[43] использовал этот эпизод для нападок на Иисуса в стремлении поставить под сомнение способность того к прорицанию. Знал ли Иисус, выбирая своих учеников, что Иуда предаст Его?
Конечно же, загадочная фигура Иуды Искариота отвратительным образом использовалась христианской литературой и изобразительным искусством в антиеврейской полемике. Выдавший своего учителя, он воплотил в себе прототип предателя, предателя-еврея. В качестве ответной реакции некоторые пытались, причем иногда чрезмерно, реабилитировать Иуду. Они хотели верить, что тем двигали благородные чувства. Фанатичный националист, он, как утверждалось, последовал за Иисусом из Назарета в надежде, что тот поднимет народное восстание против римских оккупантов. А отказ Иисуса от земного мессианства как бы подтолкнул Иуду к его поступку.
Но нет ничего, что говорило бы в пользу такой теории. Поэтому лучше придерживаться мнения о нем евангелиста Иоанна. Искариот был не более чем заурядной личностью, движимой духом корысти и стяжательства. И совершал свои злодеяния только ради материальной выгоды. Его критические язвительные высказывания во время помазания в Вифании показывают, что он потерял веру в своего учителя. Именно тогда он отправляется в Иерусалим, чтобы встретиться с первосвященниками.
Ханнан и Каиафа в восторге от его шага. Теперь можно будет действовать с необходимой осторожностью и быстротой. «Что вы дадите мне, и я вам предам Его?» (Мф. 26:15) — спрашивает их Иуда. И ему, как пишет Матфей, «предложили тридцать сребреников». Целое состояние — эта сумма равнялась рыночной цене одного раба.
Глава тринадцатаяТайная вечеря
Неделя ваий (пальмовых ветвей), или Вербное воскресенье
Иуда согласен выдать своего учителя храмовым властям, но пока не может сказать, где тот скрывается. Днем Изгнанник появляется среди людских толп. Но каждый вечер сменяет убежище. На следующий день после трапезы в Вифании Он готовится отправиться в Иерусалим. Подходит к маленькой деревушке Виффагия («дом смокв») и отправляет двух своих учеников за молодым ослом, привязанным у каких-то ворот.
Ученики накидывают на осла свои плащи, и Иисус садится на него. Зная, что приближается Тот, кто воскресил Лазаря, жители Иерусалима выходят навстречу с пальмовыми ветвями (ваиями) в руках, сохранившимися со времен праздника Кущей[44]. На Елеонской (Масличной) горе ликующая толпа приветствует Иисуса: «Осанна Сыну Давидову!» (Мф. 21:9). Рассчитывал ли Он когда-нибудь на такое ликование? Люди расстилают на земле, под ноги ослу свои плащи… Иисус намеренно решил отметить Свое прибытие в Святой город именно таким образом. Это шествует кроткий и смиренный царь, несущий мир, царь бедных, а не завоеватель на триумфальной колеснице. Фарисеи весьма опечалены, видя все это.
Иисус останавливается в Кедронской долине, у подножия Елеонской горы. Группа греков, пришедших на поклонение в праздник, обращается к апостолу Филиппу: «Господин! нам хочется видеть Иисуса» (Ин. 12:21). Иисус обращается к ним в иносказательной форме: «Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, пав в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода. Любящий душу свою погубит ее; а ненавидящий душу свою в мире сем сохранит ее в жизнь вечную. Кто Мне служит, Мне да последует; и где Я, там и слуга Мой будет. И кто Мне служит, того почтит Отец Мой» (Ин. 12:24–26). Этим загадочным ответом Иисус указывает на то, что, подобно пшеничному зерну, павшему, чтобы умереть в земле, Его страдания принесут плоды.
Гефсимания, или Моление о чаше
По всей вероятности, именно в этот момент, а не после Тайной вечери произошло событие, получившее название «Моление о чаше». Сколько драматических произведений написано об этом мучительном эпизоде; пример тому поэма «Гора олив» (Le Mont des Oliviers) Альфреда де Виньи или «Тайна Иисуса» (Le Mystère de Jésus) Блеза Паскаля. Сколько художников пытались изобразить сцену, в которой Иисус осознает всю хрупкость Своей человеческой природы! Вот почему этот момент так трогателен как для верующих, так и для неверующих!
Иисус вошел в сад, огороженный невысокой, сложенной из камней стеной. Это место называется Гефсимания, по-арамейски Gat Shemanî (маслодавильня). Место, хорошо знакомое Иисусу и Его ученикам. Здесь они иногда останавливались, когда не отправлялись ночевать в Вифанию. Кому принадлежал этот сад? Предположительно, Иоанну, потому что позднее здесь будет погребена мать Иисуса Мария, которую он заберет с собой в Иерусалим.
Иисус знает, что Его ждут страдания и смерть, и проявляет свойственную человеческой природе слабость. Он просит Отца изменить ход событий: отложить страдания, которые Его ожидают, и пронести мимо горькую чашу смерти. Вот почему сюжет в Гефсиманском саду чаще всего называется «Моление о чаше».
С исторической точки зрения трудно сказать, что же там произошло. Повествование о том в синоптических Евангелиях представляет собой сложную конструкцию, основанную на различных традиционных толкованиях и вырванных из контекста фразах. Иисус удаляется в Гефсиманский сад в сопровождении лишь небольшой группы наиболее близких учеников, среди которых Петр, сыновья Зеведеевы Иаков и Иоанн, Матфей и Марк. Он опечален и растревожен. Затем, рассказывает Лука, он «отошел от них на вержение камня» (на расстояние броска камня). Иисус падает лицом ниц и умоляет: «Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия!» (Мф. 26:39). Он возвращается к Своим ученикам и находит их спящими. Упрекает Петра за то, что у того не хватило сил бодрствовать. И снова уходит и молится: «Отче Мой! если не может чаша сия миновать Меня, чтобы Мне не пить ее, да будет воля Твоя» (Мф. 26:42). Вернувшись к ученикам, Он видит, что они снова уснули. В третий раз Иисус отходит в сторону, произносит те же слова и присоединяется к Петру, Иакову и Иоанну, сказав им: «Вот, приблизился час, и Сын Человеческий предается в руки грешников; встаньте, пойдем…» (Мф. 26:45–46).
Этот эпизод в Евангелиях от Матфея и Марка противопоставляет сцену Преображения сцене «моления о чаше», упоминая тех же объятых сном апостолов. У Матфея речь идет о прославлении Иисуса, у Марка — о Его унижении и слабости. Рассказ Луки немного короче. Создается впечатление, что Иисуса сопровождали все апостолы. Если рассматривать, каким образом синоптические Евангелия реконструировали эту сцену, возникает вполне материальное возражение: как же апостолы могли ее описать, если они спали, а Иисус был арестован сразу же после этого? И снова евангелист Иоанн восстанавливает логику и последовательность событий. Сцена происходит после того, как жители Иерусалима вышли Иисусу навстречу с пальмовыми ветвями в руках, перед въездом Иисуса в Иерусалим, а не после Тайной вечери. Все ученики в сборе и ясно слышат молитву Учителя: «Душа Моя теперь возмутилась; и что Мне сказать? Отче! избавь Меня от часа сего! Но на сей час Я и пришел. Отче, прославь имя Твое» (Ин. 12:27–28).