Но, как доказывает французский исследователь библейских текстов Пьер Грело в статье, опубликованной в 2003 г. в теологическом журнале Revue thomiste, тезис о том, что Мария была матерью большого семейства, совсем не убедителен. В своем «строго историческом» и посвященном использованию слов в древнем иудаизме исследовании этот единодушно признанный специалист по арамейскому языку заключает, что Иисус был единственным сыном Марии и Иосифа, «мужа Марии, от Которой родился Иисус, называемый Христос» (Мф. 1:16).
На самом деле «братьев Иисуса» следует рассматривать как членов одной семьи в самом широком смысле. На иврите и арамейском в Библии одним и тем же словом ‘ah (или hâ) называют родного брата, сводного брата, племянника или двоюродного брата. Во входящей в Ветхий Завет Книге Товита, которая, как свидетельствуют кумранские тексты, изначально была написана на арамейском языке, слова «брат» и «сестра» также подразумевают ближайших родственников. И хотя в арамейском языке и брат, и двоюродный брат называются одним словом hâ, в греческих переводах все равно используются два слова adelphos и anepsios. Можно предположить, что то же самое произошло с Евангелиями, которые были написаны на греческом, но имели в своей основе арамейский язык. И слово «брат» означает просто родственника, в том числе и в трудах святого апостола Павла.
На кресте, перед смертью, Иисус говорит своей матери: «Жено! се, сын Твой» (Ин. 19:26), имея в виду любимого ученика Иоанна, а затем, обращаясь уже к Иоанну, говорит: «Се, Матерь твоя» (Ин. 19:27). В контексте культуры иудаизма эти слова были бы лишены смысла, будь у Марии другие дети. Ведь им просто предписывалось позаботиться о своей матери, которой запрещалось покидать семейный очаг и жить где-нибудь в другом месте.
Не стоит забывать и о том, что говорится о «Марии, матери Иакова и Иосифа» в синоптических Евангелиях[18]. Но Мария ни разу не представлена там как мать Иисуса. Точно так же, как «братья» Иисуса никогда не называются «сыновьями Марии, матери Иисуса». Со своей стороны, евангелист Иоанн упоминает о Марии Клеоповой другими словами — о Марии, жене Клеопы. Это она была матерью Иакова и Иосифа.
Что же касается ссылки на слова Луки о том, что Мария «родила первенца», то это совсем слабый аргумент. У иудеев юридический термин «первенец» (на иврите «открывающий чрево») не подразумевает наличие более поздних родов, а относится к особому посвящению первенца Богу. О чем и говорится в Книге Чисел: «…только первенец из людей должен быть выкуплен, и первородное из скота нечистого должно быть выкуплено; а выкуп за них: начиная от одного месяца…» (Числа, 18:15). Впрочем, в некрополе Леонтополя (Телль-эль-Мокдам) в Египте на могиле еврейской женщины, умершей при родах в 5 г. до н. э., была найдена эпитафия на греческом языке: «В муках рождения моего первенца судьба ведет меня к концу моей жизни».
Родословное древо колена Давидова
Евреи придавали большое значение генеалогическим документам, которые они хранили для подтверждения своей родословной. Это относилось к аристократическим семьям Иерусалима. Но мы с удивлением видим, что и скромные назорейские землепашцы делали то же самое.
Матфей и Лука получили соответствующие сведения от Иакова, его брата Симеона и других иудео-христиан. Понятно, что приводимые в их Евангелиях лестные генеалогии были более или менее вымышленными и отличались друг от друга. У Матфея отцом Иосифа является Иаков, у Луки — Илия. У обоих род его ведется от Давида, сына Иессея. Но генеалогия у Матфея представляется более царственной и мессианской, поскольку Иисус возводится в ней к Соломону и царям Иудеи. А у Луки Иисус происходит от другого сына Давида — Нафана. У Матфея она отсчитывается от Авраама, 14 поколений отделяют Авраама от Давида, еще 14 — от Давида до изгнания в Вавилон, а последние 14 ведут ко Христу. Великолепная симметрия! Родословие у Луки более амбициозно, оно восходит к Адаму, «сыну Божьему», дабы показать, что Иисус также Сын Божий и Спаситель всего человечества. В обоих случаях непорочное рождение Иисуса не упоминается.
После того как «брат Господень» Иаков был в 62 г. н. э. забит камнями, родственники Иисуса собрались вместе, чтобы назначить его преемником двоюродного брата Иисуса Симеона, сына Клеопы[19]. Таким образом, создавалась своего рода династия в христианстве. Подобно тому, как позднее одно из ответвлений ислама — шиитское движение организовалось вокруг потомков Али и Фатимы (зятя и дочери Пророка).
Иудео-христиане, или иессеи, или назореи, получили позднее название «христиане». Эти потомки Иессея смущали многих. После взятия Иерусалима в 70 г. н. э. император Веспасиан приказал их разыскать. (А его сын Домициан вообще хотел их уничтожить.) Перед кесарем предстали два внука Иуды — двоюродного брата Иисуса. Он спросил их, насколько они богаты. И эти несчастные, будучи мелкими земледельцами, признались, что у каждого из них всего по 4500 грошей. Они показали свои мозолистые руки как доказательство ежедневного тяжелого труда. И тогда император, с презрением относясь к этим «простым людям», отпустил их на свободу.
Крещение Иисуса
Итак, Иисус приходит на берег Иордана. Согласно Евангелию от Матфея, Иоанн Креститель пытается удержать Его: «Мне надобно креститься от Тебя, и Ты ли приходишь ко мне?» А Иисус ему отвечает: «Оставь теперь, ибо так надлежит нам исполнить всякую правду» (Мф. 3:14–15). Некоторые комментаторы считали это литературной выдумкой, призванной позднее облегчить смущение Церкви при объяснении столь непонятной смены ролей: мог ли безгрешный Иисус вести себя подобно иудеям, стекавшимся тогда к Иоанну? Возможно, но ни в коем случае не обязательно. И Матфей дает тому вполне подходящее объяснение: «Тогда Иоанн допускает его» (Мф. 3:15). Иисус убежден, что водный ритуал, проводимый Иоанном, это приобщение к Богу (как часть учения Яхве). Поэтому неудивительно, что Он чувствует необходимость пройти его, дабы «исполнить всякую правду» (Мф. 3:15).
Впрочем, мы должны быть осторожны, чтобы не допустить ложного толкования. Крещение Иоанна не смывает грехи. Это было, как говорит Марк, «крещение покаяния для прощения грехов» (Мк. 1:4), другими словами, надежное обещание прощения грехов в ожидании прихода Того, кто будет крестить во Святом Духе.
Сложно определить, что там произошло на самом деле, — было то чудо, видение, реальное событие? «Отверзлись Ему небеса», говорит Матфей (Мф. 3:16); «увидел Иоанн разверзающиеся небеса», уточняет Марк (Мк. 1:10). Все это классические библейские образы. Святой Дух появляется в виде голубя, «сходящего на Него» (Матфей, Марк, Лука). Затем с небес раздается голос: «Ты Сын Мой возлюбленный» (у Марка) (Мк. 1:11). «Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение» (у Матфея) (Мф. 17:5). То было прозрение, божественное проявление. Согласно Матфею и Марку, голос обращается только к Иисусу, тогда как у Луки его слышат все.
В некоторых текстах говорится о странном свете, пробежавшем вдоль Иордана. Например, Codex Vercellensis (IV в.) и Sangermanensis (VII в.) добавляют к эпизоду, известному по Евангелию от Матфея, следующее: «…и когда он крестился, из воды поднялся яркий свет, так что все присутствующие исполнились страха».
Автор четвертого Евангелия не видел самой сцены крещения (он упоминает о ней лишь косвенно), но он был на берегу Иордана «на следующий день». Он рассказывает, что Креститель, увидев вернувшегося в тот день Иисуса, указал на Него своим ученикам: «Вот Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира. Сей есть, о Котором я сказал: за мною идет Муж, Который стал впереди меня, потому что Он был прежде меня. Я не знал Его; но для того пришел крестить в воде, чтобы Он явлен был Израилю» (Ин. 1:29–31).
«Агнец Божий» — этот образ, вероятно, отсылает к агнцу победоносному, воплощению Мессии в апокалиптической литературе, который был наверняка знаком Иоанну Крестителю, происходившему из семьи священника. К агнцу, который свершит правосудие, поразит нечестивых и в конце времен уничтожит империю зла и греха. Тогда, согласно тому, как в еврейской традиции представлялся рай Эдем, весь народ обретет святость.
Некоторые исследователи библейских текстов задаются вопросом о противоречии между фразой «Я не знал Его» в Евангелии от Иоанна и семейными узами между двумя мужчинами — Иоанном Крестителем и Иисусом. О чем упоминает и евангелист Лука в эпизоде Благовещения, в котором беременная Иисусом Мария приходит к своей двоюродной сестре Елисавете, тоже беременной. Если допустить, что эти два человека были ближайшими родственниками, возможно ли, чтобы они никогда не встречались? Вероятно, фраза Крестителя имеет другой смысл. По сути, она означает: «Я знал его лишь поверхностно, я не знал, что Тот, кому надлежит прийти, — это Он».
Продолжая свое свидетельство, Креститель добавляет: «Я видел Духа, сходящего с неба, как голубя, и пребывающего на Нем» (Ин. 1:32). И в заключение добавляет: «И я видел и засвидетельствовал, что Сей есть Сын Божий». (1:34). Для Крестителя эта сцена, свидетелем которой он стал, символизирует исполнение пророчества Исайи: «Дух Господень почиет на Нем». Иисус — действительно Мессия Израиля, Тот, на кого во всей полноте излилось благословение Святого Духа.
Легко было бы счесть божественное благословение на берегах Иордана выдуманной историей, призванной в образном виде открыть перед читателями небесное призвание Иисуса. Однако имеются серьезные аргументы в пользу ее подлинности. «И я видел и засвидетельствовал», — сказал Креститель. Но мы знаем, как серьезно относились иудеи к торжественному засвидетельствованию. К этому добавляются провозглашения первобытной Церкви, записанные Лукой в Деяниях святых Апостолов: «Вы знаете происходившее по всей Иудее, начиная от Галилеи, после крещения, проповеданного Иоанном: как Бог Духом Святым и силою помазал Иисуса из Назарета…» (Деян. 10:37). Эти слова Петра свидетельствуют о вере апостолов и самых первых христиан.