— Старый такой? С большими колесами?
— Вот, вот… Федоровский. Только тогда он казался великаном… Да… Пароходы шли на север, скупали там рыбу, пушнину, орех. За гроши. А потом Федоров продавал все это иностранным скупщикам: в Англию, Германию, Данию… Мошенник первой марки. И людей себе таких же подбирал. Фирма называлась «Федоров и К°», а в народе говорили «Федоров и Ша».
— Почему «Ша»? — не понял Саня.
— «Шайка», — пояснил Владимир Петрович. — А мы ведь с тобой, Саня, в его доме живем. Да.
Ребята встрепенулись. Даже Борис, сидевший все время с отсутствующим видом, и тот оживился.
— А в какой квартире он жил? — спросил Саня.
— В квартире! — Владимир Петрович усмехнулся. — Он весь дом занимал.
— Один? — ужаснулся Саня.
— Один. А строили дом по проектам его брата.
— Архитектор? — поинтересовался Сокол.
— Как сказать… Учиться-то учился. Все по заграницам: в Париже, в Берлине. Лет десять. Вечный студент. Да… Потом у него там неладно вышло. Избил, говорили, какого-то чина. Словом, выбросили из университета. Вот он вернулся домой и построил эту уродину.
— Почему уродину? — вступился Саня за свой дом; он им очень гордился. — С башней, со шпилем. Красиво!
— Как на чей вкус, — снова усмехнулся Владимир Петрович. — Да… Если он тебе так нравится, могу тебя обрадовать. В Подгорске стоит еще один, точно такой же. Тоже Федоров строил.
— В Подгорске! И письмо оттуда! — воскликнул Саня и снова ощутил пинок.
— Какое письмо?
— Да так, Владимир Петрович. Из их Дома пионеров, — вывернулся Сокол и сразу же спросил: — А почему он построил именно в Подгорске?
— Брат поселил его там после заграницы — вроде как руководить отделением фирмы, а на самом деле, чтобы он ему здесь не мешал. Да он и в Подгорске делами не занимался, только пьянствовал да обжирался. Такой обжора был — на всю губернию славился. Даже повара-немца с собой из Берлина привез, готовил какие-то там особые блюда. Никчемный человек. В купеческих семьях так частенько бывало. Один брат — зверь, комок энергии, другие — слизняки.
— Интересно, надо записать. — Сокол склонился над тетрадью, которую он предусмотрительно захватил с собой. — А как его звали, этого брата?
Владимир Петрович задумался.
— Сергей?.. Нет, не Сергей… Хм… Ксюша, — обратился он к вошедшей в комнату жене, — не помнишь, как звали второго Федорова, того, чудака заграничного?
— Федором, — ответила она, застилая стол белоснежной скатертью. — Главного Иваном, а того Федором, Федор Федоров… Ну, хватит вам старину ворошить, давайте чаевничать.
Только теперь, когда на столе появились хлеб, масло, варенье, аппетитное домашнее печенье, Саня вспомнил, что еще так и не ел. Мгновенно он ощутил зверский голод и накинулся на еду, не заботясь о нормах приличия, но все же краем уха прислушиваясь к разговорам за столом: не упустить бы что-нибудь существенное.
Но к купцу Федорову Сокол больше не возвращался — чересчур назойливые расспросы могли насторожить старика.
Лишь простившись у выхода и поблагодарив в изысканных выражениях Владимира Петровича за содействие историческому кружку, он спросил как бы невзначай:
— Да, а что с ними потом стало, с этими Федоровыми, неизвестно?
— Почему неизвестно? Федор — тот сразу исчез, вскоре после революции. Что-то он там натворил в своем городе. Пришлось срочно удирать от советской власти… Да. Слабый был человек, сгорел где-нибудь от водки.
— А Иван?
— Тот схоронился, дождался Колчака и снова был в силе. Потом ушел в горы, в белогвардейскую банду. Сам вешал, пытал — бешеный был. Зарубили его в бою… Ну, ребятки, если еще что понадобится, милости просим…
На улице Саня, радостно улыбаясь, схватил в шутку Борьку за воротник:
— Что? Теперь веришь?
Но Сокол предостерегающе приложил палец к губам: молчи!
Лишь в парке, выбрав уединенное местечко подальше от главной аллеи, Сокол произнес таинственным шепотом:
— Следы ведут в Подгорск.
— Правда! — тоже шепотом подтвердил Саня.
И тогда Сокол неожиданно сказал:
— Надо туда ехать.
Саня оторопел.
— Как?
— Очень просто! Сесть на поезд и ехать. Там он жил — Федор Федоров. Там и осталась эта «Новейшая поваренная книга». Лежит на полке у какой-нибудь старушки и дожидается. И езды всего-то шесть часов. В один день туда и обратно.
— Я не знаю… Меня не пустят. И его, наверное, тоже… Как, Боря?
Саня вопросительно посмотрел на Борю. Тот поразмыслил немного, вздохнул и, наконец, ответил:
— Не пустят… Но все равно поеду. Раз уже взялись, чего там.
— Правильно! — Сокол хлопнул его по плечу. — Вот это разговор!.. Значит, я согласен, Игрек тоже. А ты, Зет?
Что оставалось Сане?
— Я тоже согласен, — уныло подтвердил он.
Ох, и будет баня!
Чем ближе к дому, тем нерешительнее становились Санины шаги. А по лестнице он поднимался, едва переставляя ноги со ступеньки на ступеньку.
Мама ждала его на площадке. В распахнутом пальто, с платком на голове.
— Санечка, голубчик! Разве так можно! — Она обняла его и крепко прижала к себе. — Я тебя ищу уже целых два часа.
Саня молча сопел, уткнувшись носом в теплое, чуть пахнущее духами пальто. Совесть терзала его, как стая голодных волков.
— Идем!
Они вошли в квартиру — мама впереди, Саня за ней, опасливо косясь на дверь столовой. Папа сидел в кресле и сердито шелестел газетой.
— Пойдем на кухню, я тебя накормлю. Твое любимое — пельмени.
— Вот, вот! — заговорил папа. — Он будет носиться по целым дням бог знает где, а ты стряпай ему пельмени.
— Александр! Ты мне обещал!
— Ох, воспитание!
Больше папа ничего не сказал, лишь снова принялся шелестеть газетой.
Саня ел, не смея поднять глаза на маму. Она сидела рядом, в пальто, в платке, подперев голову руками, и смотрела на него — он все время чувствовал на себе ее взгляд.
— Ешь еще.
— Не хочу. Пойду спать.
— А уроки?
— Завтра последний день. Спрашивать не будут.
— Ну иди.
Мама встала, словно ожидая чего-то.
Саня пошел к двери. Ему хотелось кинуться ей на шею, обнять, поцеловать, попросить прошения. Но что-то мешало, сковывало руки и ноги, заставляло напускать на себя недовольный, обиженный вид. Он мучился, переживал, проклиная сам себя, но никак не мог побороть это проклятое что-то.
Он быстро разделся и лег.
— Сань, а Сань! — услышал он Димкин шепот.
— Что тебе?
— Я стеклянный шарик нашел. Хочешь — дам?
— Не надо, спи.
Димка умолк. Но ненадолго.
— А ты меня лупить не будешь? За ту тетрадь.
Саня улыбнулся. Не он один переживает!
— Не буду. Спи, Димка-невидимка.
В детскую зашел папа. Не зажигая света, он на цыпочках, скрипя ботинками, подошел к Димке, укрыл его, поцеловал, постоял возле кровати, прислушиваясь. Саня поспешно закрыл глаза и стал дышать глубоко и ровно.
— Спишь? — негромко спросил папа.
Саня промолчал. Папа подошел ближе — он знал, что Саня не спит.
— Вот что, Александр. Злобин просил передать, чтобы в каникулы ты пришел помогать ему. Будут выезды на интересные съемки.
Саня буркнул в подушку.
— Приду.
— Можешь на меня дуться сколько угодно — я все равно знаю, что поступил верно. Ты получил «Каму» обманом, значит, не имеешь на нее права.
Саня молчал.
— Исправишь, загладишь вину — вернется к тебе твоя «Кама».
Папа постоял еще немного, но Саня так ничего и не сказал. Волна обиды вновь поднялась в груди. Почему он так говорит? Той «Камы» нет и не будет больше. Даже если купить новую, все равно будет уже другая, а не та.
Папа повернулся и пошел к двери. Медленно, тяжело, припадая на левую ногу — ее прострелили на войне.
— Спокойной ночи, — превозмогая обиду, едва слышно прошептал Саня ему вслед.
Папа услышал — он ждал этого.
— Спокойной ночи!
Дверь открылась, пропустив на мгновение сноп света, и закрылась вновь.
Саня долго не мог уснуть. Сначала он думал о папе, о маме, о том, что, по крайней мере, четыре, ну, три дня ни за что не будет их огорчать. Затем стал думать о странной судьбе драгоценностей Федорова. Купец добыл их, грабя и обирая угнетенных северян. А теперь эти же самые драгоценности помогут патриотам Африки бороться против угнетателей.
Разве не удивительно!
III
БЫЛИ СБОРЫ НЕДОЛГИ…
Саня вставал рано: в восемь часов начинались занятия в школе. Мама подняла его — осторожно, чтобы не разбудить Димку, — и ушла на кухню готовить завтрак. Саня сполз с закрытыми глазами с кровати на ковер. Без конца зевая, он вяло поднял руки и дрыгнул несколько раз ногами.
Теперь умываться.
— Зарядку сделал? — спросила мама, когда он появился на кухне.
— Ага.
— Что-то очень быстро. Халтуришь! Вон Дима — маленький, а мускулы какие! Он тебя скоро будет колотить без сдачи.
— Ну да!
— Вот тебе и да! Посмотри, как он обруч крутит.
— Подумаешь, обруч. Как девчонка.
Перед мамой на столе лежала толстая книга.
— Что это, мамочка?
— Одолжила у Анастасии Павловны поваренную книгу. Хочу сегодня сделать на третье песочный торт.
— Поваренная книга? Покажи!
Саня схватил книгу и посмотрел название на переплете.
— «Книга о вкусной и здоровой пище»… А говоришь — поваренная!
— Все книги о том, как готовить пищу, называются поваренными.
— A-а… Мамочка, у Анастасии Павловны такой нет: «Новейшая и полная поваренная книга»?
Мама рассмеялась.
— О, да ты у меня, оказывается, специалист! Уж не готовишься ли ты в повара?
— Ну, мама, я серьезно, а тебе все шуточки!.. Так скажи — есть?
— Нет, конечно. Это же старинная, очень редкая книга… Постой, я где-то здесь видела год издания.
Она полистала книгу.
— Вот.
«Из старых рецептов», — прочитал Саня. — «Мигдальный пирог». Возьми муки и, положивши ее на стол, сделай по середине ямку, положи туда масла кусок…»